Шевалье - Синтия Хэррод-Иглз

– Это чистая случайность, графиня, уверяю вас, – смеялся он. Я встретил Мальборо за игрой прошлой ночью, и мы немного поговорили. Я сказал совершенно без задней мысли: «Кстати, ваше сиятельство, я слышал, что вы собираетесь строить новый дом в Вудстоке», а он ответил, тоже неопределенно: «Да, сэр Джон. Не желали бы вы заняться им?»

– Вы авантюрист, – рассмеялась Аннунсиата. Ванбро пожал плечами.

– Я не мог отказать такому знаменитому герцогу и герою, мадам. Что мне оставалось сказать? Между прочим, Рен очень занят собором Святого Павла и Гринвичем, у него не хватило бы времени.

– А вы, Ван, заняты замком Говард и моим новым домом. Где вы найдете время? Рен по крайней мере в Лондоне, а не за двести миль в Йоркшире.

– А-а, но я не мог противостоять этому предложению, графиня! Он рассказал немного о проекте. Никаких расходов не жалеют. Он должен стать английским Версалем, достойным памятником величайшему генералу Англии и самой замечательной победе. О, вы знаете положение вещей.

– Я читаю об этом ежедневно в газетах, – отозвалась Аннунсиата сухо. – Но скажите, какие у вас замыслы? После проекта для Хендерскельфе как вы можете превзойти себя?

– Откровенно говоря, мадам, не знаю. Я думаю, что Хендерскельфе всегда будет моим любимым творением. Не любит ли мать больше всех своего первенца? В первый плод своего ума я вложил все, что хотел. Но я постараюсь как-нибудь.

– Вы обязательно должны держать меня в курсе дела. Я не хочу упустить момент начала истории этого Версаля. Но вам не следует пренебрегать моим собственным памятником, вы согласны?

Ванбро поцеловал ее руку.

– Когда я умру, на моем сердце увидят выгравированную надпись: «Шоуз», – пообещал он.

Ванбро сделал свой макет, и Кристофера Рена послали в Вудсток от имени королевы для оценки стоимости воплощения замысла в жизнь. Он вернулся и сообщил, что строительство обойдется в 100 000 фунтов стерлингов. Новость оказалась ошеломляющей. В самом деле, замок Говарда по самым последним оценкам должен был обойтись всего в 50 000 фунтов стерлингов. Герцогиня Сара заявила королеве, что это абсурд и что она ни при каких условиях не согласилась бы оплачивать такую скандальную причуду. Но Мальборо и Ванбро оба проявили такой энтузиазм, что королева согласилась выплатить требуемую сумму из своих собственных доходов. Поэтому первый камень был заложен в июне – восемь квадратных футов, со словами, выложенными мозаикой: «В память о битве при Бленгейме, 18 июня 1705 года, царствующая королева Анна».

Собственный скромный проект Аннунсиаты, оцениваемый всего в 18 000 фунтов стерлингов, продвигался успешно.

В один из приездов вместе с Аннунсиатой на место постройки Ванбро сказал:

– Как бы сильно я ни любил замок Говарда и грандиозный проект в Вудстоке, мне кажется, что ваш дом будет самым изысканным из всех, дворец в миниатюре. Теперь я понимаю, почему великие художники любили обращаться к миниатюре. Она предохраняет душу от огрубления.

Артур снова работал под началом Ванбро. С разрешения Аннунсиаты на него возложили руководство работами в Шоузе, где он воплотил одну или две своих идеи. Аннунсиата, считавшая своего внука никчемным и скучным, была удивлена его способностью схватывать основы архитектуры. Она выразила мнение, что Артур, очевидно, был прирожденным архитектором. Он счастливо обосновался, как представлялось, с Кловер, хотя до сих пор не наблюдалось признаков скорого рождения ребенка. Кловер не приехала с ним в Морлэнд. Артур сказал, что она стала совсем деловой женщиной и что годы, когда она помогала Кловису управлять имением, привили ей вкус к ведению своих дел. Аннунсиата подумала, что занять себя таким образом – наилучшая для нее возможность, особенно, если при этом исключается вмешательство Артура. Несмотря на то, что наблюдение за Артуром не дало ей свидетельств его распущенности, она не могла, не хотела верить ему.

