Цезарь Каскабель - Жюль Верн

На следующее утро — пятого декабря — господина Сержа и семейство Каскабель вывели из снежного каземата; они облегченно вдохнули свежий студеный воздух.

Их отвели под конвоем к вождю.

Вождь оказался малопривлекательным типом с хитрой физиономией; он обитал в подобии подземного дворца, более просторном и удобном, нежели жилища его подданных. Так называемая резиденция находилась у подножия высокой скалы, заваленной сугробами, как капюшоном; ее вершина один к одному смахивала на медвежью голову.

Выглядел Чу-Чук лет на пятьдесят. Безбородое лицо с горящими, как угли, маленькими глазками, озверялось, если можно так выразиться, острыми клыками, торчавшими из-под верхней губы. Разодетый в оленьи шкуры, в сапогах из тюленьей кожи и капюшоне из драгоценной пушнины, он восседал на груде мехов и презрительно покачивал головой.

— Однако, это, должно быть, старый пройдоха! — пробормотал господин Каскабель.

Чуть в стороне держались двое или трое старейшин племени. Снаружи ожидали полсотни туземцев, одетых по той же моде, что и вождь; мужчины и женщины одевались одинаково, так что невозможно было отличить их друг от друга.

Первым делом вождь на довольно сносном русском языке обратился к господину Сержу, национальность которого он, видимо, сразу определил:

— Кто вы?

— Я подданный его императорского величества! — ответил господин Серж с мыслью, что царский титул внушит почтение островному государю.

— А эти? — Чу-Чук кивнул в сторону членов семьи Каскабель.

— Французы! — произнес господин Серж.

— Французы? — повторил вождь.

Похоже, он никогда не слышал о народе или племени с таким названием.

— Да-да, французы! Мы из Франции, каналья! — воскликнув господин Каскабель.

Он выкрикнул эту фразу на родном языке, не стесняясь в выражениях, поскольку не сомневался, что его не поймут.

— А эта? — Августейший перст указал на Кайетту, так как от наблюдательного Чу-Чука не ускользнуло, что девушка принадлежала к другой расе.

— Индианка! — сказал господин Серж.

И тогда между ним и вождем состоялись довольно оживленные переговоры, в ходе которых господин Серж переводил Каскабелям основные пассажи.

Они поняли главное — их считают пленниками и продержат на острове Котельный до тех пор, пока вождь не получит выкуп в три тысячи рублей звонкой русской монетой.

— Отродье Большой Медведицы! Где же мы их возьмем? — возмутился господин Каскабель. — Этот сброд наверняка уже украл весь остаток ваших денег, господин Серж!

Чу-Чук подал знак, и пленников вывели наружу. Им позволялось свободно расхаживать по деревне, с категорическим условием далеко не отходить; с первого же дня они убедились, что за ними пристально наблюдают. Впрочем, в разгар зимы далеко не убежишь.

Господин Серж и его спутники вскоре вернулись к «Прекрасной Колеснице». Здесь собралась большая толпа туземцев, обмиравших от изумления перед Джоном Буллем, который награждал их самыми искусными гримасами. Надо думать, северяне никогда не видели обезьян и вообразили, что рыжеволосое четверорукое существо — представитель человеческой породы.

— Зато сами они точно обезьяньего племени! — заметила Корнелия.

— И позорят его! — продолжил господин Каскабель.

Затем, немного подумав, добавил:

— Пожалуй, я соврал, сказав, что эти дикари — обезьяны! Они гораздо хуже, с какой стороны ни посмотри! Джон Булль, малыш, прости меня!

Джон Булль ответил, совершив радостный кувырок. Но, когда один из туземцев хотел взять его на руки, обезьянка укусила его до крови.

— Браво, Джон Булль! — закричал Сандр. — Откуси ему палец!

Представление могло плохо кончиться для мартышки; он дорого заплатил бы за свой ловкий удар зубами, если бы внимание туземцев не переключилось на внезапно появившегося Жако; его клетка оказалась незапертой, и он решил прогуляться, важно покачиваясь на лапках.

Как и обезьян, попугаев на Новосибирских островах никто никогда не видывал и не представлял, что подобные птицы — с ярко раскрашенным оперением, круглыми глазами в форме очков и загнутым, как багор, клювом — существуют на белом свете.

А какой эффект произвел Жако, когда из-под его клюва раздались несколько ясно выговоренных слов! Он выдал весь свой немалый репертуар, к крайнему изумлению туземцев. Птица — и болтает! А поскольку туземцы были очень суеверны, то немедля упали на колени; они испугались бы меньше, если б эти слова произнес один из их идолов. Господин Каскабель, забавляясь, решил подзадорить попугая:

— Давай, Жако! Не смущайся, скажи этим недоумкам все, что о них думаешь!

И Жако выдал одно из своих любимых словечек. Он сопроводил его таким мощным раскатом духового оркестра, что туземцы в диком ужасе бросились удирать. Путешественники же «заржали всей семьей», по словам ее великолепного шефа.

— Вот так, — заявил он, обретя вновь свое обычное хорошее настроение, — убей меня Бог, если мы не одурачим это стадо скотов!

Пленники остались одни, и, поскольку казалось, что Чу-Чук не претендует на «Прекрасную Колесницу», они не придумали ничего лучшего, как вернуться в свой родной дом на колесах. Конечно, обитатели Котельного считали его слишком неудобным жилищем по сравнению со своими комфортабельными подснежными хоромами.

Экипаж не успели разорить полностью: исчезли несколько незначительных побрякушек и инструменты, но самое печальное — пропали деньги господина Сержа, с которыми Цезарь Каскабель не расстался бы даже в виде выкупа. Но все равно каждый был рад снова очутиться в привычной кают-компании, столовой и отсеках «Прекрасной Колесницы», вместо того чтобы париться в зловонном логове Туркева. Вещи остались на своих местах. Постельные принадлежности, кухонная утварь и продуктовые запасы, похоже, не имели чести понравиться господам туземцам. Если придется зимовать, выжидая удобного случая, чтобы покинуть остров Котельный, что ж! — можно и здесь переждать зиму.

Меж тем, поскольку им предоставили полную свободу передвижений, господин Серж и его товарищи договорились, не откладывая, познакомиться с моряками, которые попали на берега архипелага после кораблекрушения. Вдруг удастся с ними договориться, усыпить бдительность Чу-Чука и убежать сообща при первом удобном случае?

Остаток дня посвятили наведению порядка внутри «Прекрасной Колесницы». Тяжелая работа, до слез расстроившая Корнелию — кропотливую, добросовестную хозяйку! Дел хватило и Кайетте, и Наполеоне, и Клу на весь вечер.

С того момента, как наши герои решили сообща обвести вокруг пальца его величество Чу-Чука, к господину Каскабелю вернулось его обычное веселое расположение духа, столь подпорченное последними ударами судьбы.