Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич Маленький Диванный Тигр

Но информация⁉ С какого, простите, дьявола, в СССР нельзя нормально купить обычные ВУЗовские учебники и справочники⁈

Гигантские, раздутые тиражи «одобренной» литературы пылятся на полках магазинов, и бывает, не только книжных! Не только бородатые классики Коммунизма и решившие шагнуть в литературное бессмертие члены Политбюро, но и классики советской и русской литературы из тех, что втиснуты в школьную программу, но помимо неё не читаются практически никем.

Это добра — валом! Качественные переплёты, и всегда — отменная, часто импортная, финская бумага. А это, к слову, тоже проблема, потому как жопу такой вытирать неудобно, жёсткая слишком!

В нагрузку идут — то к Дюма, а бывает, что и к колбасе. Не в Москве, понятное дело, но в провинции таких историй — тьма! Никого не удивишь.

Понятно — идеология, воспитание советского человека… Но, мать вашу, учебники! Бесит!

По части ветеринарии и фармакологии знаний у меня — на Нобелевку хватит, и пожалуй, не на одну. Не потому, разумеется, что я гений, а потому, что наука за полвека сделала гигантский скачок, а я всё-таки без малого кандидат наук, защититься только не успел.

Знаю и умею много больше, чем местные светила. Там, где у них только первые робкие шаги и озарения, у меня — наработанные методики и чёткое, абсолютное понимание не просто последовательности действий, но и знание всех возможных проблем и побочек.

Но блин… память у меня всё-таки не абсолютная, и дыр, пусть не критичных, хватает. Почти всё могу, потрудившись, если не вспомнить, так хотя бы вывести, опираясь на расчеты или знания из «соседних» областей, но как же я задолбался! Мелочь иногда какая-нибудь, а сижу, по несколько дней вспоминаю, формулы вывожу, записываю, и думаю каждый раз — сжигать это, на случай отнюдь не гипотетического обыска, или оставить, чтобы в другой раз не выводить заново?

В нормальном для меня времени я бы просто открыл интернет, в нормальной стране — книгу…

… но здесь ни интернета, ни книг! Не могу вот так просто купить нужный учебники или справочник, а если и могу, то часто они — устаревшие или с ошибками, а в медицине и фармакологии это критично.

А для меня занятие наукой, пусть даже совсем по верхам, в попытках вспомнить что-то интересное и мысленно скрестить это «что-то» с технологическими возможностями этого времени, едва ли не единственная отдушина.

Музыка и прочее — в значительно меньшей степени, потому что ансамбль, он всё-таки детский, и поём мы всё больше «Орлёнок», да «У дороги чибис», ну и танцы — соответствующие. Одобренные.

— Чёрт… — мозг подбросил виденье домашней химической лаборатории, самой примитивной. Здесь есть такие в продаже, а к уже имеющимся колбам, спиртовкам и реактивам можно будет потихонечку докупать и выменивать что-то более интересное…

… но это в планах!

Купить, разумеется, я могу хоть сейчас, но есть проблема соседей. Потихонечку обрабатываю их, подводя к этой мысли — так, чтобы потом все эти колбы, мензурки и странные запахи воспринимались ими без раздражения. Ну и кухня… я на неё тоже посматриваю, и если удастся захватить без боя часть территории, то в моей голове будет праздничный салют!

Но всё это — чуть позже, тихой сапой, а пока — книги, расчеты… Я погрузился в мир формул, вспоминая и сверяясь с учебником, но долго не выдержал.

— Надо будет студентов поспрашивать, что ли… — подытожил я, захлопывая книгу.

Посидев некоторое время без дела, покосился было на окно, но там, как на грех, начался слякотный мокрый снег, швыряемый ветром во все стороны с остервенелостью палестинского подростка.

Странноватые ассоциации, возникшие в моей голове, привели мысли сперва к Ближнему Востоку с дружественными лобызаемыми арабами, а потом — к недружественному для СССР Израилю, еврейской культуре вообще, и наконец — роликам из ЮТуба, в которых подростки, и кажется, не только еврейские, танцевали под еврейские мелодии.

