Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

не допустить обсуждения на советском съезде военного вопроса: ввязываться в открытую борьбу с Троцким пока было опасно[831]. Однако в результате вмешательства Свердлова Троцкий все-таки выступил с информационным докладом, по которому, естественно, не были открыты прения.[832]

25 октября ЦК РКП(б) рассматривал важнейшие вопросы, в т. ч. военные и о судьбе ВЧК. Состав участников совещания неизвестен, из текста следует присутствие Я.М. Свердлова, Л.Д. Троцкого и Ф.Э. Дзержинского. По данным биохроники вождя мировой революции, присутствовал и В.И. Ленин[833], который, видимо, почтил заседание исключительно для защиты ВЧК как карательно-репрессивного аппарата, находившегося в непосредственном ведении Совнаркома и его председателя. В этом В.И. Ленин преуспел (о чем речь впереди), однако оба военных вопроса (об освобождении взятых в заложники офицеров и о создании военных организаций) были решены в пользу военного ведомства и его главы[834], что четко свидетельствует об установлении в ЦК определенного баланса сил.

30 октября 1918 г. ВЦИК принял декрет о единовременном чрезвычайном революционном налоге, общий размер которого устанавливался в 10 млрд руб. (налог раскладывался пропорционально имущественному положению и доходам отдельного лица). Городская и сельская беднота от уплаты налога освобождалась, средние слои облагались небольшой ставкой, а всей тяжестью налог должен был лечь на плечи буржуазии и кулачества[835]. В более позднем циркулярном письме ЦК РКП(б) всем партийным организациям, составленном не ранее 18 января 1919 г., четко заявлялось, что декрет преследовал две цели. Первая была чисто «фискальной»: для проведения «социалистического переустройства России» и организации ее «обороны от международного империализма» требовались «миллиарды рублей»[836].

Прямо признав «единовременный революционный чрезвычайный налог» «частичной конфискацией имущества»[837], ЦК разъяснял: «В будущем основным источником государственных доходов будет национализированная промышленность и государственное сельское хозяйство, но пока и этот источник закрыт для нас, т. к. промышленность лишь налаживается после длительной разрухи и еще не окупается, а в деревне преобладает мелкое крестьянское хозяйство»[838]. Вторая цель была «классово-организационной»: рабоче-крестьянская власть желала «ускорить классовое рассло[е] ние неплательщиков, особенно в деревне, вбить в деревне клин, создать в ней на почве чрезвычайного налога организацию бедноты против буржуазно-кулацких элементов»[839], констатируя тесную связь октябрьского декрета с майским – об организации комбедов, также проведенного Свердловым и Троцким.

«В городе доминирует первая цель, т. к. классовое оформление передового населения уже почти закончено, – пояснял ЦК. – В деревне же обе цели, по меньшей мере, равносильны»[840].

Член Президиума ВЦИК В.А. Аванесов заявил позднее, в марте 1919 г., что решение о налоге принималось большевистским ЦК, а его введение преследовало «не только интересы фиска»: «эта мера должна была принести в деревню классовое расслоение»[841]. Правда, еще позднее, в декабре 1919 г., видный большевистский деятель И.М. Варейкис специально констатировал: «Наша налоговая политика на местах идет по пути крохоборства»[842]. Налог был призван помимо изыскания средств создать благоприятную почву для дальнейшего разжигания Гражданской войны в деревне. Свердлов упорно проводил политику своих наиболее радикально настроенных сторонников – прежде всего уральцев.

2 ноября СНК под председательством В.И. Ленина принял «Правила о составлении, рассмотрении, утверждении и исполнении смет народных комиссариатов и прочих центральных государственных учреждений и росписи Общегосударственных доходов и расходов» РСФСР «на январь – июнь 1919 года». Согласно этому декрету все сборы и доходы признавались собственностью Народного (государственного) казначейства. Проекты смет должны были предварительно рассматриваться «в особых при каждом ведомстве совещаниях с участием представителей от народных комиссариатов по финансовым делам, Государственного контроля и [представителя] Высшего совета народного хозяйства…». Таким образом, Реввоенсовет Республики стал руководителем без денег, а финансирование военного ведомства полностью сосредоточивалось в ведении Народного казначейства, а следовательно, Совнаркома[843]. Как известно, руководитель без денег – это не руководитель: на одном «административном нажиме» далеко не уедешь.

