Его моя девочка - Эльвира Владимировна Смелик

– А, Лизбет?

Лиза не ответила – молчала, вообще никак не реагировала ни на его слова, ни на его действия. И она не боялась – вот совсем не боялась – убеждена была, что он ей ничего не сделает. Смотрела ему в глаза, пронзительно и напряжённо, но без страха, даже без ненависти. И без особых усилий. И Алик не выдержал, проорал:

– Чё ты на меня вылупилась? – С силой мазнул пальцами по Лизиному подбородку, отворачивая от себя. – Хватит пялиться!

Но она опять развернулась, опять посмотрела прямо, но не потому что была такой вот дерзкой – просто искала подтверждение в выражении его лица, в его взгляде внезапно пришедшего в голову откровения.

– А ведь я тебе и правда не сдалась, – вывела уверенно, но всё равно поражённо. – Тебе же на самом деле… Никита нужен.

– Совсем долбанулась? – опять проорал Алик, отодвинулся немного, а Лиза замотала головой, возражая.

Нет, она ничуть не долбанулась.

– Я не про секс, – пояснила спокойно. – Как друг. Как брат. Даже когда ты его ненавидишь. Всё равно нужен. Поэтому ты и делаешь всё, чтобы он от тебя зависел, чтобы у него больше никого не было, кроме тебя. Потому что у тебя тоже больше никого нет.

– Пасть заткни! – рявкнул Пожарский, добавил зло: – Пока я сам её тебе не заткнул. Чем-нибудь.

Но Лиза и тут не могла остановиться. У неё и так слишком много внутри такого, что рвёт, колет и режет – горести, боли, отчаяния – чтобы держать там ещё и это: странные невообразимые чужие истины с не менее острыми выступами и гранями.

– Поэтому ты и выбрал замужнюю. Ведь тебе не надо, чтобы серьёзно, надолго, по-настоящему. Поэтому ты и хочешь, чтобы я с тобой переспала. Убеждён, что Никита меня не простит. Так ведь уже было, да? И вы опять останетесь вдвоём, опять будете только случайных девочек на один раз снимать, на которых плевать – попользовались и забыли. А ты не думаешь, что он и тебя не простит? Вот сейчас – не простит.

Пожарский скривился, уточнил высокомерно-брезгливо:

– Из-за тебя?

– Из-за меня! – без капли сомнений подтвердила Лиза. – Потому что я значу для него больше, гораздо больше, чем ты. Даже если ты этому не веришь. Не желаешь верить.

Алик с силой втянул воздух, вскинул подбородок.

– Всё сказала? – отступил ещё на несколько шагов. – Тогда… – мотнул головой в сторону двери и послал её, не сдерживаясь, со всей возможной откровенностью, добавив пару сочных определений. Но даже этого ему показалось мало, не смог остановиться, добавил: – Пошла вон! Быстро!

Да Лиза только и рада – пойти. Незачем ей больше здесь оставаться. И сам он ей нафиг не сдался, и его слова… Да плевать ей на них. Вообще не трогают.

Она стремительно ринулась к выходу, и тоже не удержалась, с силой хлопнула дверью.

Тупо. Да и ладно. Зато от души, зато искренне.

Она подошла к краю лестницы, вцепилась в перила, остановилась, задышала глубоко и слышно, успокаиваясь.

Неужели Пожарский и правда замешан? Нарочно помог этой Наденьке, подсказал как гарантированно получить желаемое, заодно и своего добиться: влезть между ними, разлучить, разрушить их чувства до основания. Потому что Наденька – это точно временно, а значит, не страшно, не помешает. Зато друг, всё потеряв, сломавшись, разуверившись и опять оказавшись в безвыходной ситуации, сам приползёт за помощью и участием. И больше никуда не денется. Алик ведь ещё в тот день, когда они впервые встретились у подъезда, якобы в шутку говорил что-то похожее на «Ники заставить нельзя. Только если шантажом или принуждением».

Или он просто мстит? Из-за матери. Наверняка для него это выглядит как предательство. С любой стороны.

Да ну, не может быть! Алик, конечно, циничный, порой беспринципный, бесчувственный и безжалостный, самовлюблённый нарцисс, но не мерзавец. А то, что произошло сейчас, то, что он наговорил…

Если многие и считают, что он легкомысленный раздолбай, который болтает, не задумываясь, не всегда понимая, что несёт, и якобы случайно проговариваясь, Лиза не из таких. Она уже убедилась, насколько умело он играет вроде бы незначительными поступками и словами. Он слишком хорошо знает, какую силу могут иметь обычные фразы, что даже реальный удар не сравнится с ними. Оттого и сам взбесился, когда она оказалась права, и все её последние предположения попали точно в цель.

И всё-таки жалко его, почему-то жалко – наблюдать, как он мечется, и понимать, что не только от злости и пакостности характера, скорее, от отчаяния и одиночества. Такой популярный, такой желанный, но никому особо не нужный сам по себе. Чтобы относиться к нему по-настоящему, чтобы делить и отдавать, а не только забирать и пользоваться.

Глава 41

Нужная аудитория оказалась ещё заперта, и они с Машей привычно устроились у окна, бросив сумки на подоконник. Если честно, Лизе было вот совсем не до учёбы, но сидеть дома и изводить себя осознанием безнадёжности и отчаяния – тоже не вариант. К тому же здесь…

На парковку перед зданием въехала большая чёрная машина, передняя дверь распахнулась, из салона вылез высокий широкоплечий водитель, чтобы, как обычно, открыть заднюю дверь. Его подопечная никогда не утруждала себя подобными мелочами.

Лиза достала из сумки телефон, но не стала звонить, подумав несколько секунд, открыла мессенджер, набрала: «Я приеду? Сейчас». Наденьку упоминать не хотелось, и она добавила пространное, но, по её мнению, вполне понятное: «Пока занятия».

Он мог написать, что она идиотка, и чтобы даже не смела, или не ответить вообще, просто проигнорировать. И, кажется, так и собирался сделать. Потому что возникшая рядом с сообщением вторая галочка подтвердила, что оно прочитано, а ответ никак не появлялся, даже короткое «нет».

Лиза закусила губу. Вообще-то ничего не мешало ей заявиться без предупреждения. Пусть даже наорёт, если захочет, или прогонит опять. А ей всё равно. Тем более, сейчас же можно, ничего страшного – Наденька здесь. Видимо, папаша строго следил, чтобы она исправно посещала занятия и не собирался потом отмазывать