Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

органами – Совнаркомом или ВЦИКом, в «крайнем случае – ЦК»[793]. Последняя оговорка лишь создает иллюзию, что ЦК РКП(б) был менее значимым органом, нежели СНК или ВЦИК: имеется в виду, что РВСР был чрезвычайным государственным органом, а потому отменять решения в случаях, когда они по-настоящему «неправильны» или «вредны», должны были именно высшие государственные органы РСФСР.

30 сентября, с одной стороны, расширили компетенцию РВСР, с другой – включили в РВСР преданных В.И. Ленину людей, изначально входящих в «орбиту» Совнаркома – В.И. Невского, И.В. Сталина и Н.И. Подвойского[794] (последний, впрочем, был старым товарищем по революционному движению Я.М. Свердлова). При этом на практике далеко не все они приняли участие в работе РВСР. И.В. Сталин как один из наиболее авторитетных членов ЦК РКП(б) открыто выражал презрение Реввоенсовету Республики. Н.И. Подвойский впервые явился на заседание РВСР только 12 ноября[795][796][797]. 19 ноября В.И. Невский получил от В.И. Ленина свой мандат члена РВСР[798] – на этом, собственно, его «членство» в РВСР и закончилось. 15 октября в РВСР включили С.И. Аралова (если верить весьма сомнительным рассказам 1938 г. вступившего в августе 1918 г. в конфликт с Л.Д. Троцким[799] П.А. Кобозева, записанным его сыном), что усиливало в РВСР позиции Я.М. Свердлова только в теории.

Важно обратить внимание на то обстоятельство, что постановления РВСР отныне мог обжаловать СНК РСФСР: в ходе создания Реввоенсовета Республики 2 сентября Совнарком как апелляционная инстанция не предусматривался.

Сопоставление оперативно публиковавшихся «распоряжений рабоче-крестьянского правительства» и позднего издания «Декретов Советской власти» дает информацию об отношении Совнаркома (и прежде всего его председателя В.И. Ленина) к постановлению ВЦИК от 30 сентября: это решение было опубликовано лишь в «Известиях ВЦИК» и «Известиях Наркомвоена»[800], но не вошло в «Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства»[801]. Для партийных работников это – сигнал о том, что данное решение Всероссийского ЦИК фактически не признается ленинским Совнаркомом.

Исследователи Ю.Г. Фельштинский и В.Д. Тополянский, исходя из мемуарных свидетельств, сделали вывод, что Свердлов и Троцкий вполне обходились без Ленина[802]. Уж точно заслуживает доверие опасная своей двусмысленностью цитата из выступления Л.Д. Троцкого, напечатанного в газете «Правда» 2 октября 1918 г.: строительство армии в отсутствие В.И. Ленина «гигантскими шагами продвигается вперед», а «сидящие в нем две пули не мешают ему следить за всем и полегоньку всех подтягивать – что, конечно, вовсе не мешает (курсив наш. – С.В.)»[803]. Тем не менее из цитаты, приведенной Ю.Г. Фельштинским, следует, что Ленин, находясь в Горках, постоянно давал ценные указания соратникам. Так, именно 1 октября вождь дал в письме указание Я.М. Свердлову и Л.Д. Троцкому (который, отметим, не был членом Президиума ВЦИК) созвать на следующий день соединенное заседание ВЦИК, Моссовета, районных советов и профсоюзов на предмет необходимости поддержки революции в Германии; прислать за ним машину, констатировав свое согласие по телефону.

Ю.Г. Фельштинский и В.Д. Тополянский справедливо заметили, что В.И. Ленин тщетно прождал машину у дороги, а заседание состоялось 3 октября без Ильича[804], но почему-то не обратили внимания на резолюцию соединенного заседания, основу которой составило оглашенное на заседании письмо председателя Совнаркома[805]. Текст письма прямо касался и военно-политической ситуации: в условиях роста аппетитов Антанты и возможности объединения ее с Германией против Советской России В.И. Ленин призвал удесятерить усилия по заготовке хлеба и указал: «Армия крепнет и закаляется в боях […] Фундамент заложен прочно, надо спешить с возведением самого здания»[806], т. е. с укреплением тыла Красной армии.

