Нелюди Великой Реки. Полуэльф-2 - Андрей Лавистов

И Лимлин и Кревиол долго не сомневались, какой путь выбрать — от подземной речки можно было идти только в двух направлениях: либо к дому алхимика, либо, сквозь реденький перелесок, к лугам, покрытым такой высокой травой, что надо было бы становиться плечо к плечу, чтобы не пропустить неподвижно застывшую в траве куклу, у которой неизвестно почему кончился "завод". Это нервировало гнома больше всего: подгорные жители вообще довольно прижимисты, а терять дорогую куклу, не отработавшую ресурс — увольте! Среди лугов кое-где возвышались купы деревьев, даже небольшие островки леса, в людском понимании.

— Наша цель — вон тот лесок! — заявил Лимлин после полуторачасового небыстрого марша, и я чуть со смеху не помер: называть эту парковую зону лесом мог только коротышка. Да там деревья друг от друга на два метра отстоят! Он бы еще сказал "тайга"! Или "пуща"! А кстати, почему деревья так растут? На кустарник можно не обращать внимания, как и на молоденькие стволы, толщиной в руку, но вот старые деревья? Да они же посажены! Это ж посадки, сделанные человеческой рукой! Как я раньше не допетрил? Понятно, что ни гном, ни люди ничего не поняли, но я-то!..

— Стоять! Всем стоять! — заорал я, и потребовал от Лимлина, чтобы тот остановил головной дозор. Гном недоверчиво хмыкнул, но выполнил требование. Тут и озерник подбежал, немолодой такой паренек с будто бы сдавленным с боков черепом, едва прикрытом темно-русыми прядками жиденьких волос, и запричитал:

— Господин магистр, у передового дозора в ушах шум, глаза колет, а измеритель почему-то ничего не показывает. Даже естественного фона, так что его, скорее всего, зашкалило! Ребята говорят, что там поляна, в глубине рощи, но на нее выходить нельзя, у опушки красная черта!

Эта "красная черта" немедленно напомнила мне ту, которая была проведена наискосок через мое "дело", пришитое Ярославской контрразведкой. Отрадно осознавать, что меня эта черта не остановила. Надо надеяться, что и сейчас… А измеритель — это Измеритель Магической Активности, что ж еще…

Пока я осматривал славного представителя народа озерников, Кревиол с чрезвычайно деловым и озабоченным видом распоряжался своим войском, давая множество ненужных и очевидных указаний, так что озернику приходилось лишь таращиться на алхимика и рапортовать, что все уже сделано: и отряд рассредоточился вдоль опушки, и караул выставлен, и секрет выставлен, и стрелять без команды никто не собирается, и связь пытались наладить, но помехи не дают амулетам работать, так что придется по старинке — через вестового, и что он самый вестовой и есть! Еще я заметил, что за всей этой процедурой во все глаза наблюдает гном, и рожа его становится довольно-таки мрачной.

— Объясни-ка мне, Петя, кому и с какой стати пришло в голову заниматься здесь, в совершенно пустынном месте, лесопосадками? — скептически поинтересовался гном у меня, после того, как Кревиол вдоволь накомандовался. — И зачем нужно измерение магического фона — в леске, который просматривается насквозь? Засаду так и так не устроишь!

Но мнение гнома меня интересовало мало. Гораздо больше меня интересовала реакция магистра. Талантливый алхимик легко мог найти себе убежище на землях любого из гномских кланов, но предпочел почему-то клан Лимлина. И не надо говорить, что ему от адептов Кали прятаться надо. Прятаться вообще-то в крупных городах вроде Твери или Ярославля легче. Затеряется в гуще народу и приветик! Здесь-то он на виду!

Действительно, Кревиол делал морду кирпичом, и этот его отсутствующий вид убедил меня как нельзя лучше, что он в курсе, что там скрывается в этом лесопарке культуры и отдыха имени всяких там…

Богов? Для Священной Рощи какие-то деревья низкорослые и запущенные. Чтобы не сказать скрученные и искривленные. Впрочем, никто не говорит, что деревья обязательно должны быть прямыми и красивыми, ежели скрывающийся в глубине рощи алтарь посвящен не "светлым" богам… Да неужто "темным"?

— Что в глубине рощи, Кревиол? — спросил я алхимика, и донельзя удивленный Лимлин выпучил на меня глаза.

— А ловушка для дураков! — не стал отнекиваться Кревиол. — Старинные алтари темным богам, из древних! Да, кажется, там руины и светлых почему-то. Похоже, что раньше тут место для переговоров было, честь по чести обставленное, с алтарями!.. Только я не понимаю, чего измеритель чудит, да!

— Переговорное место могло быть! — встрепенулся Лимлин. — Я в истории клана не силен, но это обычная практика: Казад всегда обустраивали место для важных встреч, переговоров, торжище, в конце концов, где-нибудь вне Горы, примерно, в дневном переходе. Не в Гору же людишек приглашать…

— И не только людишек… — нейтральным тоном сказал я. — Если я правильно помню, эльф в Гору не может войти иначе как пленник: с завязанными глазами, заклеенным ртом и связанными руками и ногами. Как же тогда договоры и купчии подписывать?

