Государственные интересы - Юлия Куркан

Ядвига попыталась было выразить свое недовольство этим решением, порываясь сказать что-то о правах супруги и прочую ерунду. Но, за что я ценю Ратмира и Огневита — так это за верные решения в сложных ситуациях. Они просто взяли за локти бывшую княгиню, и почти что вынесли её из покоя.

Не знаю, как тогда я удержалась от того, чтобы не биться в рыданиях. Дух-Хранитель, ну почему же, почему мы так поздно понимаем, какие мудрые и великие люди жили с нами рядом? Мы не замечаем их благородства только потому, что оно становится для нас обычным, а, теряя, — ломаем голову — почему были так слепы? То же самое испытывала сейчас и я. Горечь утраты, удивление мужеством и силой духа, надежда хоть когда-нибудь стать хотя бы немного похожей на своего отца — все это переплелось во мне в саамы странный клубок из всех, существующих на земле.

— Яра, дочь, — теперь ему не надо было говорить громко, и я поняла, что последние наставления отняли у него слишком много сил. — Мы не были особенно близки, и причин тому было множество. Не следует сейчас искать правых и виноватых. Я рад, что ты выросла такой — умной, рассудительной, сдержанной, гордой. Твоя мать, степная принцесса, была настоящей Светлой княгиней и гордилась бы тобой, как горжусь я. Древо знает, кому какую судьбу давать, и из всех моих дочерей — ты достойна того, чтобы править Княжеством, и продолжать мое дело.

— Я… — мой голос самым постыдным образом сорвался. Слишком уж неожиданны были слова батюшки, слишком долго, внутренне, я хотела их услышать. И теперь вот… Древо, ну почему же так поздно?! Я не решалась больше говорит в полный голос, а шепот, по-крайней мере, не срывается и не дает «петуха». — Я благодарна вам за эти слова, за доверие, за все. Я хочу, чтобы вы знали — я, на самом деле, всегда вами гордилась и любила.

И тут я увидела то, что доселе казалось мне невозможным! Из глаза батюшки скользнула одинокая маленькая слезинка. Он быстро отвернулся, стараясь вытереть скулу плечом.

— Благословляю тебя, Ярослава. Иди, — тихо сказал он мне. — И позови волхва и воеводу.

И это были последние слова, которые я услышала от своего отца — Светлого князя Всеволода сына Святослава. Примерно через час из его покоя вышли Огневит и Ратмир, объявив, что Светлый князь скончался. Ядвига забилась в запланированной истерике, Забава и Любава так и продолжили плакать, а я сидела в каком-то странном оцепенении, краем сознания замечая все происходящее, и не в силах поверить в случившееся.

— Светлая княжна, — подошел ко мне Ратмир. — Пойдемте. Тело подготовят, вам нужно прийти в себя, а в ночном бдении отдадите последние почести Светлому князю.

Я безропотно позволила себя увести. В моих покоях верная Иса помогла переодеться, накормила, и даже, похоже, прогнала лезущего с сочувствием Альберта. Увидев мое безучастие ко всему, она задумалась, а потом дала мне выпить что-то. Ох, как меня встряхнуло! Самогон, да еще какой крепкий! Служанка, видя, что напиток действует на меня весьма благотворно, хотела налить еще, но я решительно отказалась — этак и спиться недолго. Не хватало Княжеству только пьющей княгини.

Впрочем, главное свое дело выпивка совершила — я вновь смогла осознавать себя и понимать, что делаю. Я искренне верила, что там, в Небесной Кроне батюшке будет хорошо. А живые должны жить. И точка. По-крайней мере, в память о мертвых, продолжая их род, дела, воплощая их мечты. И что, если я не умею мечтать? Мне вполне хватит чужих грез. Я — почти уже княгиня, я должна быть сильной.

Ночные бдения с телом оставили после себя странное впечатление. Ядвига сидела как можно дальше от ложа, на котором покоился Светлый князь, и что-то читала. Забава и Любава — ближе, но, как видно, им было очень страшно находится рядом с трупом. Я не виню девочек, когда видишь мертвого впервые — это действительно тяжело. Тем более, если это близкий человек. Наконец, наплакавшись, они уснули, прижавшись друг к другу. Я, Ратмир и Огневит сидели рядом с почившем князем. Нам было о чем подумать, и, я уверена, каждый из нас говорил ему что-то свое — то, что не могли, не успели, и никогда бы не сказали вслух.

Ложе было украшено дубовыми ветвями — символом княжеского рода и Древа вообще. Возле головы князя лежал венок из цветущего шиповника — указывающий на тяжесть земного пути, и радость перехода в новый мир.

В руках отца была искусно выточенная фигурка Древа — с обширной кроной, куда ему предстояло отправиться, с мощным стволом и толстыми длинными корнями — местом, куда отправляются заядлые грешники. Фигурка эта символизировало то, что душа покойного сейчас над этим всем, он еще не определилась и дано ей время увидеть всю мощь и величие Древа.

На покрывале, коим был укрыт князь, было искусно выткано изображение Духа-Хранителя — лишь росчерк, намек на человеческий силуэт, с еле видными чертами лица. Дух-Хранитель — наш вечный защитник, высшее существо, следящее за порядком, и ухаживающее за Древом. Ибо как бы ни было оно велико, однако же, и ему надобны заботливые руки.

По стенам покоя, где проходило бдение с телом, были развешаны пучки омелы и аконита — защита от Короеда — того, кто вечно пытается подточить, нанести вред Древу и детям его — людям. Короед обитал в мрачных Древесных Корнях, куда опускались на вечную тьму и забвение души грешников. По преданию, Короед всегда пытался подточить Древо, и, когда ему это удастся, и рухнет основа миров — наступит хаос, тьма и смерть.

Бдения с телом проходили ночью, после смерти, и были обязательной частью ритуала. Смысл был в том, чтобы любящие души и душа умершего могли соприкоснуться, сказать все, что не было сказано, и помочь усопшему найти путь в Крону.

Наверное, я никогда не была особенно религиозна. Да, я часто поминала и Древо, и Духа-Хранителя, и Короеда, но это было так привычно, затвержено с детства. Теперь же, мне казалось, что во всем этом есть тайный смысл, непонятный для нас, но высший. Не знаю, как остальные, но я в эту ночь действительно ощущала, что Светлый князь был рядом, благословляя, принимая все, что мы ему мысленно говорили.

Ночь была тяжела — мы втроем не сомкнули и глаза, однако день обещал быть еще более тяжелым. По одной лишь ему ведомой причине, Светлый князь очень торопился с похоронами и возведением меня на трон. Обычно, в Княжестве объявлялся месячный траур. А похороны происходили лишь через неделю после кончины — чтобы все знатные князья и княжичи успели съехаться в столицу — отдать последнюю дань уважения усопшему.

Впрочем, если можно так выразиться, я была даже рада тому, что все пройдет так быстро. Скорбь, растянутая на долгое время, превращается в фарс. Нельзя мешать естественному ходу вещей, а жизнь, не может принимать диктуемые нами условия.