Странствие за Фарадоунами (ЛП) - Форд Рик

Вскоре Бет начала подавать признаки возвращения в сознание, и Айви крикнула:

— Джим, принеси чашку чая для бедняжки!

Джим взял большой чайник с его постоянного места на кухонной плите и ополоснул кипятком маленький коричневый заварной чайничек. Затем он долил воды в большой чайник и поставил его на горячую конфорку — пусть закипает. Идя через кухню к буфету, где хранился чай, Джим выглянул наружу через открытую входную дверь и заметил, что поднимается внезапный шквал.

— Теперь гроза не заставит себя ждать, — пробормотал он. — Вот-вот разразится. Должна немного очистить воздух. — Он положил четыре ложки в заварник и громко сказал: — Айви, я только схожу и загоню коз, пока дождя нет. Вернусь — чайник как раз и вскипит.

Он быстро вышел из центральной калитки и подозвал двух коз. Услышав его, те прибежали, и он повел их обратно через сад к небольшому каменному сараю с одного конца дома. Увидев, что козы сунулись было к клумбе у стенки, он приструнил их:

— Эй-эй, не шалить! Вперед, негодяйки. Давайте внутрь, пока дождь не пошел! — Он бросил им соломы, заготовленной к наступающей зиме, и в сарае запахло душистым и свежим. — Хватит жевать мои штаны! Вот вам, лопайте. — Они вопросительно уставились на него, когда он собрался прикрыть дверь, и он засмеялся и погладил их.

Когда старик вернулся в дом, на улице как раз упали первые огромные капли и послышался отдаленный рокот грома. Чайник кипел, чуть не подпрыгивая, поэтому Джим быстро заварил чай и отнес его в спальню. Бет только что пришла в сознание и изо всех сил старалась понять, что они делают в этом чудесном маленьком крофте, кто эта седая добрая леди, которая суетилась над ней, а теперь и этот милый старик, который принес чашку чая. Чай! Как она тосковала по чашке чая! Айви налила его в изящную маленькую чашечку с узором из бледно-голубых, желтых и красных цветочков и протянула Бет. Та сделала глоток и закрыла глаза. Просто нектар!

— Как замечательно, — сказала она, и Джим с Айви рассмеялись.

— А твой друг? — спросил Джим.

— Он никогда раньше не пил чая. Я, правда, уверена, что он с удовольствием немного попробует. Наб, — Бет перешла на язык диких зверей, — попробуй этот напиток. Он немного горячий, но думаю, тебе очень понравится. Это обычное питье и для уркку, и для элдрон. Я сама его пила все время. И попробуй одно из этих, — она указала на тарелку с шоколадным печеньем.

Прихлебывая чай и жуя печенье, Наб объяснял ей, что произошло с тех пор, как она потеряла сознание. Рассказал он и о том, как Джим скрыл их присутствие от уркку, которого мальчик узнал через дверь. Бет была поражена:

— Джефф Стэнхоуп! Здесь! Так далеко от своего дома?! Ведь это же сотни миль, не меньше! Впрочем, как и мы.

Тогда заговорил Уорригал:

— Вспомните, что Аурелон говорил о гоблинах, принимающих обличье уркку. Это вполне может быть именно такой случай. Я вспомнил его голос, как только он заговорил.

— И я, — сказал Брок. — Он убил Бруина. Разве такое забудешь?

Джим и Айви слушали, не веря ушам, как животные и люди разговаривают друг с другом на каком-то странном языке.

— Не сомневаюсь, вам есть что нам порассказать, — сказала Айви, чье любопытство росло с каждой секундой. — Пойдемте на кухню, и мы на славу поболтаем. Чего животные хотят поесть?

— Ну, я уверена, что Броку, барсуку, придется по вкусу одно из этих печений, если вы не станете возражать.

Айви кивнула, и Бет предложила Броку попробовать печенье. Барсук пришел от угощения в восторг и быстро слопал две или три печенюшки, заглотив целиком одну за другой. Перрифут и Уорригал решили погодить с едой — позже они выйдут наружу и покормятся в вересковых полях. Они получили по миске воды, которую тут же с жадностью и выхлебали — такая их мучила жажда.