— Хм… — представив, как я покажу на ближайшем занятии что-то подобное, попросив ребят наиграть «Хава Нагила», закхекал, подавившись смехом. Хотя…

Встав, я размялся как следует, и, раз уж погода не гулятельная, принялся отрабатывать отдельные движения, а потом, разогревшись, попробовал танцевать, и кажется, вышло неплохо!

… а отдельные движения, кажется, можно будет показать нашему хореографу. Без привязки к мелодии, разумеется…

— Вот как это у тебя получается⁈ — перекрикивая шум в душевой, не унимается Володька Евстратов, вертящийся под тугими струями воды в соседней кабинке, — Я, блин ночами не сплю, а у тебя на-гора чуть не каждую неделю что-то новое!

— Палыч Мишку в хореографическое уговаривает! — не переставая намыливать голову, вклинился в беседу Пашка из соседней кабинки, — говорит — талант!

— Вот же чёрт! Везучий! — завидует, и отнюдь не по белому, Володька. Длинный, прыщеватый по молодости, он не блещет способностями, и только в танцах у него что-то получается, но не за счёт талантов, а только и исключительно усердия.

Будущее у него уже предопределено, и в нём фигурирует Училище Культуры, ансамбль песни и пляски Советской Армии в качестве места срочной службы, а после — работа хореографом в одном из провинциальных ДК. Ну а потом, лет через десять-пятнадцать, и пост директора этого самого ДК, как морковка.

Уже сейчас Володька прикидывает иногда вслух, в каком из ДК лучше коэффициенты зарплаты, да где лучше делать карьеру, и где его родственники и знакомые родителей могут помочь, а куда они не дотянутся при всём желании.

В провинции, по его словам (не то чтобы я хотел это слушать!), сделать карьеру много проще — просто за неимением желающих в принципе ехать в провинцию. Стать директором ДК годам к двадцати семи, задача вполне реальная, но так уж ли нужен этот пост, если это колхозное ДК, и перспективы хотя бы на район — крайне туманны⁉

Пока он склоняется к тому, чтобы поехать на Севера́ — там и деньги другие, и карьеру, какую ни есть, можно сделать быстро. Другое дело, условия…

— Да не пойду я! — вертясь под душем, смываю мыло, но лейки как таковой нет, и струя воды бьёт куда-то в бок, и притом, стоит только тронуть вентиль, всегда по разным траекториям, иногда чуть не полметра в сторону, в соседнюю кабинку.

' — Хоть такой' — мысленно утешаю себя, вспоминая, как в предыдущем помещении душа просто не было. Я уже думал, что на черта мне вообще такое удовольствие, подумывая бросить к чертям Локтевский ансамбль и перейти на тот же баскетбол в ближайший Дворец Спорта — просто потому, что там есть нормальные душевые.

— Не пойду! — повторяю ещё раз, — Химия, биохимия, может мед! А танцы — вон, Володька пусть на себя берёт! За всю Локтевку!

Мыло наконец смылось, и я, не слушая дальнейших, нисколько мне неинтересных рассуждений и шуточек, вышел из душевой, шлёпая по разбитому кафелю резиновыми банными тапочками. Почему-то, где бы я ни мылся в общественном месте, кафель всегда разбитый, такие вот особенности советской действительности.

В раздевалке тесно, шумно, и пахнет отнюдь не розами. Подростки в пубертате и так-то не благоухают, а мальчишки, ко всему, часто ещё и неряшливы.

Как ни старался, но вовсе уж избежать прикосновений голых спин, рук и жоп не удалось, так что одевался я быстро, бдительно поглядывая по сторонам. Возраст такой… и толкнуть могут товарища шутки ради, и в «сифу» поиграть грязными скомканными носками, или что не легче — трусами.

Благо, штучки в стиле обезьяньих стай жёстко пресекаются как педагогами, так и старшими ребятами. Всякое бывает, но страшнее «сифы» или коротких разборок на эмоциях, на моей памяти пока не было.

—… как там это у тебя? — вышедший из душа Володька, будто продолжая разговор, схватив себя за ногу, пытается повторить движение, и, понятное дело, оскальзывается, хватаясь за всех подряд. Зрелище… не самое эстетичное, честно говоря.

— Так… — отвечаю неопределённо, шнуруя ботинки. Тема эта, честно говоря, мне не очень интересна. Рассказывать о ЮТубе и о том, что я любил смотреть «под кофе» ролики с танцами, как-то не тянет.