Человек из стали. Иосиф Джугашвили - Лаврентий Берия

Он ещё раз оглядел заснеженные макушки гор и подвёл нас к круглому столу. Разложил на нём карту Кавказа.

– Кандид, – обратился он к Чарквиани, – вот тебе карандаш, очерти границу Грузии на севере.

Чарквиани наносить границу карандашом не стал, а провёл границу в воздухе.

– Смелее, Кандид, – произнёс Сталин, – смелее, карандашом прочерти.

Чарквиани чётко обвёл карандашом новые районы, присоединённые к Грузинской ССР после войны. (Как известно, в результате событий, тесно связанных с Великой Отечественной войной, произошла депортация некоторых народов Кавказа и Крыма. Этот факт превращён недобросовестными историками в тему для спекуляций. Подробнее я разбираю его в примечаниях к мемуарам Чарквиани. Здесь ограничусь тем, что констатирую: разговоры о переселении народов и перераспределении территорий тогда занимали многих, как вне, так и внутри страны. Грузию это касалось напрямую. За короткий исторический период после 1917 года её границы изменялись не раз. Сталина, безусловно, волновало отношение к этому вопросу различных слоёв общества. – В.Г.)

Сталин прокомментировал:

– Верно. Территория к северу от Клухорского перевала теперь входит в состав Грузии. Это – наш ответ тем, кто у нас и за рубежом выговаривают советской власти за якобы сокращение грузинской территории. (Намёк на демагогию грузинских белоэмигрантов и всех, разделявших меньшевистские взгляды. – В.Г.) Интересно, знают ли эти критиканы, сколько лет понадобилось бы царю Ираклию для присоединения к его владениям такого пространства?

– Край, действительно, немалый, – заметил Чарквиани, – но грузины не спешат осваивать его. Там прекрасные леса и пастбища, хороший климат, есть источники минеральных вод. Для строительства новых курортов – идеальные условия. Но не в характере грузин разевать рот на чужой каравай. – Сделав паузу, Кандид Несторович продолжал: В Центральный комитет (Компартии Грузии. – В.Г.) чуть ли не каждый день поступают письма от переселенцев с просьбой разрешить вернуться назад. Земли Чечни, откуда выселены тамошние жители, тоже пустуют. Население соседних горных районов Грузии отказывается осваивать их. Лишь небольшое количество осетин осело на участках, что вдоль Терека.

– С чего вы взяли, что это чужие земли? – решительно возразил Сталин. – Это есть территория Советского Союза. Те народы, которые высланы оттуда, не оценили советскую власть, советское гражданство, предали нас во время войны, но просчитались. Понимаю, что земли чеченцев скудны и неплодородны, следовательно, малопривлекательны. Но Клухори известен своей благодатной природой, лесами и полями. Грузины – горский народ. Поэтому им, а не русским или украинцам надлежит осваивать те места.

Михеил Титвинидзе высказался со свойственной ему горячностью и прямотой:

– Нет, Сосо, говоря о характере грузин, Кандид Чарквиани совершенно прав. При Давиде Агмашенебели и царице Тамар существовала реальная возможность расширить наши границы на все четыре стороны света на многие сотни километров.[91] Однако наши предки этого не сделали. Не надо нам чужих земель. Свои бы вернуть, что так глупо проморгали.

– Михеил передохнул и добавил:

– В народе поётся: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим».[92]

Выслушав его, Сталин сначала обратился к Чарквиани:

– Надо немного потерпеть. Это, как новая одежда, к которой нужно привыкнуть. Потом видно будет…

Повернувшись к Титвинидзе, он сказал:

– Ошибки, конечно, допущены были. Но в том нет моей вины… (Вероятно, здесь автором пропущен либо редактором был вымаран какой-то кусок диалога, касающийся конкретных примеров решения национально-территориальных проблем. Ведь не секрет, что значительная часть исконных армянских, азербайджанских и грузинских земель с автохтонным населением по сей день отторгнута от родины. Их захват уходит корнями вглубь веков, однако дополнительные куски территориального пирога перепали Турции уже после развала царской империи. Не в последнюю очередь из-за политики меньшевиков, запросто жертвовавших национальными интересами, угодничавших перед сильными мира сего – то перед Германией, то перед Антантой. Даже перед деникинцами и турками прогибались. – В.Г.)

Далее Сталин принялся неторопливо и обстоятельно делиться воспоминаниями:

– Вот, как это порой происходило. Во время заключения Брест-Литовского мирного договора войска Кавказского фронта занимали территорию до Эрзурума. (Мирный договора с Германией был заключён в 1918 году во исполнение главного обещания, данного большевиками народу: вывести Россию из несправедливой, захватнической и кровавой мировой бойни. – В.Г.) Главой делегации со стороны Советской России был Троцкий. Меня как наркома по делам национальностей Ленин назначил консультантом делегации. Буржуазные лидеры Закавказья не отреагировали на наше предложение прислать своих представителей для участия в мирных переговорах. Не нашлось у них ни одного человека, который был бы способен защитить соответствующие интересы новообразованных закавказских государств. Но Брестский договор не мог быть заключён без согласованного и справедливого решения вопроса о границах.

– В этой сложнейшей ситуации я в качестве представителя Советской России, сведущего в проблемах региона, взял на себя ответственность ведения переговоров с османской делегацией по этому и другим вопросам, – говорил Сталин. – Представитель османской стороны Кязим-бей предъявил нам беспочвенные претензии.[93] По его плану к туркам должны были отойти не только Карс, Ардаган, но и Батум. Всякое другое решение он считал неприемлемым. Даже грозил дипломатическим скандалом. В такой ситуации я был вынужден заявить, что вопрос о границах придётся обсуждать в Эрзуруме, а не в Тифлисе, и встал, чтобы покинуть переговоры. Это возымело действие. Кязим-бей принялся по-восточному льстить нам, разразился тирадой, как он, дескать, ценит Россию и вовсе не хочет, не собирается иметь с ней недружественные отношения…

Сталин продолжал:

– Необходимо было выехать в Москву, чтобы согласовать весь комплекс проблем. В дороге я заболел тифом. Смог встать с постели лишь через две недели. Мне сообщили, что Ленин хочет срочно переговорить со мной по телефону. Еле дошёл до наркомата. Позвонил оттуда Ленину и по его требованию немедленно отправился к нему. Он ознакомил меня с договором о новых границах, и я с ужасом обнаружил, что Кязим-бей подсунул главе советской делегации в Брест-Литовске свой вариант. Хитрый дипломат, он воспользовался моим отсутствием и обвёл Троцкого вокруг пальца. Я оказался бессилен что-либо изменить: договор уже был подписан Предсовнаркома Лениным…