Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич Маленький Диванный Тигр

[ii] СОЖ (ИМХО) неотъемлемая часть советской идеологии, согласно которой (наступление коммунизма) всё лучшее впереди, и нужно ещё немного потерпеть, не обращая внимания на мелкие жизненные трудности.

[iii] Филипп Петрович — участковый из посёлка, где «появился» ГГ.

[iv] «Бейтар» или «Бетар»(ивр. בית"ר ‎ — аббревиатура от בְּרִית יוֹסֵף תרוּמְפֶּלְדוֹר‎, Брит Иосеф Трумпельдор — «Союз имени Иосифа Трумпельдора») — молодёжная сионистская организация, создана в Риге в 1923 году.

[v] Хагана́(ивр. הֲגָנָה ‎ — оборона, защита)[1] — еврейская сионистская военная[2]подпольная[3] организация в Палестине, существовала с 1920 по 1948 год во время британского мандата в Палестине. Британские власти наложили на деятельность Хаганы запрет, однако это не помешало ей организовать эффективную защиту еврейских поселений[2]. С образованием еврейского государства стала основой Армии обороны Израиля

[vi] Гехалу́ц(ивр. הֶחָלוּץ, ‎ Хехалуц, Гехолуц, Хехолуц — первопроходец, пионер) — сионистская международная организация, целью которой была подготовка еврейской молодёжи к поселению в Палестине

Глава 13

Лаковые туфельки

— А ты видел, как я его⁈ А⁈ — захлёбывается эмоциями Санька Востриков, размахивая руками не хуже коренного одессита. Под глазом у него знатный бланш, а в глазах — восторг человека, который впервые (и сам!) дал отпор шакалью, почувствовав себя наконец не овцой, но — человеком!

— По балде! — смеётся Женя Волынцев, в глазах которого ещё плещется адреналин, смятение и неверие в произошедшее, — Н-на! И с копыт!

— А как я его… нет, ты видел? Видел⁈ — Санька толкает меня в бок, — Ой, прости… больно?

— Терпимо, — кривовато усмехаюсь я, пытаясь понять — ушиб у меня, или рёбра таки сломали? Вроде бы ушиб, но рёбра, это такая штука…

— Ой! У тебя кровь на голове и ухе! — пугается он, — Сейчас, сейчас… на вот платок! Чистый, ты не думай!

Я не думаю, и, кивнув с благодарностью, промокаю платком ссадину на голове и смотрю на выступившую кровь.

— Помыть надо, — озабоченно предлагает Женя, — в аптеку зайти!

— Да ладно… — отмахиваюсь я, — вон, автомат с газировкой!

Двух стаканов хватило, чтобы промыть ссадину и смыть с волос кровь, уже начавшую запекаться.

— Голова не кружится? — беспокоится за меня Санька, пока Женька, отдуваясь и пуча глаза, пьёт рядом второй стакан газировки с сиропом, время от времени косясь то на меня, то по сторонам.

— Нет, нет… всё хорошо, — уверяю я, промокая платком ссадину. Крови немного, да и голова, кажется, не задета, а вот ухо, зараза, болит…

— Точно? — не отстаёт приятель, — А то плохо на улице станет…

— Да точно, точно! — трачу несколько минут на уверения в том, что провожать меня не надо.

В метро ребята понижают голос, но эмоций по-прежнему — через край! Они отбились от гопников, и каждый видел себя героем, и ох, какая славная была битва…

Я же, получив футляром от флейты по уху при широком Санькином замахе, а пару мгновений спустя, попав уже не под «дружеский огонь», а под неумелые колотушки агрессоров, считаю совершенно иначе! И это, хм… мнение профессионала, а никак не дилетанта.

В глазах ребят это был эпический махач с опасными хищниками городских подворотен, и они, локтевцы, героически отбились от превосходящих сил противника, обратив того в позорное бегство!

На деле же, эти шакалы наскочили на нас с тявканьем, готовые при малейшем отпоре дать заднюю, обещая непременно «встретить» и «поговорить» как-нибудь потом. Обычная мелкая сволота, вступившая в пору полового созревания, и пытающаяся самоутвердиться, «блякая» через слово, сплёвывая через губу (и через раз попадая себе же ботинок) и угрожающе, как им казалось, вытягивая тонкие, давно немытые шеи. Мне они напомнили не то облезлых шакалов, не то мелких, ощипанных грифов-падальщиков.

