У кромки моря узкий лепесток - Исабель Альенде

Они приехали в деревенский дом, где Карме жила у крестьянской супружеской пары, некогда спасшей ей жизнь. Сели за стол, на котором стояло блюдо, полное вкусной тушеной крольчатины с бобами, и два стеклянных кувшина с красным вином, и стали рассказывать друг другу обо всех перипетиях, пережитых ими за последние десять лет. Во время Отступления, когда бабушка решила, что у нее больше нет сил идти дальше, а изгнание для нее неприемлемо, она покинула Росер и Айтора Ибарру, чтобы умереть от ночного холода как можно дальше от них. К ее собственному огорчению, на следующий день Карме проснулась, окоченевшая и оголодавшая, но куда более живая, чем ей хотелось. Она продолжала лежать неподвижно, пока мимо медленно тащилась толпа беженцев, постепенно уменьшаясь в количестве, и к вечеру она осталась одна; лежала, свернувшись в клубок, словно ракушка, на обледенелой земле. Карме не помнила, что чувствовала тогда, но поняла, что умереть не так-то просто и что призывать смерть — это трусость. Ее муж умер, и возможно, погибли оба сына, но остались Росер и ребенок Гильема у той под сердцем; тогда Карме решила идти дальше, но уже не могла подняться на ноги. Через какое-то время к ней приблизился заблудившийся щенок, который брел по следам колонны беженцев, и она прижала его к себе, чтобы согреть. Этот зверь стал ее спасением. Через час или два пара крестьян, муж с женой, продав кое-какую еду беженцам, которые шли в колонне последними, уже намеревались было возвращаться домой, когда услышали, как где-то рядом скулил щенок, и они приняли эти звуки за тихий плач младенца. Так они нашли Карме и помогли ей. Она осталась жить у них, все трое выбивались из сил, но от этого жизнь не становилась менее скудной. Так продолжалось до тех пор, пока старший сын не перевез их в Андорру. Там, на пятачке земли, затерявшейся между Испанией и Францией, они прожили всю войну, занимаясь в меру сил контрабандой, а иногда, если предоставлялся случай, переправляли людей через границу.

— Это тот самый пес? — спросил Марсель, который держал собаку на коленях.

— Он самый. Ему, должно быть, лет одиннадцать, но он еще долго проживет. Его зовут Госсет.

— Но это не кличка. «Госсет» — по-каталонски щенок.

— Хватит с него и этого, другой клички ему не нужно, — ответила бабушка, затягиваясь сигаретой.

Прошел целый год, прежде чем Карме решила эмигрировать и соединиться со своей семьей. Поскольку она ничего не знала о Чили, об этом длинном червячке на южной половине карты мира, она стала изучать страну по книгам и спрашивала то тут, то там, не знает ли кто какого-нибудь чилийца, чтобы расспросить о его родине, но в те времена в Андорре ни одного чилийца не нашлось. Карме удерживала здесь дружба с крестьянами, которые ее подобрали и с которыми она прожила много лет, и страх снова колесить по миру без необходимого опыта, вдвоем со старой собакой. Она боялась, что в Чили ей не понравится.

«Мой дядя Джорди говорит, это все равно что Каталония», — успокаивал ее Марсель в одном из писем.

Однажды, приняв решение, она попрощалась с друзьями, глубоко вздохнула и выбросила из головы все опасения, собираясь использовать грядущее приключение себе во благо. Семь недель она ехала по суше и плыла по морю, с собакой в сумке, путешествуя в свое удовольствие, словно туристка, никуда не торопясь, любуясь разнообразными пейзажами и вслушиваясь в другие языки, пробуя непривычные блюда и сравнивая чужие обычаи со своими. С каждым днем она все более удалялась от прошлого, чтобы оказаться в другом измерении. Когда Карме работала учительницей, она изучала мир и передавала эти знания другим, но теперь убедилась, что он не похож на описания, рассказы и фотографии, напечатанные в книгах; мир был сложнее, ярче и не такой страшный. Она делилась впечатлениями со своей собакой и записывала их в школьную тетрадку вместе с воспоминаниями, делая это в качестве меры предосторожности, на случай, если в будущем потеряет память. Карме несколько приукрашивала факты, потому что знала: жизнь такова, какой мы ее считаем, так зачем же записывать неинтересное. Последним этапом ее путешествия стало такое же плавание по Тихому океану, как то, которое в 1939 году уже проделала ее семья. Сын прислал матери деньги на билет в первом классе, объяснив это тем, что после всего того, что она перенесла, она заслуживает комфорта, но Карме предпочла плыть экономклассом, где ей было удобнее. Годы войны и занятий контрабандой научили ее быть осторожной, однако она предполагала, что в дороге обязательно возникнут разговоры с незнакомцами, поскольку давно поняла, что люди всегда не прочь поговорить о том о сем и достаточно лишь пары вопросов, чтобы подружиться и многое рассказать друг другу. У каждого своя история, и каждый хочет ею с кем-нибудь поделиться.

Госсет во время путешествия день ото дня все больше страдал от всяких хворей, и, когда они добрались наконец до берегов Чили, он скорее походил на маленького лиса, чем на сторожевого пса. В порту Вальпараисо Виктор, Росер и Марсель встретили их обоих. Вместе с семьей за Карме приехал пузатый и говорливый господин, который отрекомендовался следующим образом:

— Джорди Молине, сеньора. Припадаю к вашим стопам. — И добавил на каталонском, что готов показать Карме все лучшее, что есть в стране. — А вы знаете, ведь мы почти ровесники? И я тоже вдовец, — сказал он не без кокетства.

Пока ехали в поезде до Сантьяго, Карме узнала, что в семье Виктора этот человек выполняет обязанности деда и делает это вполне ответственно, а также что ее внук — завсегдатай его таверны, куда Марсель приходит почти ежедневно делать уроки, чтобы не оставаться дома одному. Виктор больше не работал по ночам в «Виннипеге», он стал кардиологом в больнице Сан-Хуан-де-Диос, и Росер тоже не часто бывала в таверне, она проверяла счета, которые ей приносил бухгалтер-пенсионер, работавший за еду, выпивку и компанию.

Карме нашла своих благодаря Элизабет Эйденбенц, поселившейся после войны в Вене, целиком посвятив себя всегдашним заботам о женщинах и детях. Город подвергался яростным бомбардировкам, и когда она туда прибыла, почти сразу, как только кончилась война, голодающие люди рылись на помойках, пытаясь найти хоть что-то съестное, и сотни бездомных детей жили вместе с крысами среди куч мусора, в которые был превращен красивейший город империи. В 1940 году, на юге Франции, Элизабет осуществила свой