Волчонок на псарне (СИ) - Анна Чарова

Только сейчас Дарий почувствовал, что он мокрый, и его колотит от холода. Что готовит ему эта ночь? Безымянный Спящий, пусть Лидия живет! Клянусь, что отрекусь от нее, даже мечтать о ней не посмею!

Полная девушка, которую вытащили легионеры, была одета в коричневое платье-мешок, перевязанное цветным поясом. Ее волосы растрепались, платье разорвалось, обнажив пухлое розовое бедро. Дарий замер над ней, наблюдая, как Йергос с Леннелем пытаются вернуть ее к жизни. Вода из легких вытекла, но Леннель безуспешно нажимал на ее грудь, силясь заставить девушку дышать.

Вытащили вторую невольницу, и полную девушку легионеры откатили к первой покойнице.

— Сил не осталось, — пожаловался Леннель, Бажен тут же отозвался:

— Я здесь, "держу" тебя. Йергос, ты как?

— Пока хорошо, но, Дарий, будь готов…

— Пока стою на ногах, буду тебя подпитывать.

Эта девушка была постарше — лет двадцать-двадцать пять — но красивее остальных: русые кудри, брови-стрелы, точеные губы. Она ожила, когда Леннель уже отчаялся вернуть ее к жизни, захлопала ресницами, закашляла, приложив руку к груди, и Дарий вздохнул с облегчением. Значит, и остальных девушек можно оживить.

Вскоре Йергос иссяк, он израсходовал силу, запертую в кристалле, и Дарий представил себя сосудом, из которого жизнь перетекает Йергосу. Еще было две девушки: одна очнулась почти сразу, второй так и не удалось помочь.

— Вроде все, — улыбнулся Йергос. — Закончились утопленники. Сейчас еще поищем, и — домой.

Обессиливший Дарий сел рядом с покойниками. Только не спать! Нужно продержаться, чтобы осмотреть всех покойников, когда флот причалит к берегу. Он так устал, что на смену отчаянью пришло спасительное равнодушие.

Ощутив, что засыпает, Дарий заставил себя подняться, достал из кармана сверток с плодами медового дерева, съел, сколько смог, чтоб хоть как-то восстановить силы, окинул взглядом магов, которые дрыхли прямо на палубе, и встал на нос, ухватился за трос, натягивающий парус.

По команде капитана гребцы взмахнули веслами — сиккар развернулся и, огибая Близнецов — две черные скалы — устремился к силуэтам крупных боевых кораблей. Все это время Дарий смотрел в воду — вдруг кого-то не заметили? Но нет, похоже, всех пассажиров невольничьей галеры уже достали из воды.

Когда все собрались, флот устремился к берегу.

Близилось утро, линия горизонта окрасилась розовым, а вода напоминала неподвижную сталь. Туман рассеялся, словно его и не было, а ветер стих, и царила зловещая тишина, нарушаемая плеском весел и криками капитанов. Пленники сидели молча, дрожали, жались друг к другу. Дарий вспомнил про Талишу, бросился к ней — девочка мелко и часто дышала — поднял на руки и отнес к выжившим, чтобы ее не приняли за покойницу.

— На берегу скажете, что она живая, — обратился он к красивой женщине, та кивнула. — Проследи.

— Хорошо, — прохрипела она.

Подошел капитан сиккара, протянул Дарию накидку:

— Закутайся, вот. Зябко ведь.

Дарий отдал накидку женщине. Капитан скрестил жилистые руки на груди и сказал:

— Говорят, что Дзэтта Моранга взяли живым, а его сообщник ласты склеил. Хорошо, будет кого вздернуть на площади.

— Насчет Моранга не знаю, мы занимались людьми.

— Неужели правда, что она, — капитан кивнул на Талишу. — Спасла их всех?

— Ты видел когда-нибудь судно, которое перевозит невольников? — спросил Дарий и сам ответил. — Их собирают в загоне и сверху заколачивают досками. Невольники на этом корабле были под внушением и попросту не могли сами сломать клетку, а когда мы нейтрализовали внушение, у них не осталось времени. Девочка нашла топор и оторвала крайнюю доску, благодаря чему они успели спастись. А потом побежала вниз, туда, где держали девушек.

— Поразительно, — капитан смотрел на Талишу с уважением. — Не каждый взрослый воин решился бы на такое, — он тяжело вздохнул и пожаловался: — У меня четверо детей, один сын, и тот трус, расскажу ему эту историю, вдруг поможет.

Дарий подумал, что постарается не зачинать детей, чтобы не видеть, как они старятся и умирают, ведь сильный маг живет втрое, а то и вчетверо дольше, чем простой человек.

Когда сиккар причалил и гребцы начали готовить мостик для спуска, на берегу уже суетились люди, и было светло от света факелов. Сердце Дария забилось часто, чувства проснулись, и он спрыгнул в море, устремился к берегу по пояс в воде. Не отряхиваясь, подбежал к легионеру в золотой кирасе, выдающей как минимум капитана, и спросил, силясь рассмотреть лицо, до глаз и по бокам скрытое шлемом.

— Где сгружают трупы? Куда отводят выживших?

Капитан окинул взглядом Дария, посмотрел на еще один причаливший сиккар. По мостику на берег побежали гребцы, потащили умерших, положили их прямо на прибрежную гальку и устремились к легионеру, которого Дарий определил как главного. Не дожидаясь вопроса, легионер махнул на берег:

— Утопленников относят к повозкам, складывают на земле, это дальше, аж возле домов. Выжившие там, — он махнул налево. — Их встречают женщины, укутывают в теплое и отвозят в городскую ратушу, чтобы допросить и записать.

Дарий больше ничего не стал спрашивать, расшвыривая людей, бегающих туда-сюда, он зашагал сначала туда, откуда доносились женские голоса, растолкал легионеров, взявших в кольцо спасенных.

Девушки и молодые невольники жались друг к дружке, накрытые одеялами, пили нектар, передавали его от одного к другому. Кто-то шутил, кто-то охал. Между ними ходила полная женщина в чепце и куполообразном сером платье, раздавала сдобу из корзинки.

— Лидия! — крикнул Дарий, срываясь на хрип, и все освобожденные невольники повернули головы, уставились на него. — Среди вас должна быть девушка по имени Лидия, — повторился он и смолк.

Шепот зашелестел, будто ветер провел по листве невидимой рукой. Словно гаснущее эхо, десятки голосов подхватили имя: "Лидия, Лидия, Лидия". Людей было больше тридцати, так сразу и не скажешь, сколько именно, они заворочались, оживились, и на том краю спасенных поднялась девушка, закутанная в одеяло по самые глаза.

Дарий улыбнулся. Спасибо, Спящий! Зря я думал, что ты — злое божество, которому мы молимся по ошибке! Хотелось рвануть к ней, перепрыгивая через головы сидящих, растолкать тех, кто стоит, чтобы прижать ее к груди, а потом навсегда забыть.

Но даже неизбежность разлуки не затмевала радость. Жива! И это главное!

И спасенные, и легионеры затихли, наблюдая, как молодой человек вот-вот обретет счастье, и тоже улыбались. Дарий смотрел на нее неотрывно, и кровь в висках пульсировала все громче, все отчетливей прорисовывалось предчувствие беды.