5 ноября на заседании Совнаркома был обсужден вопрос о порядке опубликования декретов и постановлений СНК в «Известиях ВЦИК»[844]. Это крайне важный момент: согласно декрету от 19 ноября в «Известиях ВЦИК» должны публиковаться лишь законы и постановления, издаваемые ВЦИК или СНК; обязательные постановления Моссовета – в «Известиях Московского совета», постановления отдельных наркоматов и ВСНХ – в ведомственных изданиях. Правда, с оговоркой: «Опубликованные подобным образом местные или ведомственные распоряжения входят в силу на таких же основаниях, как если бы они были напечатаны в «Известиях ВЦИК». Но главным в документе, как это часто бывает, оказалось примечание: «Все инструкции и положения, касающиеся внутренней организации каждого ведомства, издаваемые ими самостоятельно, должны предварительно их опубликования доводиться до сведения всех народных комиссариатов путем рассылки их для ознакомления и объявления об этой рассылке в Совет народных комиссаров. Если в течение суток со дня устного объявления в заседании Совета народных комиссаров со стороны отдельных комиссариатов не поступит протеста, инструкции и постановления входят в силу и подлежат опубликованию в ведомственных изданиях…»[845] В качестве высших государственных органов в декрете фигурировали только ВЦИК и СНК, Реввоенсовет Республики не выделялся из общей массы народных комиссариатов и обязывался публиковать свои постановления в ведомственном органе, причем предварительно направляя их на утверждение в Совнарком и рискуя, что любой наркомат сможет их опротестовать, отстояв свою позицию на заседании назначенного Совнаркомом межведомственного совещания[846]. Отметим, что постановления РВСР, как правило, оформлялись в виде приказов РВСР и публиковались в «Известиях Наркомвоена», равно как и утвержденные Э.М. Склянским решения Военно-законодательного совета, т. е. постановления высшей чрезвычайной (согласно постановлению ВЦИК от 2 сентября) государственной институции печатались так же, как и издания «рядовых» ведомств.

Фактически совнаркомовскими декретами РВСР низводился до уровня рядового наркомата.

Л.Д. Троцкий случайно проговорился в своих воспоминаниях: «Примерно до августа 1918 г. я принимал активное участие в общих работах Совета народных комиссаров»[847]. Иными словами, в сентябре от участия в заседаниях СНК он то ли самоустранился, то ли был отстранен. Из внутрипартийного контекста второй половины 1918 г., выясняется, что все-таки отстранен. Первоначальные итоги создания РВСР как новой военно-политической коллегии и реакции Совнаркома на появление «альтернативы» в государственном аппарате подвел VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов, который открылся в Москве 6 ноября 1918 г.

В президиум вошли Я.М. Свердлов; Г.Е. Зиновьев; близкий к Я.М. Свердлову в период подготовки к Октябрьскому перевороту[848], но в 1918 г. раздосадованный на игнорирование Секретариатом ЦК РКП(б) своих посланий председатель ЦИК Белоруссии и Центрального бюро ЦК Белоруссии, член Северо-Западного областного комитета РКП(б) А.Ф. Мясников; вечно занимавший позицию «и Вашим, и нашим» Л.Б. Каменев; гордый тем, что он был одним из двух наиболее опытных советских «парламентариев», заведующий Редакционно-издательским отделом ВЦИК Ю.М. Стеклов; активный сотрудник свердловского Секретариата ЦК (большевиков) РСДРП в 1917 г., в 1918 г. – секретарь ВЦИК 5‐го созыва В.А. Аванесов; член ВЦИК Сергеев, о симпатиях и антипатиях которого пока ничего не известно[849].

На первом заседании 6 ноября Я.М. Свердлов, в лучших традициях, пропел славословие основателю партии, в котором преданно и «без лести» заявил о связи Октябрьской революции и революционной борьбы «с именем нашего дорогого вождя