Быт и дух русского народа - Александр Власьевич Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Праздники отправляли в старину, как и ныне, с благоговейными обрядами, потому что русские всегда отличались при встрече священных дней истинной набожностью, умилительными обычаями, простосердечной, нелицемерной и братской радостью. Во время празднеств все забывали свои вражды и составляли одно общество[299].
В праздник Рождества Христова после заутрени во втором часу дня патриарх в предшествии соборных ключарей, несших крест на мисе и св. воду, и в сопровождении митрополитов, епископов, архимандритов и игуменов приходил к государю в золотую палату: славить Христа и здравствовать государя с праздником. Потом патриарх и власти ходили славить к царице и ко всему царскому семейству. По совершении славления государь торжественно выходил в Успенский собор к обедне. Всем сановникам, приезжавшим ко двору, указано было (1680 г. дек. 19) являться в золотых ферезях, потому можно вообразить себе, каким блеском сопровождался царский выход. Праздничный стол у государя был в столовой избе или золотой палате и начинался обыкновенно в последнем часу дня (в сумерки). У стола были по приглашению патриарх, власти духовные, несколько бояр и окольничих; но чтобы звать к себе хлеба есть, то государь посылал к патриарху окольничего, а к властям и боярам дьяков. Иногда сам государь приглашал их в соборе после обедни.
Приглашение к царскому столу бояр и окольничих основывалось на их родословном старшинстве, а иногда на их родстве с государем. Люди неродословные приглашались ими по особенному к ним благоволению государя или когда он хотел наградить их за службу: обыкновенно все награды объявлялись тогда после царского стола. К столу выходил государь всегда в предшествии стряпчего, который нес царский скипетр.
Если по какому-либо случаю не готовился стол для патриарха, духовных властей и бояр, то посылали к патриарху целый обед под надзором ближнего человека или окольничего. После стола дарили патриарха кубком, камкою и другими предметами. Митрополиту Дионисию было подарено (в 1584 г. дек. 26) государева жалованья 10 арш. камки венедицкой багровой, цена по 10 алтын аршин и того шесть руб., и кубок индийского ореха (кокоса), окованный серебром, но вместо кубка было выдано ему девять рублей. Точно так дарили патриархов, из них самые богатые дары получал один Никон. В числе первых подарков всегда был кубок из индийского ореха, окованный серебром. Из рук митрополита и патриарха он переходил снова в царскую казну, из которой выдавали за него неизменные девять рублей. От стола царского посылались еще подачи боярам, думным и ближним людям. Если подача не доходила по назначению, то этим наносилось оскорбление тому лицу, которому было послано. Крайчий кн. П. С. Урусов разослал однажды боярам, окольничим, думным дворянам, думным дьякам и ближним людям по две подачи с кубка, т. е. с винами, и сверх того отдельно боярам корки (род пирожного).
В день Рождества Христова (как и в другие большие праздники) цари не садились за стол, не накормив прежде тюремных сидельцев. Так в 1663 г. было кормлено на большом тюремном дворе 964 тюремных сидельца.
Независимо от всех церемоний, происходивших в царских палатах, приносилась дань обычаям того времени в отделении дворца царицы. Окруженная дворовыми боярынями, она принимала в своей золотой палате духовенство, приходившее к ней славить Христа, и приезжих боярынь, которые являлись к ней с поздравлениями и по особому приглашению обедали за ее столом. Каждая приезжая боярыня подносила царице и царевне по тридцати перепечей. Царице Марье Ильиничне и царевнам поднесли 14 приезжих боярынь (в 1663 г.) 426 перепечей. После обедни царица посылала патриарху от себя и каждой царевны по 5 перепечей (Ив. Забелин «Некоторые придворн. обряды и обычаи царей московских в праздник Рождества Христова», см. «Ведом. С.-Петерб. городск. полиции 1847 года, № 5»).
Зная, что проклятие совершается, наши предки верили, что благословение и доброе слово сбываются. Всякий человек, встретившийся со знакомым или проходивший мимо незнакомого, но чем-нибудь отличаемого, приветствовал его снятием своей шапки и наклонением головы. Это делается поныне в отдаленных местах. Как прежде соблюдались, так и ныне соблюдают усладительные обряды набожности и чистосердечия. Посторонний человек, вошедший в избу или в пышные палаты, обращал впервые свои глаза на икону и молился; потом кланялся и приветствовал: «Будьте здоровы» или «Здравствуйте». Когда посторонний входил во время обеда, тогда он, помолясь Богу, говорил: «Хлеб-соль». Хозяин отвечал: «Добро пожаловать хлеба-соли кушать». Проходивший мимо работающего говорил: «Бог в помочь!» — тот отвечал: «Спасибо», выражая этим: спаси тебя Бог за доброе твое желание. При провожании кого-либо в дорогу говорили: «Счастливый путь»; при встрече со знакомым: «Здорово, брат» или «Здравствуй, брат», желая ему, чтобы он был здоров. Расставаясь друг с другом, говорили: «Прощай» или «Прости, брат», т. е. в чем я тебя оскорбил или какое я тебе сделал неудовольствие, забудь ныне все и не вспоминай лихом даже заочно; не кляни, не благослови. Проходя мимо церкви или увидя издали крест, всякий снимал шапку и молился[300]. Ныне только делают купцы, мещане и простолюдины. Многие при звуке колокола вечернего или во время благовеста делают крестное знамение. Другие, когда зевают, осеняют свой рот крестным знаком не менее трех раз — над этим простодушным обрядом издеваются некоторые. Когда кто чихнет, тогда считают невежеством, если не пожелают исполнения желания или не скажут: «На здоровье», «Мое почтение» или нужно встать и поклониться[301]. Иные думают: кто чихнет при разговоре, тот подтверждает истину сказанного. Другие замечают еще: чихнуть в воскресенье — значит быть в гостях; в понедельник — будет прибыль в этот день; во вторник — будут ходить за долгами; в среду — будут хвалить; в четверг — рассердит кто-нибудь; в пятницу — получатся письма или будет неожиданная встреча; в субботу — придет весть о покойнике. Есть на свете люди, для коих обычаи, освященные временем, кажутся невежеством[302].
Отзывы иностранцев о свойстве русских
Наши свойства казались наблюдателям худыми и добрыми, а обычаи любопытными и странными. Контарени пишет, что москвитяне толпятся с утра до обеда на площадях и рынках: глазеют и шумят, а день заключают в медовых домах[303]. Герберштейн говорит с удивлением, что он видел работающих в будние дни, что им запрещалось тогда пить, что одни иноземные воины, служившие за деньги, имели право быть невоздержанными в употреблении хмельных напитков, для чего