С такими, как правило, достаточно уверенного тона, прищура, демонстрации набитых кулаков, и собственно готовности пустить эти кулаки в ход. Дальше обычно или пустые обещания «найти», или обмен паролями в стиле «А Сопливого знаешь?»

Но Санька, как оказалось, уже встречался с ними, и, перевозбудившись, без лишних слов начал размахивать футляром от флейты. Справедливости ради, гопнику, которому и предназначался этот молодецкий удар, досталось значительно больше, а меня так… зацепило.

Потом было яростное, но бестолковое размахивание руками, толканье, сопенье, пыхтенье…

… а потом я пришёл в себя, и действовал дальше, как тот лесник, только разгонял не всех, а четверых конкретных персонажей, прыщеватых, дрыщеватых и совсем не грозных.

Поскольку один уже к тому времени сидел на жопе, силясь подняться с грязноватого асфальта подворотни, не вполне осознавая реальность, а трое других уже плотно завязли в драке (то бишь сопении, пыхтении и размахивании руками), сделать это было несложно. Удар ногой по голени одному, кулаком по почкам второму и толчок третьему, споткнувшемуся о своего сидящего на асфальте кореша, и ситуация поменялась кардинальным образом.

Ну а поскольку я при этом не орал и не изображал из себя берсерка под мухоморами, парни, кажется, искренне считают свой вклад в драку вполне равноценным. Мне, впрочем, не жалко…

… только ухо, зараза, болит! Ничего, кажется, серьёзного, но судя о ощущениям, по хрящу попали, и очень на то похоже, что футляром от флейты мне не только кожу рассекли, но и сам хрящ сломали.

— Надо ребятам рассказать обязательно, — влезаю в тихий, но эмоциональный диалог Женьки. Тот было начал отвечать, но диктор, объявляющий станции, прервал его.

— Зачем? — чуть смущенно переспросил приятель, — Нет, так-то да… если спросят!

— Не, Миша прав, — закивал Саня, — Не хвастать, а вообще… а то обнаглели! Мы локтевцы, в конце-то концов!

Прозвучало это как «Мы гвардия», и я улыбнулся было… а потом проникся. Несколько сот человек со всех концов Москвы, это, как ни крути, сила! А тут — гопники какие-то… ату их!

… и кажется, действительно — ату! Во всяком случае, когда я, попрощавшись с ребятами, выскочил из вагона на нужной станции, они всерьёз обсуждали рейд по московским подворотням и курощение гопоты. Не знаю, насколько это серьёзно, но идея хорошая!

Поправив на плече футляр с гитарой, прохожу мимо знакомого дома и…

— Чёрт! — сплёвываю ничуть не фигурально. Не на той остановке вышел, и за каким-то чёртом пошёл по старому адресу.

Очень сомневаюсь, что вот прямо сейчас, на улице, меня отловит дядя «Сука» Саша, или его куратор от МВД, и начнёт впихивать в карманы пачки настоящих или фальшивых долларов…

Отец, подключив свои сложные, запутанные, ещё фронтовые знакомства, кажется, решил эту проблему. Некоторые его фронтовые товарищи за эти десятилетия доросли до достаточно значимых постов, и отец, не рассказывая им собственно о долларах, поделился, тем не менее, странноватой ситуацией с попыткой подставить единственного сына.

Расследования, разумеется, не будет, но «сигнал» о том, что некие неопознанные личности крутятся вокруг несовершеннолетнего меня, ушёл в нужном направлении. Теперь, если вдруг что произойдёт, серьёзные и уважаемые люди скажут «Ага…», поднимут трубки телефонов и начнут делать звонки другим серьёзным и уважаемым людям.

Это не значит, что я внезапно стал над законом, но некоторая фора у меня всё ж таки появилась. Да и, полагаю, встречи отца и собственно информация о «шевелении» просочилась Куда Надо. А там уже, случись что, защищать будут не только и даже не столько интересы несовершеннолетнего меня, сколько играть в аппаратные игры, подсиживая смежников.

… но всё-таки, в ГУМе и Ветошном переулке, появляться лишний раз не стоит! Во избежание. Дядя «Сука» Саша, как оказалось, не просто дурак, но и дурак инициативный. А когда и где у него может рвануть в башке, предсказать может только хороший психолог, а я — не он!