Спокойной ночи, красавчик - Эйми Моллой

– Госпожа Поттер… – Франклин тоже тяжело вздыхает. – Мне не хотелось вам это говорить, но ваш муж был не тем человеком, каким вы его считали. Он скрыл от вас долг в сто тысяч. Он не навещал мать и не оплачивал ее счета. И, ах да, он получил доверенность на ее финансы за две недели до исчезновения. – У Энни перехватывает дыхание. – Да, именно так. Мы обыскали все вокруг, опросили людей в «Бурных водах», и мы знаем и об этом. Можете считать нас бездарными копами, которые не могут и шнурки себе завязать, но мы знаем, что делаем. Итог, Энни: он патологический лжец, а вы его брошенная жена, хватающаяся за соломинку. – Энни слышит скрип его кресла. – И помните, Энни. Вы привлекательная женщина, и впереди у вас много счастливых лет. Как я говорю своим дочерям, не тратьте свое время не на того парня.

– Спасибо, Франклин. Это хорошее напоминание. – Энни вешает трубку, на долгие секунды задерживая дыхание, а затем в ней поднимается волна гнева – слишком сильная, чтобы она могла ее сдержать. Она кричит во весь голос и швыряет телефон через комнату. Тот отскакивает от диванных подушек и с треском падает на пол. Энни боится смотреть, но проверяет; нижняя половина экрана разбита вдребезги. Она падает на диван, роняет голову на руки и смеется. – Что ж, сегодня очень плохой день, – бормочет она.

– Франклин Шихи прав, ты же знаешь. – Это голос Сэма с противоположного дивана.

– Иди нахрен, – шепчет она.

– Ладно, но ты и вправду хватаешься за соломинку.

– Ты так думаешь? – огрызается Энни. – Думаешь, это – хвататься за соломинку, Сэм? Тогда погоди, я кое-что тебе покажу. – Она подбирает с пола телефон и щурится в разбитый экран, ища в Гугле каталог телефонных номеров в «Дейли Фримен».

– Харриет Игер, – раздается после первого же гудка.

– Это Энни Поттер. Мне нужно задать вам один вопрос.

– Хорошо, – говорит Харриет.

– На днях вы сказали, что получили несколько сообщений о том, что у Сэма роман с пациенткой. Можете сказать, кто их прислал? – В этом что-то было. С тех пор, как Энни об этом услышала, она не могла выкинуть это из головы.

– Энни, не беспокойтесь об этом, – отвечает Харриет. – Это был всего лишь какой-то псих, и больше ни…

Энни ее обрывает. – У вас осталось это письмо?

– Нет, извините. Я все удалила.

– Ладно, спасибо, – произносит Энни, прежде чем повесить трубку. Она прижимает ладони к глазам. Вот и все. Это все, что я могу сделать.

Ее телефон жужжит сообщением.

«Не терпится встретиться. Ты уже в машине?»

Это Мэдди. Энни смотрит на часы. «Выезжаю через полчаса». Она нажимает «Отправить» и встает. Она находит паспорт и билет на кухонной стойке и кладет их в сумочку.

Когда спустя мгновение звонит телефон, Энни не может разобрать имя под разбитым стеклом. Она предполагает, что это Мэдди, но нет – это перезванивает Харриет Игер.

– У вас есть секунда?

– Да, – говорит Энни, садясь за кухонный стол.

– Наш разговор слышала моя коллега, – говорит Харриет. – Оказывается, она проверила зацепку о предполагаемой пациентке, с которой сбежал ваш муж. Я подумала, что вы захотите это знать.

– И что же?

– И это определенно было ложью, – добавляет Харриет.

– Как вы это узнали?

– Один из репортеров порасспрашивал в университете, где предположительно училась эта воображаемая пациентка, и там не было никого, кто подходил бы под описание.

– Студентка университета? – Энни чувствует укол страха. – А что это было за описание?

– Какое это имеет значение? – Спрашивает Харриет. – Наводка-то оказалась фальшивой.

– Пожалуйста, дайте описание.

– Подождите, – вздыхает Харриет. – Я спрошу.

Глава 51

Я поправляю толстовку и приглаживаю волосы. Глубоко вздохнув, я открываю дверь.

– Доброе утро, Альберт, – говорит доктор Статлер, сидя в кресле и сложив руки на коленях.

– Доброе утро. – Я пересекаю комнату и сажусь на кровать. Доктор Статлер молча наблюдает за мной. – Вы даже лучше, чем я думал, – наконец, говорю я.

– О? – протягивает он. – Это как?

– Вы ведете меня к осознанию всего этого о самом себе. – Я качаю головой. – Я не видел себя в этих записях, но в этом есть смысл. Ненадежная привязанность, вызванная потерей матери при рождении и воспитанием таким человеком, как мой отец. – Мои ладони холодные и влажные.

– Все, через что вы проходите, очень трудно переварить.

Я киваю. – Представьте, какой была бы моя жизнь, если бы ей позволили остаться моей матерью? – Я позволил себе представить это прошлой ночью, лежа в кровати, в которой она спала, в точности, как она ее оставила. – Интересно, брала бы она меня с собой в свои путешествия? Она объездила весь мир. – В письмах, которые она мне писала, она описывала еду, искусство, квартиры, которые снимала. Свои романы. «Я надеюсь, что твои родители добры и твоя жизнь полна, мой прекрасный мальчик» – Она была самой потрясающей женщиной, которую я когда-либо встречал. Или, следовало сказать – так и не встретил.

– Но вы же с ней встречались, – говорит доктор Статлер. – Вы пробыли вместе шесть дней.

– Да, но я не помню тех дней.

– Не сознательно, но это переживание все еще там, внутри вас. Шесть дней в объятиях вашей матери. Доктор Статлер слегка ерзает в кресле, а затем прочищает горло. – Я хочу кое-что с вами попробовать. Как вы, возможно, знаете, Фрейд считал, что есть способ, с помощью которого пациенты могут войти в контакт с подавленными воспоминаниями.

– Вы хотите, чтобы я лег?

– Да, – говорит он. – Я думаю, это было бы полезно. Прошу, попробуйте.

Я смотрю на кровать доктора Статлера. – Может, мне снять обувь?

– Если хотите.

Я нервно стягиваю мокасины, аккуратно ставлю их рядом и закидываю ноги на кровать.

– Нет, наоборот, – поправляет меня доктор Статлер. – Нужно, чтобы вы от меня отвернулись. Психоаналитик должен быть вне поля зрения, так у пациента будет больше свободы мысли. – Я разворачиваюсь в другую сторону; голова в ногах кровати, ступнями к стене. – Как вы себя чувствуете? – спрашивает он.

– Мне страшно, – признаюсь я.

– Все в порядке, – говорит доктор Статлер. – Мы делаем это вместе. Вы в безопасности. А теперь закройте глаза. – Я делаю, как он говорит. – Не обдумывая, скажите, что вы чувствуете.

– Мое тело такое тяжелое, – говорю я. – Будто на мне сверху стопка кирпичей.

– А где именно?

Я дотрагиваюсь до груди. – Прямо здесь.

– Хорошо, я хочу, чтобы вы сфокусировались на этом чувстве, – мягко инструктирует доктор Статлер. – А теперь начинайте убирать кирпичи. Медленно, один за другим. Отложите их в сторону. – Я стараюсь делать то, что он говорит, воображая, что постепенно приближаюсь к