Санаторий смерти - Эллери Квин

Она содрогнулась. Эва Эллис принялась поглаживать ее по руке, стараясь успокоить. Барри хотел было запротестовать и даже привстал, но Пил чувствительно ткнул его кулаком в бок.

— Мисс Франсес, я задам вам несколько странный вопрос, — сказал инспектор, откидываясь на спинку кресла. — От него пахло хорошим или плохим виски?.. Ну, вот видите! Я так и знал, что вы будете улыбаться.

Глядя на несколько обиженное лицо Квина, все общество начало похихикивать.

— Ну, инспектор, это трудно сказать, — чистосердечно ответила девушка. — Боюсь, что не слишком разбираюсь в спиртном. Но, если постараться и припомнить, это был запах довольно хорошего виски. Хорошего, но в лошадиной дозе!

Она сердито вскинула голову.

— Жаль, что меня там не было. Я определил бы по запаху даже год разлива, — пробормотал Стэнфорд Айвз-Поуп.

Губы его отца сжались, но уже в следующий миг по ним пробежала легкая улыбка. Он только покачал головой, глядя на сына.

— Дальше, мисс Франсес, — сказал инспектор.

— Я была ужасно напугана, — призналась девушка, и ее губы при этом задрожали. — Я вырвалась, содрогаясь от отвращения, и бросилась, не разбирая дороги, в театр. Когда немного пришла в себя, оказалось, что я сижу на своем месте в зале и слышу звонок к началу второго акта. Какой-то провал в памяти! Я и в самом деле не помню, как дошла, как села на место. Сердце колотилось у меня где-то в горле. Сейчас я точно припоминаю: подумала тогда, что ничего не буду рассказывать про этот случай Стивену… мистеру Барри, потому что испугалась, как бы он не нашел этого человека и не разделался с ним. Знаете, мистер Барри ужасно ревнив.

Она одарила жениха нежной улыбкой. Тот не замедлил улыбнуться в ответ.

— Вот и все, инспектор, что я знаю о событиях того вечера. Вы наверняка спросите меня, когда же я дойду в своем повествовании до сумочки. Вынуждена вас огорчить, инспектор, — я не дойду до нее вообще. Потому что, честное слово, ничего про нее не помню.

Квин беспокойно зашевелился в кресле.

— Как же так, мисс Франсес?

— До того момента, как вы показали мне сумочку в кабинете у директора театра, я даже не подозревала, что потеряла ее, — решительно заявила она. — Припоминаю только, что сумочка была еще при мне, когда я встала после первого акта и пошла умыться. И помню, что в туалете открывала ее, чтобы достать пудреницу. Но вот дальше — не помню, хоть убейте. То ли я оставила ее там, то ли потеряла где-то еще…

— А вы не допускаете, мисс Франсес, — спросил Квин, который взялся было за свою табакерку, но тут же виновато отдернул руку, поймав на себе ледяной взгляд миссис Айвз-Поуп, — что могли потерять сумочку у бокового выхода из театра, когда этот мужчина приставал к вам?

На лице Франсес Айвз-Поуп отразилось нечто, похожее на облегчение. Она даже оживилась.

— Ну конечно же, инспектор! Именно об этом я и думала все время. Но такое объяснение казалось мне настолько неубедительным и притянутым за уши, что я ужасно боялась попасться в какие-то сети. Я просто не решалась сказать вам об этом. Пусть я ничего не могу припомнить. Но ведь это вполне логично — предположить, что я выронила сумочку именно тогда, когда он схватил меня за запястье, а потом совершенно забыла о ней.

Инспектор улыбнулся.

— Милая моя, зря вы сомневались. Это не только самое логичное, но и вообще, кажется, единственное объяснение, которое соответствует действительности, — сказал он. — По всей вероятности, этот человек подобрал вашу сумочку там, у бокового выхода, и в порыве влюбленности, возникшей во многом под воздействием алкогольных паров, сунул себе в карман — видимо, с намерением вернуть ее вам. Таким образом, у него появлялся повод встретиться с вами снова. Вы, кажется, порядком вскружили ему голову — что, впрочем, неудивительно, милая моя.

Инспектор отвесил юной даме церемонный поклон, а та поблагодарила его за комплимент сияющей улыбкой. Она уже совершенно пришла в себя, даже щеки порозовели.

— И еще несколько завершающих вопросов, мисс Франсес, чтобы покончить с нашим расследованием, — продолжал Квин. — Вы можете описать этого мужчину?

