Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич Маленький Диванный Тигр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
—… ментов на квартирник вызвала, собака старая! — горячится сутуловатый парень, то и дело хлопая ладонью по футляру с саксофоном, стоящему у ног.
— Миша, очень приятно… — жму очередную ладонь.
— Миша…
Стаса и его приятелей знают, кажется, решительно все! Но в реалиях СССР это не говорит ни о чём, и парни в равной степени могут быть как достаточно известными музыкантами, так и просто тусовщиками, успевающими на все мало-мальские интересные мероприятия.
В холле мы не задержались, перебравшись в бар, где, совершенно бесцеремонно, принялись сдвигать столы вместе. Персонал, что меня очень удивило, воспринял это как само собой разумеющееся, и вместо того, чтобы закатить скандал, принялся помогать, общаясь с ребятами, как с добрыми знакомыми.
' — Ого! — поразился я такому вниманию, — А ребята, кажется, известные!'
— С нами, — кивнул на меня Юра, чуточку демонстративно, на публику, достав пачку «Мальборо» и закуривая.
—… как обычно!
— Чешское? Тащи!
… а мне — лимонад, угостили от щедрот. Возмущаться или доставать из кармана рубли и трёшки, которые у меня ещё остались от колхоза, я не стал, с благодарностью приняв запотевший бокал с торчащей соломинкой — дефицитом, ставшим, почему-то, одним из признаков «роскошной» западной жизни, и я совершенно уверен, что соломинки здесь — не одноразовые! Впрочем…
Я потянул через соломинку лимонад, очень даже вкусный.
… плевать! После общественных стаканов и целой кучи мелочей такого рода, общественные соломинки меня уже не пугают.
—… с Тулой прощаться придётся, — ловлю обрывок разговора, — на филармонию давить начали сверху, репертуар у нас не тот.
— Ага, ага… почему мало таких хороших советских песен, как в кинофильме «Весёлые ребята», а сплошь почти одно западное непотребство! — невесело засмеялся Игорь, прикуривая, — Объясняй им, что это другое направление, не объясняй…
Он зло и коротко ругнулся, с силой потушив только что прикуренную папиросу, и замолк, ухватившись за бокал с пивом и невидяще глядя куда-то в сторону.
— До конца года доработаем, а там посмотрим, — постановил Айзеншпис, — может, придётся перейти из профессионалов обратно в любители.
— Не жили хорошо, не хер и начинать, — со злой усмешкой отозвался один из музыкантов.
Потягивая лимонад, слушаю вполуха, поглядывая по сторонам. Ничего так… атмосферно! Хотя ощущение, что я на съёмках какого-то фильма, не пропадает.
' — А… — понял я, понаблюдав за молодёжью чуть побольше, — они же сюда, каждый второй, не отдыхать приходят, а отыгрывать! Видят себя актёрами в фильме о крутой западной жизни… наверное. Ну или ещё каких фильмов, каждому в голову не залезешь!'
—… всё, всё… брэк! — вскочив, Стас встал между Игорем и Вячеславом, заспорившими слишком уж агрессивно, — Не ругайтесь, парни!
— Сели, — коротко приказал Айзеншпис, и парни, поворчав, подчинились.
— Гастроли тяжёлые, — наклонившись ко мне, негромко сказал Стас, — проверками замучили. На каждом концерте почти что — то милиция, то бюрократы, то ещё что… Нервы!
Угукаю понимающе, а Стас продолжает рассказывать о своих… уж не знаю, приятелях или друзьях. Они заметно старше, но, по некоторым моментам видно, что и парень не из простой семьи, а это даёт не только уверенность, но и возможности, в том числе — возможность держаться на равных.
—… «Сокол», — тем временем объясняет он, прикладываясь к бокалу с пивом, — по названию района группу назвали. Но в тульской филармонии их приняли на работу под названием «Серебряные струны»
— Филармония, — протянул я, хмыкая.
— Зря смеёшься! — отозвался Намин, откидываясь назад, — Закон о тунеядстве никто не отменял, а филармония — вот она! Законно всё! Заезжают время от времени с концертами в Тулу, а так — по всей стране чёс, вчера только в Москву вернулись. Устали все… да ещё и проверки эти, вот все и на нервах.
