Царица царей - Мария Хэдли

Мария Хэдли

ЦАРИЦА ЦАРЕЙ

Посвящается Роберту Шенккану, первому номеру в моем личном списке чудес света, — ради него я пошла бы на сделку с любыми богами и вступила бы в бой с любыми чудовищами

ПРОЛОГ

«Я, Николай Дамасский, бывший советник царя, воспитатель детей царицы и биограф императора, ныне живу в изгнании. Каждый день неумолимо приближает меня к последней черте. Преодолев ее, я вступлю в царство Аида или стану бесприютным духом и начну скитаться, стеная, по берегам Ахеронта.[1] Мне неведомо, какие божества предъявят на меня свои права, ибо я давным-давно оставил Дамаск с его пантеоном ради богов Рима и Египта. Мое бренное тело окончит свои дни близ Аверна,[2] не оплаканное никем.

Одно я знаю наверняка: она явится за мной.

В силу своего положения я повидал гораздо больше, нежели любой другой человек. Я лицезрел залы, полные золота, и улицы, вымощенные костями. Я видел, как вода в озерах обращалась в кровь. У меня на глазах луна плясала на кончиках пальцев ведьм, а звезды гасли по велению бессмертных. Я был свидетелем того, как женщина поднимала на бой сонмы диких зверей. И львица обернулась царицей, а царица стала чудовищем.

Я познал такое, о чем не смею говорить вслух, но я обязан изложить здесь все.

Я поведаю миру историю, рассказывать которую мне запретил император. И изложу правду в том виде, в каком мне известно. Я отчаянно уповаю, что этого будет достаточно. Мне не под силу сражаться в одиночку. Единственное мое оружие — лишь слова.

Мне остается только надеяться, что они смогут спасти вас».

Старец отложил стило и принялся задумчиво водить пальцами по извилистому шраму, который змеился от ладони до плеча и пересекал его спину. Рубец появился много лет назад и, казалось, находился на этом месте едва ли не с рождения. Тем не менее он до сих пор напоминал о себе ноющей болью, особенно перед грозой. В воздухе за стенами пещеры сивиллы[3] запахло дождем. Шрам пульсировал, предвещая непогоду. Рука сильно дрожала, и писать было практически невозможно. Каждый вдох давался с мучительным трудом. Он так долго откладывал, что стало почти слишком поздно. Она уже шествовала по земле. Теперь ничто не остановит ее поступь… за исключением его слов.

Он перенесся мыслями в Египет своей юности. Вымощенные бледным мрамором улицы Александрии, быстроглазые женщины. Он, обутый в сандалии и без устали несущийся по дорогам… Раззолоченные барки, сияющие лица. Он очутился в центре Вселенной. В его воспоминаниях все подернулось налетом сладкой тоски. Однако ностальгия — и он отдавал себе в этом отчет — покинет его, едва он вернется к рукописи. То далекое прошлое являлось чистым колодцем. То, что случилось впоследствии, было каплей чернил, осквернившей прозрачную воду. А может, и кровью. Его воспоминания затягивала багряная пелена.

Каким наивным он был, как безоглядно верил в бессмертие! Пусть не в бессмертие плоти, но в вечность слов. Мнил себя автором великих истин, представлял свои сочинения в руках потомков — молодых последователей. Рисовал в воображении собственное имя, высеченное на множестве монументов и на богато украшенном надгробии.

Мечты исчезли и остались в прошлом. Николай видел будущее, а там поэтам места не было.

Он вспомнил Мусейон, где постигал науки вместе с друзьями. Тогда он трудился над рукописью. Николай самонадеянно полагал, что ей предстояло стать первым и единственным достоверным трудом по всемирной истории. Он завершил все сто сорок четыре тома, лишь для того, чтобы они обратились в пепел. Он был правдив, а ему следовало бы прибегнуть ко лжи. Он считал императора своим другом и потому поверил в свою же неприкосновенность. И просчитался.

Николаю повезло. Римляне не обнаружили оригинал. Стоило возблагодарить всех богов на свете. Если бы не они, не держал бы он сейчас в руках свое детище, пытаясь найти в себе мужество довершить начатое.

Он ничего не забыл. И везде была она. Один изящный жест унизанной перстнями руки перечеркнул не только его жизнь, но и ее собственную. Но он выполнил ее распоряжение.

«Раздобудь мне заклинание, — прошептала она, возникнув у него перед глазами как живая. На него будто повеяло пряным ароматом ее кожи и медом ее дыхания. — Заклинание, которое позволит вызвать бога или богиню».

У нее и в мыслях не было, что Николай ей откажет. Она улыбнулась, в прекрасных темных глазах блеснули отчаяние и надежда.

Когда он встретился с ней в последний раз, она выглядела уже совершенно по-иному.

Он с готовностью пообещал исполнить ее волю. Да он и не мог поступить иначе. Николай был не первым мужчиной, пожертвовавшим ради нее всем. Но он принес ей в жертву еще и бесчисленное множество чужих душ. Более пятидесяти лет он беспомощно наблюдал, как сбываются пророчества. Часто с ужасом думал о том, что является лишь беспомощным очевидцем.

Он видел будущее в глазах императора. Обезумевший правитель, измученный бессонницей и потерявший покой, поделился с Николаем своими видениями и предварительно взял с него слово молчать. Хотя теперь в этом не было никакого смысла. Император Август, покоривший Вселенную, ну, или так считавший, — мертв. Вскоре и Николаю предстоит отправиться вслед за ним.

Старец содрогнулся, чувствуя, как на него дохнуло холодом. Шрам наливался болью. Fatale monstrum — так называли ее римляне. «Роковое знамение». Или, если принять во внимание второе значение, — «роковое чудовище».

Повелительница конца света.

И все-таки он знал ее. Ее сердцем не всегда владела тьма. Возможно, она и сейчас не до конца погрузилась во мрак.

А он до сих пор жив. Теперь он обязан поведать миру эту историю. А память у него по-прежнему отменная. Вот что стало настоящим наказанием.

Он — единственный свидетель. Конечно, кроме нее. Да, это святотатство, безрассудство… но он должен предупредить невинных людей. Если он покинет бренную землю, не исполнив своего долга, все будет потеряно. А его душа и так грешна. Потомки узнают суть. У них будет время научиться. А если рукопись хоть как-то спасет их от чудовища, которое Николай по молодости и глупости помог сюда привести?

Он на мгновение устремил взгляд на небо. Над горизонтом висел пламенеющий диск, а поверх него отсвечивали медью и пурпуром сгущающиеся тучи. Одну из них располосовала молния. Едва солнце успело скрыться, как на небо выкатилась луна. Желтое и зловещее светило силилось отогнать ночной мрак и бурю.

На кону стоит все.

Грядущие поколения будут прозябать в неведении, если Николай не просветит их. Они окажутся беззащитны. На мгновение он попытался представить себе будущее. Оно было таким отдаленным… От всего, что ему дорого, уже не останется практически ничего. Август рассказывал ему о своих видениях. Разрушающиеся здания. Города, стертые с лица земли исполинскими волнами. Войны и кровопролитие. Странные блестящие механизмы. Дикари, лопочущие на варварских наречиях.