— О, да! — быстро ответила Франсес. — Как вы понимаете, он произвел на меня довольно сильное впечатление, так что я его хорошо запомнила. Ростом он был немного выше меня — то есть чуть больше метра семидесяти, — склонен к полноте. Лицо одутловатое, большие синеватые мешки под глазами. Я еще не видела человека, на котором лежал бы столь явный отпечаток порочной жизни. Он был чисто выбрит. Черты лица — самые заурядные. Разве что нос был длинный и вздернутый.

— Судя по всему, это Монти Фильд, — кивнул инспектор. — А сейчас будьте особенно внимательны. Мне нужны точные ответы, мисс Франсес. Вы когда-нибудь встречали этого человека раньше?

Девушка ответила без малейшего промедления:

— Тут и раздумывать нечего, инспектор. Могу вас заверить, что никогда раньше не видела этого человека.

Тишину, которая наступила после этих слов, нарушил спокойный голос Эллери. Все головы сразу же повернулись к нему.

— Простите, мисс Айвз-Поуп, что я прерываю вас, но мне бы очень хотелось знать — не обратили ли вы внимание, как был одет человек, досаждавший вам?

Теперь Франсес улыбнулась Эллери, приведя его в некоторое смущение.

— Я особенно не разглядывала его гардероб, — сказала она, демонстрируя белоснежные зубы. — Но помню, что он был во фраке — на сорочке несколько пятен от виски — и в цилиндре. Одет он был с большим вкусом — разумеется, если не брать во внимание пятен на сорочке.

Очарованный Эллери поблагодарил за ответ и снова прислонился к шкафу с книгами. Инспектор бросил на сына проницательный взгляд и встал.

— Похоже, на этом все, дамы и господа. Думаю, мы можем считать инцидент исчерпанным.

Раздались всеобщие аплодисменты, все бросились к Франсес, которая так и сияла от счастья. Она двинулась к выходу, а Барри, Пил и Эва Эллис, примкнув к ней, составили нечто вроде триумфального шествия. Стэнфорд с улыбкой великомученика заботливо предложил матери руку.

— Итак, первое заседание подошло к концу, — с совершенно серьезным видом объявил он. — Обопрись на мою руку, матушка, пока тебя не поразил обморок!

Негодующая на что-то миссис Айвз-Поуп, тяжело опираясь на руку сына, покинула комнату. Финансист крепко пожал руку инспектору, а потом — Эллери.

— Значит, вы полагаете, что все уже позади, и больше не надо будет тревожить мою маленькую девочку? — спросил он.

— Я исхожу из этого, мистер Айвз-Поуп, — ответил Квин. — Итак, сэр, я благодарю вас за вашу любезность. Мы вынуждены откланяться — нас еще ждет множество работы. Ты с нами, Генри?

Спустя пять минут Квин, Эллери и прокурор Сампсон уже спускались по Риверсайд Драйв по направлению к 72-й улице, подробно обсуждая на ходу события сегодняшнего утра.

— Я рад, что эта часть расследования оказалась безрезультатной, — с воодушевлением сказал Сампсон. — Боже правый! Я просто восхищен самообладанием этой девочки, мистер К.

— Да, славный ребенок. И что же ты думаешь, Эллери? — Инспектор повернулся к сыну, который рассеянно созерцал речной пейзаж.

— О, она просто восхитительна, — сказал тот, не раздумывая ни секунды. Его отсутствующий взгляд сразу засветился.

— Я имею в виду не девушку, — раздраженно сказал отец. — Я имею в виду общее положение после проведенной нынче утром работы.

— Ах, вон ты о чем!

Эллери улыбнулся.

— Ты не рассердишься, если я отвечу тебе словами из басни Эзопа?

— Давай! — вздохнул отец.

— «И льву, бывает, есть за что благодарить простую мышь».

Глава тринадцатая, в которой все разговоры ведутся у Квинов дома

Вечером того же дня в семь часов в дверь квартиры Квинов позвонили. Джуна как раз убрал со стола посуду после ужина и намеревался подавать кофе. Он поправил свой галстук, одернул куртку — причем инспектор и Эллери искренне развлекались, наблюдая за его приготовлениями, весело перемигиваясь, — после чего торжественно прошествовал в прихожую. Вскоре он вернулся с серебряным подносом, на котором лежали две визитные карточки. Инспектор взял их.

— Вот так дела, Джуна! — проворчал он. — Славно, славно! Выходит, доктор Праути привел с собой гостя. Приглашай их скорей, малыш!

Джуна удалился снова и вернулся в сопровождении полицейского врача и высокого, до невозможности тощего человека, который был совершенно лыс, зато имел коротко подстриженную бородку.

Квин и Эллери встали.

— А я уже ждал от вас новостей, док! — Квин улыбнулся Праути. — И, если мне не изменяет зрение, передо мною профессор Джонс собственной персоной! Добро пожаловать в наш дом!

Тощий человек поклонился.