Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

Эффектнее всех выглядел Торчок. Надевать белогвардейскую форму Павло Захарович наотрез отказался, сообщив, что его «три раза под оту статью подводили». Несознательный сержант имел суровый отдельный разговор с Земляковым и Неродой, однако внушение не повлияло. Но шестой человек в группе нужен был позарез, брать из войсковой разведки было бессмысленно: вводить в курс дела некогда, да и профиль у боевых хлопцев иной.

Пришлось временно увольнять Торчка из армии. Гражданскую одежду отыскали, но выглядел в ней Павло Захарович странновато. «Упырь упырем», справедливо отметил Нерода. В пальто и черной шляпе, с затасканным саквояжем, Торчок казался то ли замаскированным мастером пыточных дел, то ли казначеем-ворюгой, который за пачку паршивых рейхсмарок семью продал и в бега пустился. Земляков в отместку за упрямство выдал Захаровичу документы на имя штабс-капитана Русского охранного корпуса господина Протасова аж 1882 года рождения.

Павло Захаровичу пальто и штиблеты действительно порядком прибавили возраста. Торчок посопел, проглотил бранное и сообщил, что штабс-капитану полагается два нагана. С оружием проблем не было, Земляков сказал несколько прочувственных слов о жадности и вписал в офицерскую книжку «штабс-капитана» еще один ствол.

Вообще, с документами все было просто. Тимофей хоть и стал нижним чином, но остался при своем имени-фамилии, только место рождения на Кишинев (Kischinjow) поменялось. Надо думать, где-то наша контрразведка захватила уйму вражеских чистых документов и печатей и теперь использовала направо и налево. Но это была тема секретная и не очень интересная. Тимофея больше волновало вооружение и снаряжение. Автомат остался свой, испытанный ППШ, у предательского беляцкого корпуса они на вооружении тоже имелись. Штык, лопатка-саперка оказались дозволены, но вот гранаты въедливый Земляков потребовал заменить на немецкие. Ну ладно, начальству виднее.

Идти ряженым было не очень приятно, но в целом сержант Лавренко чувствовал себя уверенно. Группа проверенная, радист Шелехов хоть и новенький, но опытный: орден и две медали зазря не дают. Полноценное оружие есть, над заданием командование поработало тщательно, многое предусмотрели. Правда, до Белграда через вражеские тылы добираться далековато, но это тоже запланированная трудность. Совладаем.

Непонятно, насколько удачно дело на месте обернется, но там до своих уже недалеко, связь будет, с армейской стороны обещали в случае чего поддержать, будут танковую роту с десантниками держать наготове. В общем, война как война. Хотя помирать именно в беляцкой форме как-то еще больше не хочется.

На самом деле все оказалось и сложнее и проще одновременно. Когда благополучно обогнули крайние дома и вышли к дороге, впереди замелькал смутный свет, явно донеслась немецкая речь. Оберштурмфюрер Земляков ободряюще махнул своим, уверенно двинулся на звук. Группа, вытянувшись цепочкой и стараясь сделать шаг утомленнее, последовала за командиром.

Тимофей шел вторым, и вот сейчас выходить под взгляды фрицев и держать руки подальше от оружия, оказалось ох как непросто. Казалось, немедля разгадают и стрелять начнут. Глупость, конечно. Нижний чин Лавренко напомнил себе, что в проклятой оккупационной жизни ходил среди немцев совершенно «голый», и не особо давно то было. Нужно вспомнить и превозмочь.

Оберштурмфюрер Земляков что-то спросил у фрицев, те устало, но без тревоги указали дальше по улице. Группа поплелась в темноту, немцы продолжали возиться у прикрытого жестью костерка, на проходящих глянули без особого любопытства, разве что на черного и мрачно-гражданского Торчка слегка подивились.

Оперативная группа вышла к перекрестку. Несмотря на темень, движение оказалось интенсивным. Больший поток двигался от Белграда: повозки, машины, частью гражданские – и пешком, и на авто. Понятно, всякие местные буржуи, полицаи и прочие четники тикают от наших, пока мост цел и не бомбят. В другую сторону, к столице, тоже двигался транспорт, но пожиже. Особых резервов и запасов у гитлеровцев не имелось, поскольку основная часть немецких сил оказалась отрезанной к юго-востоку от Белграда.

