Репетиции - Владимир Шаров

Конечно, получилось не по-людски, но поздней ночью, когда последние трупы убитых были наконец принесены на кладбище, Матфей понял, что тянуть с захоронением до утра, как распорядился Петр, невозможно. Тела разлагались так быстро, что охранники уже не рисковали к ним подходить, да и зэков принудить таскать мертвых становилось все труднее. Наверное, Матфею надо было просто присыпать трупы землей, но ему это не пришло в голову. Около часу ночи он, в полной темноте оставив охранников и зэков рыть могилы, пошел в лагерь спросить Петра, что делать дальше, и сказать ему, что ждать до завтра нельзя, но тот спал прямо у себя за столом, в кабинете, где целый день вел допросы, Матфей пожалел его и не растолкал. Он, как они и договаривались, положил на стол лист бумаги с точным числом убитых — отдельно охранников, римлян и заключенных — благодаря разной одежде их, слава богу, хоть отделить друг от друга было легко, потом поднял в ближайшем бараке тридцать человек и с ними, забрав попутно из мастерской переносной движок и два прожектора, вернулся обратно на кладбище.

Со свежими людьми и светом дело пошло живее, но едва они успели по-настоящему втянуться, начался сильнейший ливень. И охранники, и зэки думали, что Матфей теперь прервет работы и отпустит их в лагерь, но он велел продолжать.

Кладбище находилось в низине, почва здесь была глинистой, и воде даже после месячной засухи деться было некуда. Вырытые могилы буквально за несколько минут, как бассейны, наполнились до краев, и тела, которые были положены в них, но еще не засыпаны, всплыли. Попытки их закопать никак не удавались, земля уходила вниз и тонула, а трупы, раздутые газами, продолжали лежать на поверхности. Кто-то из зэков сказал, что тела надо прижать ко дну лопатами, а другие пускай пока придавят их сперва камнями, потом землей. Способ этот, наверное, был неплох, ночью, во всяком случае, казалось, что он помог, но так как рыли мелко, к утру немало трупов все равно всплыло и почти в каждой третьей могиле, а особенно много во рву, где были засыпаны зэки, из-под земли, как из-под одеяла, торчали руки и ноги покойных.

Когда Петр проснулся, Матфей и работавшие вместе с ним охранники еще спали; он взял листок со сделанными Матфеем подсчетами убитых, и с первого раза не разобрав, что итоговая цифра — сто восемь человек — это все убитые вчера, а не одни зэки, сложил ее с убылью людей, которая была в лагере, и у него сошлось. Он знал, что на несколько человек цифры наверняка будут разниться, сойтись они могли лишь чудом; кому-то удалось уйти, кто-то утонул в болоте, кого-то не нашли собаки и труп его по-прежнему лежал или за гатью, или на острове — теперь он увидел, что это не так, и снова подумал, что все, евреев на свете больше нет, нет ни одного, с ними покончено.

Он опять взял листок со списком убитых, чтобы на нем для апостолов отделить мшанниковских евреев и обвести эту цифру кружком, и тут вдруг увидел, что то, что дал ему Матфей, — общее число погибших, не одних зэков, а и римлян, и охранников тоже, убитых же зэков не сто восемь человек, а ровно вдвое меньше; не хватало, следовательно, не две, не три, а целых пятьдесят душ. Число это странным образом точно совпало с числом мшанниковских евреев, которые были в лагере. Не веря себе, он больше часа снова и снова складывал и вычитал друг из друга эти цифры, путался, иногда почему-то опять получал нужный результат, потом видел, что ошибся, считал заново и все никак не мог смириться, что евреи снова спаслись, ушли. Наконец он понял, что хватит, что он просто сходит с ума, и тут же ему стало казаться, что евреи никуда не делись, — да и куда они могли деться — Матфей наверняка ошибся в подсчетах, а кроме того, многие трупы вчера в темноте они, конечно же, пропустили.

Придя к этому выводу, Петр по тревоге поднял лагерную охрану, не исключая Матфея с его людьми, которые после ночной работы не спали и трех часов, и, когда солдаты построились, вполне спокойно, без нажима принялся отчитывать за невнимательность тех, кому было поручено собрать трупы и снести их на кладбище. Матфей стал возражать, говорить, что вчера они район, где могли быть зэки, прошли очень аккуратно и дважды да еще с собаками, — на что Петр, как и раньше спокойно сказал, что никого не винит и хорошо понимает, что в темноте в лесу хоть что-то углядеть трудно, то, сколько трупов они нашли, и так для первого дня поисков очень много. Но нашли они отнюдь не всех, он только что проверил, и оказалось, что не хватает больше пятидесяти человек — куда же они исчезли? если бежали, нужна погоня, если прячутся где-то на острове, их следует найти, если убиты, — найти их трупы. Потом он, оставив для охраны лагеря меньше десятка солдат, остальных разбил на две группы, чтобы они еще раз, теперь уже при нем, обыскали все места, где могли скрываться зэки. В сущности, его интересовали лишь евреи, и он пошел с той группой, которая должна была прочесывать остров. С собаками они облазили буквально каждый закоулок, каждую рощицу и лощину, каждый дом, погреб, яму, штольню, но обнаружили за целый день поисков один-единственный труп, да и тот, словно в насмешку, в каких-нибудь тридцати метрах от ворот зоны.

