Его новенькая - Наталья Семенова

Она и сейчас воркует над ним, пока его родители заняты тем, что обеспечивают гостей едой: Роберт жарит стейки на барбекю-установке, а Вика бегает со двора в дом и обратно, то за напитками, то за прочими закусками.

Я отвожу взгляд от спины сестры, которая в очередной раз скрылась в доме, и смотрю в сторону Никлауса и Молли. Она всё утро не отходит от брата, но с интересом поглядывает на малыша Кристофа. Я улыбаюсь, когда Никлаусу удаётся уговорить её подойти к коляске и познакомиться с его братиком поближе. Моя мама тепло улыбается им.

Лечение в клинике очень хорошо повлияло на неё. Она выглядит свежей, помолодевшей на несколько лет и довольной тем, что имеет. Правда с английским языком у неё по-прежнему проблемы. Частично она понимает, что ей говорят, а вот в ответ предпочитает отмалчиваться. Впрочем, Вика уже записала её на курсы по английскому для новичков.

Я перевожу взгляд на своих подруг, которые о чём-то спорят со здоровяком Кейси и Оливером и снова улыбаюсь. Я буду скучать по посиделкам подруг в кафе на 18-й. Они являлись туда, как по расписанию, чуть ли не каждый день, после учёбы в колледже, который нам с Ником пришлось оставить по известным обстоятельствам. Сдружились друг с другом так сильно, что я немного ревновала каждую из них, но по большей части, конечно же, радовалась за них. Знала, что без меня они здесь не пропадут.

Что касается Оливера и его отношений с Авой… Эти двое то встречаются, то расстаются. Подробностей я не знаю, и предпочитаю не вмешиваться, потому что это не моя история – их.

– Сегодня Ронни впервые со мной заговорил, – произносит сидящая рядом со мной за столом мисс Лейн. – Для того, чтобы послать меня к чёрту вместе с пикником в доме у богачей, но всё же. Бонни заливалась слезами, пока я мыла с мылом рот её брата.

– Боже… – выпучиваю я глаза на старушку.

Она раздражённо передёрнула плечами и проворчала:

– Не красиво так разговаривать со старшими, мне пришлось принять меры. Иначе они совсем могут распоясаться.

– Вам быть бы с ними поласковей, Агата, – осторожно замечаю я. – Показать, что такое любовь. Вряд ли они знают о ней много с такой-то матерью.

– Я не позволю им сесть мне на шею и свесить ножки, – строго ответила она, но тут же смягчилась: – Я к тому, что у всякого должен быть предел. Я хочу, чтобы они выросли достойными людьми, Ани.

– Понимаю, – согласно вздыхаю я и тут понимаю, что обстановка на заднем дворе изменилась.

Прослеживаю за полыхнувшим злостью взглядом Никлауса и вижу его мать, гордо вышагивающую вслед за растерянной Викой.

– Простите, Агата, – подскакиваю я с места и спешу к Никлаусу.

Нет, родители Оливера и Ника не развелись, но их отношения точно охладели. Думаю, если бы не Молли… Впрочем, это не моё дело. Сейчас важно встать рядом с Никлаусом и вместе с ним принять удар, если нанести таковой и является целью визита Линды Гросс.

Я обнимаю Ника за талию, он обнимает меня за плечи в ответ и бросает своей матери:

– Что тебе здесь нужно?

Линда морщиться, как от пощёчины, бросает недовольно-завистливый взгляд на своего мужа, который стоит в компании Роберта у барбекю и который был официально приглашён на пикник в отличии от неё, и снова смотрит на сына:

– Я не планирую с тобой ссорится. Впрочем, как с кем-либо ещё, о чём и сказала Вики. Но я твоя мать, Никлаус. Я должна была узнать о твоём переезде от тебя. Но… В общем, пусть я и не согласна с твоими решениями, которые ты опрометчиво принимал в последний год, всё же желаю тебе счастья. И раз ты его нашёл… – Быстрый и раздражённый взгляд на меня. – Я не стану перечить. Давно перестала это делать, если ты не заметил. Вот, возьми. – Она протягивает ему подарочный пакетик и заканчивает свою речь: – Где бы ты не был, – в небе или на земле, – помни о том, что я тебя люблю. Всегда буду любить.

Линда обводит всех присутствующих высокомерным взглядом, кивает Вике, разворачивается на тонких каблуках и уходит.

Я прослеживаю её взглядом до самого дома, Вика спохватывается и идёт её провожать, Ник же заглядывает в пакетик. Вынимает из него старенький игрушечный самолётик с меткой городской больницы. К нему прилеплена записка от его матери: «Ты не расставался с ним в свои два годика, жужжал, как самолёт, рассекая им воздух больничной палаты. Трудное, но замечательное было время. Я всегда буду любить тебя, как тогда, когда ты только-только появился на свет, Никлаус. Мама».

Я смотрю на Ника, по его лицу проходит тень. Прижимаюсь к его груди и шепчу:

– Уже можно.

– Что? – хрипит его голос.

– Простить её.

Никлаус целует меня в волосы и убирает самолёт обратно в пакетик, кивает на стол:

– Стейки готовы.

Пикник проходит на «ура». Мы слушаем бойкую музыку, разговариваем, шутим и смеёмся. Вспоминаем былое. Вика часто склоняется к маме, чтобы перевести ей ту или иную реплику. Еда отменная, как обычно. Компания самая лучшая из тех, что вообще могли быть.

А затем настаёт момент прощания.

Мама и Вика зачем-то пускают слёзы. Я крепко-крепко обнимаю каждого, Ник тоже. В итоге, мы с ним садимся в его машину (мою мы вчера оставили у нашего нового дома) и едем в новую жизнь, обещая навестить родных и друзей на первых же выходных. Перед этим Никлаус закрепляет игрушечный самолётик на передней панели машины.

Мы беремся за руки и улыбаемся друг другу.

Через некоторое время я с удивлением обнаруживаю, что Никлаус везёт меня к аэропорту Санта-Моники.

– Сделаем небольшую остановку, ладно? – касается он губами тыльной стороны моей ладони, я послушно киваю.

Никлаус заворачивает машину на территорию аэропорта и чуть позже останавливает её у ряда кукурузников, блестящих на солнце своими металлическими боками. В моей груди дрожит предвкушение. Неужели…