Без патруля и проверки, понятно, не обошлось. Земляков сам двинулся навстречу четверым фрицам с бляхами-ошейниками полевой жандармерии. Те глянули на документы, особо придираться не стали.

Деловитый оберштурмфюрер о чем-то поговорил, приказно махнул своим в смысле «не спать! шире шаг!», догнал уже на ходу и озабоченно сказал:

– Так-то без проблем. Они больше на отток из города нацелены, дезертирство пресекают. Но удивлялись, почему мы пехом. Я соврал, что машина сломалась, но в целом… В ту сторону пеших паломников действительно мало. Юра, нам бы какой экипаж раздобыть, а?

– Это можно. Но как с путевыми листами, или как там они называются? – отозвался Нерода.

– Не похоже, чтобы в ту сторону особо проверяли. На выезде они сосредоточены, – пробормотал Земляков. – Давай бричку присмотрим, а?

«Бричка» оказалась полноценным грузовиком, да еще с прицепом. Стояла у обочины, водитель доливал воду в парящий радиатор, рядом с кабиной разминали ноги двое фрицев – в смысле, один разминал, а другой штаны рассупонивал с задачей отлить. Незаглушенный двигатель грузовика исправно урчал.

Офицеры группы переглянулись. Земляков немедля свернул к водителю, что-то издали грозно вопросил. Нерода, коротко глянув на Тимофея – «Страхуй!» – свернул к пассажирам. Шелехов не терялся, двигался с другой стороны, дружелюбно спросил – тут и перевода не требовалось, насчет «сигаретен» было понятно.

Фрицы ответили, глянули на забинтованную рожу Нероды – волдырь над повязкой даже в темноте отсвечивал. Немцы буркнули что-то насмешливо-сочувственное, «шарфюрер» печально нечленораздельно мыкнул. Прикрытый его широким плечом, Тимофей скинул петельку-предохранитель с ножен штыка.

Земляков у тупорылой морды грузовика проверял документы водителя, подсвечивая фонариком с синим фильтром. Грузовик был с открытым кузовом, какие-то ящики под брезентом, но стоило убедиться, что там никто не спит и лишнего шума случайно не наделает. У кормы машины звучно харкнули – заглянувший в машину Сречко подавал сигнал. Погас фонарик у капота…

«Шарфюрер» Нерода сработал ножом мгновенно и безошибочно, словно всю жизнь вот так и резал фрицев на обочинах. Оба немца еще стояли, и Тимофей, оставив в ножнах ненужный штык, подхватил первого немца, рывком убрал-уложил под защиту машины.

– Там канава. Сверху брезент кинем, – прошептал Нерода, держа в объятиях второго фрица.

Раздраженно засопел Земляков, волочащий за машину водителя:

– Блин, мне поможет кто?!

«Оберштурмфюреру» немедля помогли. Сречко уже сдернул ткань с ящиков в кузове. По дороге мимо дребезжали неуклюжие повозки, но опергруппа справилась с экипажем незадачливого грузовика так стремительно, что заметить неладное было сложно.

– Будем считать, справились. – Земляков лишний раз отер клинок кинжала и спрятал в ножны, работать вручную ему явно приходилось реже, чем Нероде. – Кто за руль: ты или я?

– Тебе по званию не положено, – сказал Нерода, сбрасывая с плеча штурмовой автомат и забираясь на водительское место.

– Я и не настаиваю, – объявил Земляков и распорядился: – Садимся на ящики, оружие держим наготове. У моста могут быть проблемы. Шелехов, если заговорят, уныло посылай камрадов к черту. Тут настроения такие, сплошь упаднические. Да, Захарыча спрячьте. Все ж выбивается он из гаммы.

– Отож я и вовсе не консерваторский, – заворчал, забираясь в кузов и путаясь в полах пальто, Торчок, но запрыгнувший в кабину командир его уже не слышал.

Поехали. Грузовик шел не особо ровно – видно, водитель к управлению привыкал. Потом покатили ровнее.

– Ехать – это не идти, – очень верно отметил Сречко.

– Не шуткуйте до времени, – предостерег Торчок, скорчившийся у борта и придерживающий коленями ящики. – Спохватятся фрицы. Или вообще меня тута грузом додавит.