Ничего не найдя на острове, Петр вспомнил, что Матфей, не послушавшись его, вчера ночью похоронил убитых, и теперь повел охранников на кладбище, чтобы заново раскопать могилы и проверить, нет ли в них евреев. Он надеялся узнать, бежали ли одни евреи или просто не хватает пятидесяти зэков. Также он и здесь хотел проверить Матфея, проверить, кто и где похоронен, поэтому приказал вскрыть не только ров с зэками, но и могилы солдат и римлян.

Из-за того, что Петр, пока шла работа, беспрерывно торопил, понукал охранников, могилы раскапывались в крайней спешке и некоторые тела оказались сильно повреждены и изуродованы: лопатами у многих были отрублены руки, рассечены головы. Но виноват в этом был не только он. Я уже говорил, что трупы лежали без гробов и были не зарыты, а кое-как просто забросаны землей.

К недовольству Петра, по лицам почти никого из покойных опознать оказалось невозможно. Они были густо залеплены глиной и жидкой грязью, а под ней, если ее и получалось очистить, лицо было настолько стерто и искажено гниением, что узнать, кто это, удавалось редко.

Все-таки человек двадцать они опознали, но еврея среди них не было ни одного.

Теперь Петр больше не сомневался, что они должны искать живых евреев, а не трупы. Он понял, что евреи обманули его, использовали восстание Когана как прикрытие и бежали из Мшанников. Он сказал это и апостолам, и рядовым, сказал, что он зря обвинял Матфея, тех людей, которые с ним работали, и просит у них прощения, — если здесь и есть чья-то вина, то лишь его, Петра.

«Не надо думать, — говорил он христианам, — что Господь опять спас евреев, — их спасла хитрость. Господь за христиан, евреям дана лишь отсрочка, несколько дней — и с ними будет покончено».

Сказанное Петром христиане выслушали холодно и мрачно; в отличие от него, в них снова был страх, что все, что они делали и продолжают делать, Господу не угодно, что Господь не хочет, чтобы они догнали и перебили евреев. Но они были не только христиане, но и солдаты, и когда Петр двух охранников послал в бараки, чтобы забрать там вещи евреев, — он думал выследить их с помощью собак — они, конечно, пошли.

Но и с новой идеей Петра поначалу не заладилось; другие зэки давно уже поделили между собой все стоящее, и сказать про тряпье, которое они после настойчивых требований в конце концов выдали охране, что оно было именно еврейским, никто не мог. Однако одежда, сохранившая запах евреев, по-прежнему ими пахнувшая, в лагере была: кто-то из апостолов вспомнил о лежащих в помещении КВЧ театральных костюмах; их принесли, дали собакам, и те действительно на дороге недалеко от мостков сразу же взяли след.

Это была удача, но не долгая. Через минуту собаки потеряли евреев, закрутились на месте, начали скулить и, как ни старались проводники, дальше не продвинулись. На выгоревшем лугу, да еще после вчерашнего ливня идти по следу было невозможно.

Однако то, что Петр пытался искать именно евреев, пытался понять их, понять, как и куда они ушли именно потому, что евреи, было умно и правильно, и скоро он сообразил, что раньше, в прежние времена, они бежали из Мшанников единственной дорогой — через болото, где-то переходили его. Теперь ему оставалось найти их путь, найти место, где дно из-за мерзлоты было твердым и болото проходимым. Для этого Петр приказал конвою взять из лагеря пятьдесят самых высоких и здоровых зэков — по числу охранников, которые с ним были, и захватить с собой несколько мотков прочной толстой веревки. Затем, когда зэков привели, он расставил их по краю болота — ровно через каждые десять метров, — сказал охранникам крепко обмотать и обвязать их, после чего погнал в воду. Если зэк, зайдя в болото по горло, начинал тонуть и захлебываться, солдат, державший другой конец веревки, вытягивал его на берег. Потом зэка отводили на новое место и опять ставили в десяти метрах от крайнего в этой цепочке. По расчетам Петра выходило, что так он еще до вечера успеет проверить все болото, но ему хватило и двух часов — уже сороковой зэк нащупал мерзлоту, и там же, где до него евреи, перешел болото.