Разговор потихонечку принял более спокойный характер, и парни переключились на музыку, споря о чём-то и иногда напевая отрывки на сносном английском. В основном Пресли, «Битз» и Билла Хэйли, и так… вполне симпатично, а по здешним временам, так и очень даже!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— «Rock Around the Clock» — объявил Сергей Тимашев чуточку громче, чем следовало, ну да он и выпил чуточку больше, чем следовало…
—… а давай! — услышал я, и какие-то ребята, которым меня представляли, стали наигрывать знакомую мелодию, и в баре начался импровизированный концерт. С минуту я слушал молча, постукивая носком ботинка в такт, а потом, не удержавшись, начал подпевать, не пытаясь перепеть Сергея.
… несколько песен спустя, администратор, очень смущаясь, подошёл и попросил прекратить, потому что…
— Сами понимаете! — развёл он руками, и мы действительно понимаем…
— А неплохо! — оценил меня Стас, — Есть голос!
Айзеншпис, коротко кивнув, оглядел меня с этаким прищуром, как бы проводя переоценку.
— Из-за голоса и взяли, — пожимаю плечами, и, желая не одновременно похвастаться и закрепить эффект, уже соло, вполголоса, спел пару куплетов о Жёлтой Субмарине, но здесь, в этом баре, никого не удивишь ни хорошим голосом, ни знанием английского.
—… нет, нет! — уже не слушая меня, спорят парни, переводя одну из песен на русский. А песня знакомая, и переводят они её…
—… неверно, — не выдерживаю я, — это не буквально нужно переводить! Жаргонизмы, понимаете?
Айзеншпис отмахивается, но я что-то закусился и настаиваю на своей точке зрения, перескочив на английский.
— Жил? — внезапно спрашивает меня Стас, внимательно слушавший меня.
— А? — не сразу понимаю я, — Нет, откуда… с Северов!
— Просто… — хмыкаю, вспоминая, — как сказала одна учительница, принимая меня в школу и проверяя знания языка ' — Эти всегда язык учат'
Захмыкал уже Юра, переводить язык Эзопа на язык родных осин не требуется никому.
Споря до хрипоты о точности перевода, о поэтике текста и его дословности, символизме отдельных фраз и песни целиком, я отлично провёл время. А потом, глянув на часы, засобирался домой…
— Мы до следующей недели в Москве, — негромко сказал Айзеншпис, задержав мою руку при прощании, — У тебя телефон есть? Нет? Ладно, мой запиши… и адрес давай, зайду как-нибудь!
* * *— Савелов! — голос учительницы звенит от возмущения, — Ну когда ты за ум возьмёшься? Нельзя так относиться к урокам, нельзя! Понимаешь? Ты ведь можешь быть круглым отличником, но постоянно… постоянно у тебя то домашнее задание не сделано, то сделано сикось-накось, и я, Савелов, когда-нибудь порву тетрадь с твоим домашним заданием!
Вздыхаю выразительно, переминаясь с ноги на ногу и с опущенной головой колупая парту, всем своим видом демонстрируя раскаяние и вину. Положено демонстрировать, вот и…
— Савелов! Ну ты же умный парень! — учительница трясёт тетрадкой, — Районные олимпиады по химии и биологии выигрываешь, а по русскому языку и литературе еле-еле на тройку вытягиваешь! Ну как так можно? С такими оценками тебя нельзя допускать до олимпиады! Дождёшься! Поговорю с Нинель Викторовной, и она не даст добро на городскую!
Снова вздыхаю…
' — Не пустят, ага… верю, как же!' — с трудом удерживаю виноватую физиономию. Пусть голова и опущена вниз, но одноклассники у меня наблюдательные, и не всегда — к месту.
Раздавшийся звонок перебил учительницу, и ребята начали было собираться.
— Звонок для учителя! — возмущённо взвизгнула женщина, хлопая по парте пухлой рукой, и все разом примёрзли к стульям, — Савелов! Ты меня понял?
Киваю с покаянным видом, и уже знаю, что через несколько дней эта сцена, с теми или иными вариациями, повторится. Не на уроке литературы, так на уроке истории, к примеру.
— Свободны! — бросила училка, и мы с облегчением вылетели из класса.
— Ф-фу… аж вспотел, пока тебя Вика распекала! — негромко сказал идущий рядом Артём.
— Могё́т! — согласился я. Русичка и правда умеет создавать психологическое давление, как никто. Послушать её, так без знания русского языка ни я, ни кто другой, не может считаться хоть сколько-нибудь образованным человеком!