Священное воинство - Джеймс Рестон

Защитники города, прежде чем вернуться в свои дома, перерезали сухожилия лошадям, чтобы они не достались врагу.

Через день после взятия города появился отряд французов во главе с самим Генрихом Шампанским. Ричард понимал, что в истории победителем останется именно он, и только посмеивался над союзниками, пришедшими, по сути, лишь праздновать победу. Он был в благодушном настроении, тем более что наступил большой праздник — Троица. Триста мусульманских пленников, обращенных в рабство, Ричард подарил своему племяннику как новую компенсацию за его власть над беспокойным королевством. После этого оба короля отправились на север, мимо «Замка Фиговой Рощи», из которого за день до того поспешно ушли около тысячи мусульман. Им обоим предстояло принять окончательное решение.

Пока они ехали на север через Ибелинские равнины, мимо Хеврона, где родилась святая Анна, эйфория, вызванная взятием Дарума, рассеялась, словно дорожная пыль. По пути Ричард получил новые скверные известия с родины и был погружен в мрачные размышления. Казалось, все бароны Англии сейчас были уверены, что их король проводит в Святой земле последние дни.

Между тем его рыцари и их товарищи по оружию были полны решимости идти на Иерусалим независимо от того, останется король или уедет домой. В этом отношении были едины англичане и французы, нормандцы и жители Пуату, генуэзцы и пизанцы. Никогда за время Третьего Крестового похода не было подобного единодушия. Палестинские бароны собрали собственный совет и приняли решение продолжать поход.

Подобное решение не могло не вызвать в войске крестоносцев энтузиазма: солдаты пели и плясали, как на большом празднике. Но этот подъем духа, похоже, поверг короля Ричарда в еще более мрачное настроение. Одолеваемый внутренними противоречиями, он так и не принял окончательного решения. Словно в наказание за такое поведение короля, его войско внезапно поразило нашествие жуков-прыгунов. Мириады этих насекомых кусали людей в лицо и руки, пока те не стали похожими на прокаженных.

4 июня вернувшееся из похода войско соединилось в Аскалоне с главными силами крестоносцев. На другой день Ричард бесцельно бродил по саду в окрестностях этого города и случайно встретил скромного войскового священника из Пуатье, который печально смотрел на короля, роняя слезы.

«Отец капеллан, умоляю, скажи мне, что заставило тебя заплакать, особенно если я — причина этого?» — обратился к нему Ричард. Тот ответил: «Я не могу говорить свободно, если не буду уверен, что ваше величество не разгневается за мои слова». Ричард дал ему свое позволение, и священник заговорил: «Милорд, я плачу оттого, что в войсках о вас думают плохо из-за вашего решения вернуться домой. Не дай Господь, чтобы ненадежные донесения из-за моря помешали вам спасти эту несчастную землю. Пусть никто не сможет сказать, что вы вернулись, не завершив своей миссии. Бойтесь, государь, чтобы ваша слава, заслуженно заработанная вами, теперь не была бы утрачена».

Священник напомнил Ричарду о его прежних победах: о том, как он, будучи еще графом Пуату, одолел всех своих врагов, как добился королевской власти, победив других претендентов, как его боялись во всей Европе, как позднее он взял Мессину и завоевал Кипр. Наконец, он напомнил королю о его славных победах под Акрой, Арсуфом и Дарумом.

Он сравнил короля Ричарда с античным богатырем Антеем, который черпал силу от земли, а мусульман, его врагов, с многоголовой змеей Гидрой, у которой на месте отрубленных голов вырастают новые.

«Теперь же, — завершил капеллан свою тираду, — сам султан боится вас и все неверные в Египте и других краях трепещут перед вами. Что еще я могу добавить? Все согласно считают вас отцом и защитником истинной веры. Покинуть этих людей — значит оставить их на произвол их врагов. О государь, не оставляйте этих людей, у которых на вас вся надежда, и Господь поможет вам вновь добиться успеха».

На другой день Ричард вызвал к себе герольда и велел ему объявить, что он, король, не уедет на родину, а останется здесь до следующей Пасхи и продолжит борьбу за освобождение Святой земли. Следует готовиться к походу на Иерусалим.

Услышав об этом, его солдаты, встав на колени, стали читать благодарственную молитву: «О Господи, благодарим Тебя за то, что мы скоро будем в Иерусалиме, который слишком долго находился в руках неверных. Мы долго ждали этого и много страдали, но теперь Священный город вознаградит нас за все».