Вечером 3 октября, когда собрание окончилось, Свердлов продиктовал своей жене для Ленина: «Не могу сам писать, потому что испанка опять уложила в постель»[807]. Через три дня Свердлов написал Ленину самостоятельно, что «публика» основательно «хворала», поэтому от последнего требовалось «возможно дольше задержаться на даче». В.Д. Тополянский справедливо заметил, что сведениями, заболел ли Свердлов на самом деле или разыграл тяжкий недуг, историки не располагают[808]. Однако констатируем, что 18 октября на заседании Московского губернского исполнительного комитета был сделан специальный доклад «об испанской болезни», в котором врач Некрасов довел до сведения собравшихся: в Московской губернии были «поражены все уезды», причем эпидемия принимала все более массовый характер[809].

По заявлению врача, «…история т. н. «испанской болезни» начинается еще в древности, но первые точные сведения появляются во французской литературе 400 лет тому назад и с тех пор время от времени в литературе находим указания на вспыхивающую эпидемию, которая захватывает страну, а иногда и несколько стран. Вспыхнув 3–4 года назад во французском войске, эпидемия перебросилась в Испанию, где в Мадриде в течение двух недель заболело 200 тыс. человек, затем перешла на Балканы и через Германию в Россию, на территории которой в [18] 97—[18] 98 гг. уже свирепствовала эпидемия такого типа. Развиваясь, в отличие от обыкновенной инфлуэнции (так в документе. – С.В.) сразу, «испанка» характеризуется высокой температурой, доходящей до 41о, с медленным пульсом, кровотечениями из[о] всех органов и полостей (чаще легочной и носовой, особенно правой ноздри). Но самым грозным симптомом является слабость сердца, что влечет за собой смерт[ь], чаще после кажущегося выздоровления. Возбудитель данной болезни не выяснен, также не известно, повторяется ли она, но, определенно, заболевают больше люди в возрасте от 18 до 40 лет и менее дети и старики»[810].

После экскурса в историю Некрасов заявил: «В настоящее время характер болезни обостряется истощенностью организмов и замечается […] больший процент заболеваемости среди медицинского персонала»[811]. Некрасов просил немедленно обеспечить больницы продовольствием и медицинским персоналом, но Московский губернский исполком мог разве что постановить «для борьбы с испанской болезнью пользоваться средствами, ассигнованным на холеру (так в документе, имеется в виду «на борьбу с холерой». – С.В.)»[812].

Пандемия действительно началась – в частности, от испанки скончалась супруга В.Д. Бонч-Бруевича Вера Михайловна Величкина[813], а потому делать какие-либо выводы относительно письма Я.М. Свердлова В.И. Ленину сложно: не понятна та тончайшая грань, где стремление обеспечить покой пациента переходило в желание отстранить вождя от власти.

Не позднее 9 октября находившийся в «изоляции» В.И. Ленин поиздевался над Я.М. Свердловым, сообщив ему и Н.Н. Крестинскому письмо полпреда РСФСР в Скандинавии с пометой: «[В] ЦИК назначает наркомов»[814]. 9 октября В.И. Ленин подписал мандат чрезвычайному ревизору Наркомата госконтроля Н.В. Терзиеву на проведение организации ревизии всех советских учреждений по всей территории РСФСР[815]. Советские учреждения, ознакомившиеся по газете «Правда» с постановлением ВЦИК о создании РВСР, должны были вспомнить, что высшей инстанцией в действительности является не РВСР и даже не ВЦИК, а ленинский Совнарком.

9—10 октября В.И. Ленин окончательно пришел в норму и был готов вновь 100‐процентно вернуться к исполнению своих многочисленных обязанностей. 10 октября вождь вновь «приятно удивил» Я.М. Свердлова – на этот раз заявлением, что на днях он приступит к работе[816].

В воспоминаниях П.Д. Малькова этот момент освещен иначе: к середине октября 1918 г., а в действительности ранее (судя по дате возвращения вождя из Горок), Ленин почувствовал себя «значительно лучше и все чаще стал