— Да мы с эльфами никогда ничего!.. — вскипел Лимлин, но наткнулся на насмешливый взгляд уже двух пар глаз — моих и алхимика — и поперхнулся. Только и пробормотал себе под нос: "Ученые-в-киселе-моченные!" — а затем спросил громко, делая вид, что ничуть не обиделся:

— Старинные алтари — это прекрасно! Но они ведь только затем и были нужны, чтобы на них договоры подтверждать, клясться и удостоверять подлинность всякого рода векселей! Ни запаса Силы, ни другой какой корысти… Причем тут ловушка?

— Э-э-э… — замялся алхимик, но смущение его было наигранным, — Там не только руины, я там ложный Темный алтарь соорудил!

— Как так "ложный"? — с подозрением в голосе уточнил Лимлин, и Кревиол с простительной гордостью ответил:

— Подобие алтаря Кали! Сам делал! Все сам, один! Сифонит как надо, любой обманется! Вот придут последователи Кали к алтарю, привлеченные его имманациями — а там все на месте, все знаки богини, все письмена! Положат на алтарь кого-нибудь — чей вес выше трех килограммов — тут всем и карачун! Мина у меня там, ясно? И остальные "темные" алтари заминированы — так, на всякий случай!

— Постой-ка, магистр, — остановил я горделиво посматривающего на всех алхимика. — Значит, все знаки Кали на месте?

— Ага! — согласился Кревиол, не понявший, к чему я клоню.

— И письмена? — уточнил я.

— И письмена! — подтвердил алхимик, но уже без прежнего задора.

— Тогда кровь, попавшая на алтарь богини, будет ей воспринята как законная жертва. И плевать, чья она: жертвы или жрецов. Мина, не мина, а ты построил алтарь Кали! Настоящий алтарь Кали!

— Что-о-о? — вскинулся Лимлин. — На нашей земле алтарь Кали? Да я тебе самолично башку откручу!

— Постой, Лимлин! Не козыряй! — остановил я гнома, бешенно вращавшего глазами и уже положившего ладонь в боевой рукавице на навершье секиры. Успокоить взъяренного гнома — задача не из простых, но Лимлин и сам уже остыл, глядя, как посерело лицо Кревиола.

— Вот … — прошептал алхимик. — Все эти годы… Сам, своими руками… А я все думал, почему меня всегда туда так тянет? Ах я старый дурак!..

Да… Положение скверное. Бывший адепт Кали изволил обманывать себя все время, проведенное среди гномов. Как заядлый курильщик, бросивший свою дурную привычку, но собирающий разные сорта табака — по фунтику… С другой стороны, жертвы на алтаре не приносились. Или приносились? И мина там не просто так лежит — ждет дорогих гостей. Или нет никакой мины?

А почему мы, собственно, уверены, что рядом с алтарем обретается и кукла гномов? Не успел я озвучить этот вопрос, как его же задал вслух Лимлин.

— Подобное к подобному! — сумрачно ответил алхимик. — Думаете, просто так големы и куклы во всех княжествах под запретом? Не знаю, кстати, что вы там против Пети замышляли, но кукла откликнулась на это странное место. А то и на зов алтаря…

Лимлин порывался что-то сказать, но встретился со мной глазами и в очередной раз увял. Как-то непохоже на него…

В "лес" заходили осторожно, хотя Кревиол утверждал, что никаких сюрпризов кроме мин он не готовил — не хотел затруднять путь к алтарю. Вот если бы пришлый ловушку делал, то уверяю вас, одними минами бы не ограничился. И взрыв был бы направленным, так, чтобы лежащего на алтаре нипочем осколками не задело. Но что с Кревиола взять… Какие ловушки его предки ставили? "Волчьи ямы" рыли, "падающее" дерево ставили, самострел куда-нибудь приспосабливали… Все?

Ну, еще "Мышеловки", "зубья", "грабли", "весы" "поющие половицы", отравленные иглы, "чеснок", "лютик", "гнездо", "кукушонок" — это полная противоположность "гнезду", эдакое "антигнездо". Еще что? Ну хоть "похлебка дядюшки Ау", когда из неглубокой на вид лужи выстреливали в разные стороны комья ядовитой слизи, "веретено", "паутинка", "Волос из бороды Мардога" — а последнее вообще просто: рвешь тоненькую, незаметную растяжку и тебя поглощает стена огня… "Гнилые корешки", "Морозко", "следок", "тень"… Еще наименований десять-пятнадцать… Что-то много получается… Нет, напрасно я к аборигенам с пренебрежением. Гадости все народы делать умеют и любят, дай только повод. И высокое военное искусство пришлых иногда становится в тупик перед незамысловатыми пакостями аборигенов… И кто, кстати, у нас идет первой строчкой в списке гнусных аборигенов? Эльфы, конечно! Потому что на "а". Альвы-эльвы, альфы-эльфы, алдары-элдары, вопрос только в произношении…