Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заседание 9 ноября началось оглашением «только что полученного» сообщения о международном положении. После этого Я.М. Свердлов предоставил слово в рамках повестки дня Л.Д. Троцкому. Тот выступил с докладом «о нашем общем военном положении» (формулировка Я.М. Свердлова)[852]. Заморочив головы собравшихся рассказом о командирах и комиссарах, положении на фронтах и т. п. «вермишелью», Л.Д. Троцкий перешел к делу снабжения Красной армии, во главе которого был поставлен Л.Б. Красин, с задачей «использовать все силы и средства страны для продовольственного, вещевого и боевого снабжения нашей армии. Профессиональным союзам, местным советским организациям, всем крестьянским организациям и комитетам бедноты предлагается эту задачу поставить во главу угла». После такого внушительного введения Л.Д. Троцкий перешел к сути: «Вы знаете, что [В] ЦИК Советов объявил нашу страну военным лагерем. Но эти слова для нас, хотя и не везде, еще не вполне вошли в жизнь. Сплошь и рядом на местах требования военного ведомства налагают ограничения на местные силы, но неизбежность вещей заставляет превращать страну в военный лагерь, и тут приходится очень многим поступаться для достижения общих цели». Предчувствуя критику, Троцкий сознался и перед местными советскими и ж.-д. организациями, что «сплошь и рядом представители военного ведомства требуют больше, чем можно, и не таким тоном, которым следовало бы требовать, но все это небольшие трения, которые нужно отбросить перед лицом задачи, которая перед нами стоит, а задача такова, что все остальные перед нею отступают на задний план»[853].
Под задачей, естественно, понималась мировая революция – пояснение не требовалось, тем более что в самом начале редактор «Известий ВЦИК» Ю.М. Стеклов, бывший в марте 1918 г. активным левым коммунистом[854], и так поведал о приближающейся революции в Германии и Австро-Венгрии[855].
Л.Д. Троцкий охарактеризовал положение следующим образом: «…мы должны [разви] ть огромную скорость (в деле организации вооруженных сил. – С.В.), и эта скорость и силы, имеющиеся у Красной армии, даст нам возможность действовать, а это выразится в очищении России от контрреволюционных натисков»[856]. По словам Троцкого, на фронте у него создалось убеждение в том, что «…есть еще субъективные затруднения, что не все советские работники поняли, что существует централизованное сплочение и что все командные приказы, идущие сверху, должны быть незыблемы, и что мы от них не отступим»[857]. «Мы к тем советским работникам, которые этого еще не поняли, будем безжалостны…», – пообещал Лев Давидович. Далее Троцкий перешел к положению на Южном фронте. Сталин нигде не упоминался, но ясно, что речь шла о нем и о Реввоенсовете 10‐й армии Южного фронта, вдохновленном будущим генсеком на борьбу с Троцким.
Затем – самое главное. Троцкий заявил: «Если мы эту работу милитаризации всех советских организаций проведем, то вы нашу страну приведете в такое положение, что она должна быть военным лагерем, и тогда [я] скажу, что нам не страшны ни германские, ни англо-французские империалисты. […] Наша Красная армия и наш тыл будут развиваться с каждым днем и с каждым часом». Сославшись на ленинское письмо в ЦК о необходимости трехмиллионной армии к весне 1919 г., Троцкий пояснил, что такой «лозунг» можно провести в жизнь только при концентрации сил[858].
Заключительный пассаж речи председателя РВСР сводился к тому, что мировая революция зависит от постановки или непостановки во главу угла задачу обслуживания Красной армии. В первом случае, объяснял нарком, «наш фронт будет незыблемым, […] мы будем […] справлять третью годовщину [Октябрьского переворота не только] у себя, но и в Ростове, Харькове, Вене, Берлине и, может быть, тот международный конгресс, который собирался созвать Ф. Адлер в июле [19]14 года […] мы созовем полностью […] в одной из наших советских столиц. Тогда мы скажем Третьему Интернационалу, что вот вы собирались у нас в Москве или Петрограде, а ваш съезд защищает Рабоче-крестьянская Красная армия, первая армия коммунизма всей мировой истории»[859][860].
В принципе можно было попытаться после такой речи подтвердить постановления ВЦИК от 2 и 30 сентября 1918 г. решением Всероссийского съезда Советов, однако Я.М. Свердлов поостерегся это сделать и предоставил слово военному комиссару Петроградской трудовой коммуны Б.П. Позерну, который сразу перешел к чисто практическому вопросу – об организации образцовых полков деревенской бедноты, на основании которого и была принята резолюция съезда. Более того, предложивший резолюцию Я.М. Свердлов подчеркнул, что доклад Л.Д. Троцкого «носит информационный характер» и на заседании съезда «обсуждаться в дальнейшем не может»[861]. Причины такого демарша однозначно объяснить невозможно. Не исключено, что на этот раз Свердлов оставил без поддержки своего временного союзника. Но не исключено и обратное: Свердлов, зная, мягко говоря, неоднозначное отношение военных партийцев к «создателю Красной армии», как до сих пор иной раз величают Троцкого в историографии, предпочел не подставлять ближайшего товарища по ЦК под возможный удар оппонентов.
В любом случае об отступлении в целом речь явно не шла: Свердлов остался верен политике комбедов, притом что, как это ни парадоксально, комбеды на съезде как раз и ликвидировали – по настоянию Ленина, что стало катализатором постепенного сворачивания радикального курса Свердлова со товарищи. В данном контексте представляет особый интерес выявленное С.А. Павлюченковым свидетельство об отношении крестьянства к лидерам РКП(б): «Впоследствии у крестьян террор ассоциировался с ранением Ленина, и они в 1919 году радовались: «Как хорошо, что товарищ Ленин благополучно здравствует, теперь будет гораздо лучше»[862].
В.И. Ленин, настояв на официальной ликвидации комитетов бедноты, сделал все и для отмены (в пику московской и уральской группировкам и Я.М. Свердлову как их патрону в ЦК) развернутого после своего ранения массового красного террора. 27 ноября 1918 г. он героически заявил достаточно радикально настроенной московской партийной аудитории: поскольку интеллигенция «колебалась в сторону чехословаков (интересно знать, откуда вождь мировой революции почерпнул эту информацию. – С.В.), нашим лозунгом была беспощадная борьба – террор. Ввиду того, что теперь этот поворот в настроении мелкобуржуазных масс наступил (в воспоминаниях обывателей о наступлении этого поворота нельзя найти ни единого слова. – С.В.), нашим лозунгом должно быть соглашение, установление добрососедских отношений»[863]. При этом впоследствии, в своем выступлении на VIII конференции РКП(б) вечером 2 декабря 1919 г., Ленин четко заявил: «Наш террор был вызван тем, что против нас обрушились такие военные силы, против которых нужно было неслыханно напрягать все наши силы. […] Обвинение в терроризме, поскольку оно справедливо, падает не на нас, а на буржуазию»[864].
Стенографический отчет первого заседания ВЦИК 6‐го созыва, состоявшегося 13 ноября 1918 г., свидетельствует как о политических поражениях, так и о крупных успехах
