Царица царей - Мария Хэдли

Клеопатра вонзила когти в кисть оцепеневшего гладиатора. Она не хотела его убивать и уклонилась от меча, которым тот не слишком владел. Некоторые бестиарии размахивали оружием, зажмурившись. Возле нее рухнул окровавленный лев. Теперь к ним с грохотом приближался носорог с острым как кинжал рогом и черными глазами-бусинками.

Заметив клинок, готовый обрушиться прямо на ее голову, Клеопатра прыгнула. Она разодрала горло бестиария и на мгновение насладилась теплой кровью жертвы.

Она присела на задние лапы. Затем ринулась к трибунам, но тут же ощутила вес мертвого хищника, приковывавший ее к земле.

Клеопатра порадовалось, что римляне даже не узнали своего главного врага. И со всей силы натянула собственную цепь, ощущая, как расходятся звенья и протестует металл. Пусть город трепещет! Наконец, она освободилась. Цепь лопнула, вырвавшись из пасти и хлестнув Клеопатру по спине. Глаза забрызгало красным, вокруг послышались стоны умирающих.

Она напружинила мускулы, готовясь к прыжку. Спустя секунду она была уже в воздухе, высоко над толпой. Обычный зверь не смог бы с ней сравняться.

Август в ужасе задрал голову. Она чувствовала, как отчаянно бьется его сердце. Сейчас он по-настоящему испугался. Он недооценил Клеопатру.

Обрушившись на императора всем весом, она швырнула его как тряпичную куклу. Он сжался перед ней, лежа на спине.

— Ты забрал у меня семью! — взревела она, повергая его в еще больший ужас. — Ты забрал мою страну!

— Уберите ее! — завопил тот. Глаза его расширились, и в них Клеопатра увидела отражения двух женщин — дряхлой и молодой. Первая вытащила прялку из складок своего одеяния и начала вращать ее с огромной скоростью. Старуха заглянула в львиное тело царицы и увидела ее в истинном обличье. Глаза Ауд блеснули. Внезапно Клеопатра стала слабеть. Ее будто связали веревками или поймали в паутину.

Девушка встала и, улыбнувшись, осыпала царицу разноцветным порошком. Клеопатра поняла, что превращается в человека. Она замерла на четвереньках над поверженным Августом в лавровом венке.

Ей было все равно.

Для нее уже ничто не имело значения. Ведь она узрела лицо человека, которого считала пародией на погибшего мужа.

— Антоний! — воскликнула она.

Возможно, это просто сон… Однако она попыталась до него дотронуться. Неужели он от нее попятился?

Но ей удалось коснуться любимого — или его расплывчатого подобия — кончиками пальцев. Вдруг кто-то прыгнул на Клеопатру и снова оторвал ее от мужа.

23

Агриппа и Усем бросились на помощь Августу. Полководец обхватил руками горло чудовища. Он осязал под пальцами женскую плоть, несмотря на то что перед ним рычала львица. Клыки оцарапали плечи.

Он вцепился в Клеопатру, выкрикивая бессвязные проклятия в адрес мира. В Риме появилось то, чего не должно было существовать в принципе! Но загадочное создание напало на его императора. Он обрушился с бранью на магию — хоть императора и окружали колдуны, с монстром сражался он, будучи римским солдатом. Агриппа не верил в чары.

И он не понимал, с кем сражается.

Усем навалился на львицу сзади, нашаривая кинжал. Убьет ли ее яд? Он не знал. Львица яростно швыряла его из стороны в сторону. Он ощущал прикосновение ее жесткой шерсти и в то же время — шелковистой кожи.

Но теперь она действительно стала женщиной. Агриппа стискивал ее шею, вдавив большие пальцы в яремную вену. Так можно уничтожить любого хищника. В сказках чудовища умирали после того, как им отрубали головы. Они каменели от собственного взгляда, погибали на костре…

Он должен победить царицу, эту бестию, фурию.

Губы ее делались то розовыми, то черными, глаза — то золотистыми с узкими зрачками, то темными с длинными ресницами. Изящные бледные пальцы искривлялись. У нее была узкая талия и округлые бедра, и она закинула ногу ему за спину. Он судорожно вздохнул и в смятении ослабил хватку.

Кого он убивал? Женщину, беззащитную…

Нет. Порождение тьмы. Она, в свою очередь, раскрыла пасть.

Марк Антоний повелительно поднял руку.

— Вперед! — крикнул он, и к ним бросились люди. Солдаты с мечами наперевес.

Псил вложил в дрожащую ладонь Агриппы рукоять оружия. Подняв голову, он увидел, как Усем рывком оттягивает голову Клеопатры назад. После он вонзил в нее отравленный змеиным ядом клинок. Демоническое тело содрогалось в конвульсиях, все звуки заглушил пронзительный рев. Острие попало точно в цель — в ее грудь, белую и нагую, и одновременно покрытую рыжевато-коричневой шерстью. Он расправится с львицей — царицей Египта.

Он вогнал клинок по самую рукоять и повернул его, застонав от усилия. Она должна умереть. Обязательно.

Он слышал лязг мечей — их окружали легионеры. Его собственные или мятежники? Он не знал. Один из них попытался вырвать Клеопатру из его объятий.

Хризата принялась вполголоса бормотать заклинания. Она хотела сковать царицу. Жрица оказалась сильна, но не могла полностью сломить Клеопатру. Она призвала на помощь Гекату, но богиня сама была узницей. Ведьма сжала синахит. Призрак тоже сопротивлялся ей, а рядом с ней тряслась от ужаса Селена. Хризата повернулась, ища Ауд. Северянка быстро двигала воздетыми руками, между которыми мелькал сейдстафр.

Люди Агриппы бились с римскими солдатами, которые явно пытались защитить Клеопатру. Призрак Антония подбадривал их криками.

Клеопатра запрокинула голову. Агриппа тисками сжимал ее горло, ревя словно бык. Мышцы его вздулись, кожа покрылась потом. Царица шипела, ловя ртом воздух.

Клеопатру охватил холод, увлекая ее назад в человеческое тело.

Ее муж… Ложное видение. Иллюзия. Здесь нет ее любимого.

Она пыталась убедить себя, что ее обманывают. Человек, которого она видела, не Марк Антоний. Однако каждой клеточкой своей плоти она понимала, что это он. Аромат мяты и вина. Его запах.

И всюду разлилась магия. Старуха с прялкой, несомненно, принадлежала к ведьмам. Девчонка, нараспев произносившая слова на незнакомом языке, — тоже. А любая колдунья, имевшая власть над мертвыми, могла подчинить себе Клеопатру. Царица была не настолько жива, чтобы сопротивляться.

Она старалась вырваться из рук Агриппы и другого человека с темной кожей. Как мог обычный смертный не отпустить ее? Кинжал Усема торчал в груди подобно осиному жалу и сводил ее с ума. Она издала скорбный вопль — не от боли, но по Антонию. Она могла прикоснуться к нему, но тем не менее он погиб. Он покинул ее и не вернется. Никогда.

Она повергла его в ужас, и не без причины. Она испытала то же чувство.