Священное воинство - Джеймс Рестон

Но эмиры не стали отвечать на эти слова. Они ждали, что скажет их повелитель. Долгое время Саладин сидел на подушке молча, скрестив ноги и опустив глаза. Эмиры уважали молчание султана, и никто из них не дерзнул заговорить первым. По словам летописца, они «сидели тихо, словно бы каждый боялся спугнуть севшую на голову птицу». Наконец Саладин поднял глаза и заговорил: «Слава Аллаху и его Пророку! Вы — воинство защитников Ислама. Жизни мусульман, их дети, их достояние сегодня зависят от вас. Лишь вы одни способны противиться напору врага. Если вы уступите ему — от чего упаси Аллах! — то он сотрет с лица земли нашу страну, и виновны в этом будете вы, потому что не защитили ее. Вы получили деньги из государственной сокровищницы. От вас одних зависит безопасность и сама жизнь мусульман. Желаю вам служить делу добра».

Снова наступила пауза, а затем заговорил первый эмир Маштуб: «Государь, мы все — твои верные слуги. Ты возвеличил нас, сделал могущественными и богатыми. У нас есть только наши головы, и они в твоих руках. Клянусь Аллахом, ни один из нас не откажется от того, чтобы выполнить твою волю, пока мы живы».

Раздался одобрительный гул. Саладин, по-видимому, был удовлетворен этим ответом. Затем последовала вечерняя трапеза, прошедшая в молчании, и эмиры возвратились к своим войскам.

На другой день обнаружились разногласия среди членов совета. Аль-Хеиджа тайно прислал Саладину письмо, в котором говорилось: «Многие мамлюки приходили ко мне и говорили, что они не согласны с планом обороны. Они не считают, что мы должны запереться в городе. Из этого, по их словам, не выйдет толку, ведь если мы запремся в крепости, то нас ждет та же судьба, что и гарнизон Акры. А тем временем все земли мусульман попадут в руки врага. Лучше, говорят они, рискнуть и начать большое сражение. Тогда, если Аллах дарует нам победу, нам достанется все, что они теперь захватили. Если же нет, то мы потеряем Священный город, но все же сохраним армию. Ислам можно защитить и не владея Иерусалимом!» К этому Толстяк присовокупил предостережение: «Государь, если хочешь остаться в Священном городе, будь с нами и поставь командующими кого-то из членов своей семьи, ибо курды не желают повиноваться тюркам, а тюрки — курдам».

Все это не могло не огорчать султана. Уйти из Иерусалима значило бы осквернить память о ночном путешествии пророка на небеса и отступиться от третьего по значению из священных мест ислама. Как правоверный, Саладин не хотел и думать о чем-то подобном. Но с точки зрения полководца, это имело некоторый смысл. Его мамлюки правы — сосредоточить все войско в стенах крепости было бы сейчас безумием. Здесь они будут окружены, взяты измором и наконец, вероятно, уничтожены, как и случилось в Акре. Саладину приходилось выбирать между благочестием и требованиями практики.

Некоторое время султан колебался, не зная, на что решиться. Его ночные бдения разделял с ним его друг Беха аль-Дин. Наступил рассвет, и голос муэдзина стал созывать правоверных на утреннюю молитву. На утренней заре аль-Дин попросил позволения говорить. Получив разрешение, он сказал: «Великий государь снедаем тревогой и тяжкими сомнениями. Мирские средства здесь не помогут. Тебе остается лишь обратиться ко Всемогущему Аллаху. Сегодня пятница, самый благословенный день недели, день, когда молитвы всего действеннее, и мы оба находимся сейчас в священном месте. Пусть султан совершит омовение, скрытно раздаст милостыню, а затем помолится Аллаху, поведав ему, что не в силах сейчас исполнить предначертанное. Может быть, Аллах смилостивится и дарует тебе решение».

Саладин так и поступил. Во время между объявлением пятничной службы и вторым призывом к молитве два друга вместе помолились в мечети Аль-Акса. Краем глаза Беха аль-Дин наблюдал за тем, как его коленопреклоненный государь кладет поклоны и повторяет еле слышно: «И нет никого, кто был бы ему подобен». Слезы текли по лицу султана, когда он повторял слова молитвы.

Через несколько часов стало известно решение Саладина. Он решил вывести из Иерусалима большую часть армии, оставив там лишь небольшой гарнизон под командованием одного из своих внучатых племянников, Меджед аль-Дина. Султану очень хотелось остаться там самому в знак готовности к мученичеству, но его уговорили этого не делать. В интересах ислама он должен уйти и быть готовым принести иную, более важную жертву.