Глава 27

СТРАНА САМСОНА

1. Новый поход

К 7 июня 1193 г. Третий Крестовый поход, казалось, достиг наивысшей точки. Войско крестоносцев, полное радужных надежд на победу, вышло из бывшей страны филистимлян на древнюю Иерусалимскую дорогу. Как и во время восстановления Аскалона, различия между рангами были сглажены. Рыцари, оруженосцы, сержанты и простые пехотинцы общались запросто (как сказал некогда Самсон, «от сильных исходит дружелюбие»). Призыв «Спасем Святой Гроб Господень!» обретал теперь реальное содержание. Они снова распевали песни, особенно «Песню о смелости». Крестоносцы уже почти достигли цели своего паломничества. Энтузиазм времен пребывания в Везелэ возвращался в их ряды.

Войско крестоносцев на пути из Аскалона в страну Самсона выглядело впечатляюще. Впереди на кипрском скакуне ехал сам величественный Ричард, которого в Европе воспринимали как нового Самсона. Он действительно держался как некий богатырь, способный убить льва голыми руками или сразить множество врагов ослиной челюстью. Он искренне радовался миру, наступившему в его душе, и на время как бы позабыл о раздорах на своей родине. За ним следовало его войско под развевающимися на ветру знаменами европейских государей, католических орденов, больших и малых народов. Топот тысяч копыт, дробь барабанов, звуки труб и рогов сливались в единый гул.

За первый день похода войско прошло девятнадцать миль и стало лагерем на стратегически важном перекрестке дорог. Пятьдесят лет назад их предшественники построили на холме крепость Белая стража для защиты дороги на Аскалон. Теперь же воины Ричарда нашли здесь только руины, потому что Саладин разрушил это укрепление еще несколько лет назад, так же как другое, очень похожее на него, в Бейт-Йибрине. Здесь в долине, где некогда библейский Давид убил Голиафа, благодаря Вади-аль-Санту у них было достаточно питьевой воды. Здесь крестоносцы отдыхали два дня, но отдых был испорчен дурным предзнаменованием: рыцаря и оруженосца укусили змеи, и оба скончались.

Пока крестоносцы находились на руинах Белой стражи, Саладин от своих разведчиков узнал об их продвижении. Сомнения не было: король Ричард отправился в поход на Святой город. Султан спешно вызвал на совет своих эмиров, в том числе из дальних районов. Им срочно предстояло установить, в чем источник силы «Самсона» и в чем его слабости, которые есть у каждого человека, причем самостоятельно, поскольку новой Далилы у них не было.

Пока Саладин ожидал эмиров, войско Ричарда прошло еще одиннадцать миль до Торона, где крестоносцы переночевали. Затем они больше приблизились к своей цели, дойдя до старого лагеря в Бейт-Нубе, в долине, где Иосиф Навин некогда просил Господа остановить Солнце и Луну. Здесь они уже были прошлой осенью и тогда ушли отсюда из-за зимних дождей и распутицы. Теперь на их пути подобных помех не было, они стояли уже в двенадцати милях от Иерусалима.

У Саладина имелись серьезные основания для тревоги. Он должен был как можно быстрее принять меры по укреплению обороны города и отдавал приказы своим людям совершать рейды, чтобы по возможности помешать крестоносцам организовывать снабжение с моря. Прибытие новых высших военачальников несколько успокоило султана. К нему наконец вернулся храбрый и мудрый курд Маштуб, бывший пленником Ричарда после падения Акры, а потом выкупленный у крестоносцев за тридцать тысяч золотых. С большим тюркским войском прибыл Бедр ад-Дин Дольдерин, владетель Тель-Башира (этот замок поблизости от Евфрата некогда принадлежал крестоносцам, а потом перешел в руки мусульман). Явился и аль-Хеиджа по прозвищу Толстяк — необыкновенно тучный человек, который даже передвигался с помощью специального кресла-каталки, но был тем не менее ветераном войн в Северной Сирии и очень способным военачальником. И, самое главное, прибыл сын Саладина, Мелек-аль-Афдаль, вызванный из Алеппо, где он разбирался с обнаглевшим внучатым племянником султана.

Наконец эмиры собрались в шатре Саладина на военный совет. Все понимали, что наступил судьбоносный момент. Первым заговорил друг Саладина и его секретарь Беха аль-Дин, который призвал всех принести клятву крови в храме Скалы: «Когда Пророк, да пребудет Аллах к нему милостив, страдал от преследований, его соратники поклялись стоять за него не на жизнь, а на смерть. Давайте же и мы поклянемся не на жизнь, а на смерть стоять друг за друга. Мы сможем отразить врага только благодаря чистоте наших целей».