Цезарь Каскабель - Жюль Верн

В племени царствовал вождь. Его звали Чу-Чук, и он пользовался неограниченной властью над своими подданными. Подчиненные режиму абсолютной монархии, эти туземцы существенно отличались от эскимосов русской Америки, живших при разновидности республиканского равенства. Они являют полную противоположность племенам Аляски и с точки зрения благожелательности: на их дикие обычаи и негостеприимство частенько жалуются китобои. Да! С каким сожалением вспоминали наши герои славных жителей Порт-Кларенса!

Определенно, только с Каскабелями могла приключиться такая беда! После катастрофических событий в Беринговом проливе ступить на сушу Ляховских островов[158] и угодить в лапы столь дремучего племени — и правда, это переходило все границы невезения!

Господин Каскабель не скрывал своего разочарования и раздражения, попав в окружение сотни крикливых и отчаянно жестикулировавших туземцев; некоторые даже угрожали путешественникам, волей случая оказавшихся в их власти.

— Э! Что они хотят, эти обезьяны? — воскликнул он, оттолкнув самых назойливых.

— Они хотят нас, отец! — ответил Жан.

— Что за дурацкие манеры? Они всегда так принимают гостей? Может, они нас на мясо пустят?

— Нет, но весьма вероятно, что они собираются держать нас в плену на своем острове!

— В плену?

— Да! Именно так они поступили с двумя моряками, которые оказались здесь раньше нас!

Жану было недосуг давать более подробные объяснения. Дюжина здоровенных дикарей схватили господина Сержа и его спутников. Волей-неволей пришлось идти с ними в деревушку Туркев, так сказать, столицу архипелага.

В то же время еще два десятка туземцев отправились в сторону «Прекрасной Колесницы», которую, несмотря на сумерки, они обнаружили на востоке по дыму из трубы.

Четверть часа спустя пленников уже доставили в Туркев и бросили в просторную пещеру, вырытую под снегом.

— Надо думать, это — местная тюрьма! — заметил господин Каскабель, как только они остались одни подле очага, разведенного в центре конуры.

Но сначала Жан и Кайетта поведали о своих злоключениях. Кусок льда уносил их на запад, затерявшись среди бесчисленных дрейфующих айсбергов… Жан крепко обнял девушку, опасаясь, как бы она не упала в воду от какого-нибудь столкновения… Без продуктов, без крыши над головой, но зато они вместе! Завернувшись в одну шубу, они не чувствовали ни холода, ни голода… Настала ночь… Они не видели друг друга, зато прекрасно слышали. Время летело незаметно; они ворковали, несмотря на страх погибнуть в пучине… Первые проблески дня появились в тот самый момент, когда они натолкнулись на ледяное поле… Они пошли незнамо куда и на острове Котельный попали в руки туземцев.

— Так ты говоришь, Жан, — спросил господин Серж, — есть еще и другие пленники…

— Да, господин Серж, — ответил Жан.

— Вы их видели?

— Нет, господин Серж, — сказала Кайетта. — Но туземцы говорят по-русски, и, как я поняла, они упомянули о двух матросах, которых держат здесь, в деревне.

Действительно, язык народов северной Сибири — русский[159], и господин Серж смог бы объясниться с жителями Ляховских островов. Но как положиться на воров и отщепенцев, изгнанных из более населенных мест в устьях рек и поселившихся на этих Богом забытых островах, где им не страшна никакая власть?…

Тем временем господин Каскабель продолжал бушевать. Какого черта! Их лишили свободы! К тому же он не без оснований предполагал, что негодяи разграбили, а может, и разломали «Прекрасную Колесницу». Неужто стоило выйти сухими из ледохода в Беринговом проливе, чтобы попасть в лапы этих «полярных сволочей»!

— Ну что ты, Цезарь, — успокаивала его Корнелия, — уймись! К чему браниться! В конце концов, могло быть и хуже!

— Хуже? Корнелия, о чем ты?

— Как о чем, Цезарь! А вдруг мы не встретили бы Жана и Кайетту? И вот они оба, в целости и сохранности! И мы живы и здоровы! Подумай об опасностях, угрожавших нам и от которых мы едва-едва ускользнули… да это же чудо! Нужно не ругаться, а благодарить Провидение!

— А я что делаю, Корнелия? Я благодарю его от всей души! Но меж тем полагаю, мне дозволено проклинать дьявола, загнавшего нас в когти этих мордоворотов! Они смахивают скорее на животных, чем на человеческие существа!

Господин Каскабель был, несомненно, прав, но и замечание Корнелии тоже справедливо. Весь экипаж «Прекрасной Колесницы» остался цел и невредим. Он прибыл в деревню Туркев в том же составе, что покинул Порт-Кларенс.

— Ага! Прибыл! В крысиную нору! — продолжал ворчать господин Каскабель. — Да в этой канаве ни один уважающий себя медведь не захочет устроить себе берлогу!

— Эй! А как же Клу? — спросил вдруг Сандр.

Действительно, где наш славный малый? Его оставили у «Прекрасной Колесницы». А вдруг он с риском для жизни стал защищать хозяйское добро? И теперь тоже во власти дикарей?

После того как Сандр напомнил о Гвоздичке, Корнелия встрепенулась:

— А Жако?

— А Джон Булль? — сказала Наполеона.

— А собаки? — добавил Жан.

Разумеется, все тревожились в основном о Клу. Об обезьянке, попугае, Ваграме и Маренго вспомнили лишь во вторую очередь.

Снаружи донесся шум — суматошный лай собак и отборная ругань на четырех языках. Почти тут же через дыру, служившую входом и выходом в пещеру, ворвались Ваграм и Маренго, и только после них явился сам Клу-де-Жирофль.

— Я здесь, господин хозяин, — доложил детина, — если только это вообще я… Так как я уж и не знаю, где кто…

— Ты как раз там, где все, — ответил господин Каскабель, пожимая руку Клу.

— А где наша «Колесница»? — заинтересованно спросила Корнелия.

— «Колесница»? — переспросил Клу. — Так вот, эти джентльмены нашли ее в снегах, откопали, впряглись в нее как ишаки и приволокли в свою сволочную деревню!

— А Жако? — продолжала Корнелия.

— Жако на месте.

— А Джон Булль? — пропищала Наполеона.

— Тоже!

В конце концов, раз уж семейство Каскабель задержалось волей-неволей в Туркеве, то хорошо, что их дом на колесах тоже здесь, хотя скорее всего его разграбят.

Тем временем желудки напомнили о себе, но туземцы, похоже, вовсе не собирались кормить своих пленников. К великому удовольствию проголодавшихся, провидец Клу набил карманы всякой всячиной; он вытащил несколько банок консервов, которых вполне хватило для скромного перекуса. Затем, закутавшись в меха, потерпевшие улеглись, слабо надеясь, что удастся заснуть в дымной и душной атмосфере, которую создавал очаг.