Семь дней в июне - Тиа Уильямс

– Прекрати, все не так, – сказала она, схватив его за пояс. – Честно говоря, я просто больше не могу найти вдохновение. И единственное, что я хочу сделать, – написать историю моей семьи. Поехать в Луизиану, как мы и говорили. Изучить судьбу тех женщин и написать о них.

– Ты понимаешь, сколько в тебе сокрыто ценного?

– Ну да, – усмехнулась она, зачерпывая еще джелато. – Для литературного сообщества?

– Для меня.

Она посмотрела на него.

– Поедем со мной в Белль Флер, – промурлыкала она. – Завтра Одри улетает на три месяца. Ты начнешь преподавать только в конце августа. У нас есть время!

– Поедем, – сказал он с ухмылкой. – Я буду твоим научным ассистентом. Помимо всего прочего.

– Да? – Ева лениво слизала капельку джелато с нижней губы. – А кем еще ты хочешь быть?

Шейн молча наблюдал за ней. Потом поднял ее со столешницы и развернул так, что она оказалась спиной к нему. Просунул руку под резинку ее трусов и медленно погладил ее клитор. Голова Евы откинулась назад, к его плечу.

– Я хочу быть всем, – сказал он, прижавшись губами к ее уху. – Я хочу быть спичкой, от которой ты загораешься. Я хочу заставить тебя смеяться, стонать, сделать тебя счастливой.

Он продолжал гладить ее, а она лишь беспомощно дрожала.

– Я хочу быть мыслью, которая убаюкивает тебя во сне. Воспоминанием, от которого ты уходишь. Я хочу быть там, где заканчиваются все твои пути. – Он прикусил мочку ее уха. – Я хочу делать все, что ты делаешь со мной.

Он снова провел там пальцем, и она кончила с дрожащим криком.

– Ты принят, – вздохнула она.

Наконец перед самыми сумерками Ева задремала в объятиях Шейна. Они лежали на диване, а может быть, снова на кровати. Позже она вспоминала, как произнесла:

– Ты ведь знаешь, что ты черепаха? Тот, кто приходит и уходит, когда пожелает, пока я жду тебя?

Она так и не услышала его ответа, потому что погрузилась в глубокий сон, чувствуя себя в безопасности.

Суббота

Глава 22. Новость распространилась быстро

Счастливой субботы, замечательные люди! Вы сердечно приглашены в мою обитель сегодня в час дня. Приносите только свои ослепительные личности и самые скандальные сплетни. Как обычно, это частное мероприятие. Никаких телефонов. Но! Поскольку это дневная вечеринка – родители, приводите детей, не стесняйтесь. Я превращаю гостевую спальню на нижнем этаже в детскую страну чудес, где будут царить самые модные конфеты и гамбургеры, Dylan’s Candy Bar и Shake Shack. (Единственное, о чем хочу напомнить: я обожаю ваших детей, но, пожалуйста, не разрешайте им трогать ситцевый диванчик в гостиной. Это свадебный подарок от крестной матери моего мужа, Диаханн Кэрролл.) До скорой встречи!

Никто из приглашенных авторов, художников, веб-дизайнеров, режиссеров и модельеров из списка Сиси не удивился тому, что приглашение пришло всего за восемь часов до начала вечеринки. Такова была ее традиция – и это заставляло всех быть начеку. Будь готов, чтобы тебе не пришлось готовиться, – таков был один из ее многочисленных девизов.

Ее пентхаус изобиловал произведениями современного искусства, острыми углами и бесценными предметами искусства, но в то же время это было настоящее крытое и открытое пространство, с массивной, утопающей в зелени террасой и окнами ванной комнаты, выходящими на панораму Нижнего Манхэттена. Сиси долго работала с дизайнером интерьера Ли Миндел, чтобы сделать помещение не более чем шикарным фоном. Таким образом, когда она устраивала приемы, люди были украшением пространства. В такой обстановке каждый из ее гостей превращался в звезду. Они сияли как уникальные, особенные, яркие личности.

О, и они действительно были личностями. Среди них – самые яркие персоны литературного черного Манхэттена. Здесь была Джени, мемуаристка, рассказывающая истории. Крейг, плутоватый галерист. Тилли, задорная любительница графических романов. Кейша, гордый дизайнер ювелирных украшений. Рашид, невыносимо стильный литературный агент. Клео, модный фотограф, одержимая своими талантами. Ленни, редактор фильмов, который учился в Дьюке и хочет, чтобы вы об этом знали.

Все были на месте. Солнце ярко и тепло светило в окна Сиси. Шампанское лилось рекой. Красивые официанты подавали спаржу в беконе, крошечные крабовые тосты и пармезан. Веганам предлагали маленькие стеклянные кубики Iittala, наполненные свеженарезанными фруктами. Диджей (спрятанный на кухне) играл модные и веселые мелодии в стиле Соланж[123], Халид[124] и SZA[125]. Некоторые гости прогуливались по террасе, многие расположились на диванах, а родители веселились на всю катушку, потому что их маленькие Хлои и Джейдены были внизу в своих лучших костюмчиках от Zara Kids, благословенно скрытые от посторонних глаз и под присмотром.

Ева явилась в своем любимом летнем сексуальном образе: черный ромпер с топом-бюстье без бретелек (так ее ноги выглядели бесконечно длинными, а грудь – пышной). Она уложила локоны набок винтажной заколкой и сделала дымчатый макияж глаз. Она ощущала себя морской сиреной.

И еще она была чертовски пьяна после ночи без сна и бесконечных оргазмов. Ни ее мозг, ни ноги не работали должным образом, и она продолжала таять под неловкий, глуповатый смех.

Ева любила Шейна, а он любил ее. Все остальное не имело значения. И уж точно не то, что думают другие. Но с утра они все же попытались составить план на день.

Сегодня, 10:28

ШЕЙН: Ты идешь к Сиси?

ЕВА: Я должна, она меня перехитрила.

ШЕЙН: Тогда я тоже пойду. Я чертовски скучаю по тебе.

ЕВА: Ты видел меня сегодня утром

ШЕЙН: У меня ломка.

ЕВА: у меня x1000

ШЕЙН: Как мы ведем себя на публике?

ЕВА: Нормально!

ШЕЙН: Но что для нас нормально? Придем голые?

ЕВА: Хорошая мысль. Это странно.

ШЕЙН: Разберемся.

ЕВА: Ты ведь знаешь, что она не просто так устроила эту вечеринку?

ШЕЙН: Чертова Сиси. Ты собираешься ей сказать?

ЕВА: Мне не придется. Она все поймет.

И Сиси все поняла, едва взглянув на Еву. От нее веяло сексом, это было очевидно. Ева не могла вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя такой легкой. Такой беззащитной! Шейн разрушил все ее бастионы. И теперь она была как воздушный шарик. Восторженная. Сияла. Была готова упасть в обморок от счастья на виду у сорока пяти сплетничающих чернокожих. Но ей было все равно. Около 3:30 утра (после джелатогазма) она прозрела.

В ней что-то открылось. Слишком долго и во многом Ева сдерживала себя. Теперь она хотела понять, кто она, и стать ею, наслаждаться. Радоваться всему! Жить по-настоящему! Она поклялась себе быть честной с собой и со всеми. Больно? Признайся. Влюбилась? Признайся. Жизнь слишком коротка, чтобы быть кем-то, кроме себя.

«Только послушайте меня, – подумала она. – Получила в свое распоряжение мужской член и превращаюсь в диснеевскую принцессу с огромными глазами».

Она не осознавала, что рассмеялась вслух, пока Белинда и Сиси не посмотрели на