В это лето состоялась свадьба Джона Раткила и Франчес Франкомб, и их отъезд в Европу совместил медовый месяц и завершение образования Джона. Произошли и другие изменения в семье. Кэти Морлэнд тихо умерла в своей постели в доме. Аберледи от старости. Новость сильно потрясла Аннунсиату, ибо Кэти была всего несколькими месяцами старше нее, и ей еще не исполнилось шестидесяти одного года. Но затем она утешила себя. Кэти никогда с детства не отличалась крепким здоровьем и страдала от многих болезней, так же, как от несчастливой жизни. К тому же она много лет прожила в Шотландии, на самом краю цивилизации.

– Палгрейвы живут долго, – сказала она Хлорис. – Посмотри на мою тетушку Софи.

Хлорис, все это слышавшая ни один раз, кивнула.

– Кроме того, мадам, ваши родители обладали крепким здоровьем, не таким, как у бедной миссис Кэти.

– Это правда, – успокоила себя Аннунсиата. – А я здорова, как всегда. Я все еще езжу верхом, гуляю и танцую с такой же энергией, как и раньше. В езде верхом я могу дать фору большинству молодых людей, если потребуется.

Для доказательства она послала за Фениксом. Верхом на нем она выехала к Марстон Муру и скакала, пока конь не устал, а Китра всю дорогу домой скулила и сердилась.

Кэти не успела дожить до первого внука всего несколько недель. Ее дочь Сабина все еще носила траур, когда подарила Аллану Макаллану сына, которого они назвали Хамиль. Согласно воле Кэти, все ее имущество завещалось ее внучке Мари, дочери Мавис, поскольку Аллан должен был наследовать имение своего отца, и его дети, таким образом, были обеспечены. Но к настоящему времени две семьи продолжали жить вместе, деля свое время между домом Аберледи зимой и замком Бирни летом. Так было удобно, потому что трое взрослых выросли вместе и чувствовали, что для их детей будет тоже приятно расти вместе.

Смерть госпожи Сабины осенью вызвала меньше удивлений. Она некоторое время уже явно жила в долг, так как разрасталась все больше и больше в ширину и становилась все краснее лицом. Ее смерть наступила, возможно, так как она желала бы. В тот день Сабина охотилась, поднятая общими усилиями на спину своего тяжеловоза, и издавала громогласные вопли вместе с лучшими охотниками, вслед за борзыми, остановившись только из-за недостатка дыхания с жалобой на боли в груди. Она оставила охоту, когда выследили вторую пару, поехала домой в сопровождении двух слуг. Но добраться до дома ей не довелось, она выронила поводья с хрипом удивления, прижала руки к груди и рухнула как камень из седла. Слуги подбежали к ней и пытались возвратить ее к жизни, но Сабина была уже мертва. Ей минуло сорок девять лет и, учитывая ее образ жизни, это был для нее хороший возраст.

Джейн Берч умерла на Новый год. Ей исполнилось семьдесят три, и она неуклонно угасала в этот год. Но Аннунсиата восприняла ее смерть значительно тяжелее, чем потерю родственников, потому что Берч служила ей со времен ее первой зимы в Лондоне, когда ей было пятнадцать. С тех пор прошла целая жизнь, и даже более, где Джейн являлась свидетельницей всех горестей и триумфов жизни Аннунсиаты, часто острая на язык, но всегда исключительно преданная. Аннунсиата не могла сделать большего для своей старой подруги, как привезти ее тело назад в Морлэнд, несмотря на зимнюю пору. Джейн Берч родилась в Лондоне, но последние годы она всегда относилась к Морлэнду как к своему дому, и он действительно был домом для нее и ее госпожи более чем любое другое место.