На кухне Джим пододвинул Набу с Бет два незамысловатых стула, а сам опустился в свое старое деревянное кресло-качалку на подушку, чехол для которой связала много лет назад его мать. Айви села на свой стул с высокой спинкой напротив мужа, у другого края плиты. Старик вынул трубку и, отрезав прессованного табака, начал разминать его в ладонях. Он опустил переднюю заслонку плиты, и красное сияние от углей отбросило тени на низкие балки потолка — на улице сейчас сильно потемнело, хоть и стояло позднее утро. Дождь лил как из ведра, хлеща в оконные стекла и сбегая по ним вниз. Сквозь струи было видно, как ветер носит огромные полотнища дождя по покрытым вереском болотам. Небо почернело, и время от времени они видели вспышку молнии или слышали гром, раскатывающийся высоко в облаках. К Набу пришло ощущение безопасности и уюта, совсем как в те времена, когда он глядел на дождь из-под куста рододендронов в Серебряном Лесу. Он оглядел кухню: картинки на стенах, плита, кастрюли и сковородки, большой темный дубовый сундук в углу и резной дубовый же кухонный буфет с тарелками в нем. Все завораживало его — от кранов над раковиной до медных украшений на каминной полке над плитой. Уорригал уселся на спинку его стула, медленно обводя все взглядом; его огромные круглые глаза останавливались то на одном предмете, то на другом. Перрифут и Брок устроились у плиты на бордовом с черным тряпичном коврике, который Айви сделала три зимы назад, и от тепла и усталости их сморил сон.

Джим разжег трубку — дымок неторопливо поднялся кверху и растворился в комнате.

— Вот теперь, — сказал он Бет, — расскажи нам вашу историю.

И Бет начала с самого начала: сперва пересказала то, что поведал ей Наб, иногда прерываясь, чтобы задать ему вопрос, а затем, уже с большей уверенностью, рассказала об их приключениях после того, как она ушла из дома и присоединилась к животным. Наб понимал бóльшую часть из того, что она говорила, и иногда вмешивался, чтобы добавить что-то забытое ею или чтобы поправить ее. Так случилось, например, в той части, где она пыталась передать слова лорда Викнора, и Наб инстинктивно почувствовал, что для Джима и Айви очень важно, чтобы они правильно все поняли. Старики внимательно слушали, ни разу не перебив, и единственными звуками, кроме голоса Бет, были потрескивание поленьев в очаге, плеск дождя на улице и постоянное негромкое попыхивание трубки Джима, медленно покачивающегося взад-вперед в кресле.

Она закончила далеко за полдень, а дождь все еще шел. Долгое время все молчали, никто не задавал вопросов. Пожилая чета глубоко задумалась о диковинной истории, которую они только что услышали. Наб и Бет сидели, уставившись на танцующие огни в топке; животные дремали. Джима и Айви не столько поразила история, рассказанная Бет, сколько то обстоятельство, что они ей не поразились. Скорее, они почувствовали удовлетворение; рассказ гостьи послужил логичным и неизбежным подкреплением тех убеждений, которых они придерживались всю свою жизнь.

Темное небо снаружи все еще хмурилось и обещало продолжение дождя, с вереска капала влага. Айви посмотрела на Наба с Бет, и улыбнулась им с такой теплотой и любовью, что Бет встала, подошла к ней и, опустившись на пол, положила голову на колени старой леди, как клала своей бабушке. Джим посмотрел на них и увидел, как из уголка глаза Айви вытекает слезинка и медленно катится по щеке. Наб тоже ощутил любовь в улыбке старушки, и для него это было странно и незнакомо. Те немногие из его собственной расы, которых он встречал прежде — кроме Бет — несли страх или ненависть, их следовало избегать и презирать. Он никогда не общался с элдрон и потому не знал их доброты и тепла. Теперь он находился с двумя из них, здесь, в их забавном жилище, сидел на их стульях, и все же ему редко случалось чувствовать себя более умиротворенным, довольным, в безопасности. Он посмотрел на коврик перед плитой и усмехнулся про себя. Барсук, свернувшись в тугой маленький клубок, громко храпел и посвистывал носом, в то время как Перрифут сидел с закрытыми глазами, прильнув к нему, опустив голову и прижав уши к спине. Повернув голову, Наб посмотрел на Уорригала, который все еще восседал на спинке стула, и увидел, что тот тоже спит; его большие круглые веки закрылись, будто ставни.