2. Ложные ходы и обманчивые возможности

Тем временем король Ричард, сидя в Бейт-Нубе, поджидал графа Шампанского. Он отправился в Акру и Тир, чтобы вернуть в строй солдат, отставших от своих частей, и обеспечить перевозку продовольствия и осадных машин. Это путешествие от Тира к лагерю крестоносцев было опасным, потому что противник периодически совершал набеги на земли, через которые проходили коммуникации армии крестоносцев.

Был один случай, когда тюркский отряд из двухсот конников, стоявших в засаде на холмах, внезапно обрушился на арьергард французского конвоя. Они убили двоих солдат и спешили одного фламандского госпитальера, который безрассудно решил один сразиться с нападавшими. Сам он спасся только потому, что смог вовремя сесть на коня своего оруженосца, который также был убит. Атака госпитальеров и храмовников не остановила мусульман, которые храбро сражались, не отступая ни на шаг. Если бы не вмешательство епископа Солсбери, подоспевшего на подмогу, французам пришлось бы спасаться бегством.

За свою недисциплинированность и за то, что он поставил под угрозу жизнь товарищей, не в меру ретивый рыцарь Робер из Бурже после битвы был отдан под военно-полевой суд. Слишком свежи были в памяти рыцарей уроки битвы при Крессоне, и каждый человек у них был теперь на счету. Но, сделав выговор своему товарищу за его проступок, воины-монахи решили его великодушно простить, обосновав это намерение словами из третьей главы Книги Софонии: «И наступит день, когда с тебя будет снят позор, навлеченный твоими неблагочестивыми деяниями, ибо Я лишу тебя твоей гордыни, и ты не будешь более самонадеян благодаря Моей священной силе».

На другой день после того, как его армия прибыла в Бейт-Нубу, Ричард узнал о засаде, устроенной мусульманами в нескольких милях от лагеря, у легендарного источника Эммауса. В этом краю Иисус после своего воскресения встретился с двумя из апостолов. Воды Эммауса были священны для христиан и считались целебными, излечивающими от всех болезней. Появление неверных в подобном месте выглядело кощунственно, и король отправился к источнику с отрядом своих людей, чтобы изгнать оттуда врагов.

В предутренние часы крестоносцам удалось застать врасплох тюрок, и двадцать человек из них были убиты. Кроме того, люди Ричарда взяли в плен оказавшегося в числе врагов герольда Саладина. Ричарду понравилась эта «охота», и он со своими воинами отправился на холмы на поиски новых групп противника. Они прошли небольшое расстояние на восток и в месте, именуемом Наби-Самвил, действительно окружили на горной дороге группу арабских воинов. Сразив своим мечом одного из врагов, король Ричард поднял голову и вдруг увидел вдали… Иерусалим.

Это зрелище поразило Плантагенета, но он испытал не радость, а скорее шок. Иерусалим был так близко, кажется, всего в трех милях! И в то же время он был пока недостижим для него. Это зрелище было невыносимо для Ричарда, и он прикрыл глаза рукой, словно было греховно созерцать этот город и не взять его тут же.

«Боже милосердный, — воскликнул король, — молю Тебя, не заставляй меня взирать на Святой город, пока я не могу вырвать его из рук Твоих врагов!»

Позднее, когда станет известно о решении Саладина вывести армию из Иерусалима, христианские историки напишут с сожалением, что король Ричард мог бы тогда взять желанный для него город за один день…

Через десять дней короля Ричарда постигло новое разочарование. 22 июня, в День святого Албана, в лагерь крестоносцев явился старец-монах из цистерцианской обители в Наби-Самвиле. Седовласый и длиннобородый, он, согласно принятому им обету, со времени падения Иерусалима пять лет назад ходил в лохмотьях и питался лишь травами и кореньями. Говорили, что он обладает пророческим даром. Гость сообщил Ричарду о судьбе Святого Креста. По словам старца, в момент взятия Иерусалима именно ему было поручено спасти эту реликвию, и он спрятал ее в церкви. По словам странника, Саладин требовал от него выдать святыню, но он солгал султану, сказав, что она пропала в суматохе последних дней. Ричард с большим отрядом воинов поспешил к тайнику, указанному старцем, но там они нашли лишь небольшое деревянное Распятие. Старец заявил, что Распятие, конечно, не тождественно Истинному Кресту, но сделано из него.

Затем он предсказал королю, что тот не сможет завладеть Святой землей, и, чтобы сделать свое пророчество убедительным, заявил, что он сам проживет не больше семи дней. Ричард был весьма разочарован этим пророчеством, однако велел доставить найденную реликвию в лагерь, после чего солдаты стали приходить к Распятию и целовать его.