В споре со временем - Наталья Решетовская

Разумеется, совершенно различны их идеалы, пути, которыми они оказались за пределами родины, их отношение к русскому народу, революции, прогрессу.

Правда, оба издавали журналы.

У обоих было по две жены и все четыре — Натальи.

Но ведь не только журналы, даже Натальи могут быть совсем разными.

В Москве Александру Исаевичу больше всего нравилось заниматься в Фундаментальной библиотеке общественных наук и в Центральном военно-историческом архиве, который помещается в бывшем Лефортовском дворце.

Там ему удалось докопаться до документов об его отце. В документе даже значится церковь в Белоруссии, где венчались его родители во время первой мировой войны.

Когда в конце января 1964 г., перед самым отъездом из Москвы в Ленинград, муж позвонил мне, то сказал, что свои занятия в библиотеке и в архиве оставляет в самый разгар работы, прерывает их на самом интересном…

…Зачем же было прерывать? Зачем вообще было ехать в Ленинград? Разве тех же материалов, что в Публичной библиотеке, нельзя было разыскать в Москве?..

Из Ленинграда муж не звонит мне. Но регулярно приходят от него письма. О том, как хорошо работается в «Публичке»!

Я довольно спокойна и, наконец-то, достаточно мужественно переношу разлуку.

12 февраля со студенткой музыкального училища играю в зале концерт Кабалевского. Мы с ней мною репетировали у нас дома и заслужили похвалы.

Теперь — все силы на подготовку к собственному концерту! Он должен состояться в марте, перед нашей с мужем поездкой в Ташкент. Ему нужно побывать в своём онкодиспансере, добрать материал для «Ракового корпуса». А я поеду с ним — мне дают отпуск.

И вдруг, в это хмельное увлечение музыкой ворвалась растревожившая меня телеграмма.

Телеграмма пришла 13 февраля. От Воронянской: «Умоляем разрешить задержаться неделю».

Сначала особого значения телеграмме не придала. Подумала, что это прихоть Воронянской. Должно быть, под предлогом поспеть к 26 февраля домой муж отказывается от визитов. (Примерно так оно и было). Но потом… забеспокоилась.

Но по-настоящему расстроилась, когда от самого Александра получила письмо с той же просьбой: не укладывается, хочет задержаться, просит моего согласия…

Когда-то в 57-м году из Мильцева Александр писал о нашем неразрывном счастье, о том, что невозможно желать счастья мне и ему отдельно. «Значит, нам вместе! И чтобы впредь все дни рождения мы встречали только вместе!»

И это стало нашей традицией. Все прожитые с тех пор годы дома ли, в Солотче ли, в занятиях или катаясь на лыжах, мы проводили его вместе.

И вот теперь то, что, казалось бы, стало для нас не просто памятным днём, не просто праздником, а символом того, что отныне мы всегда вместе, начинает терять для него свою цену…

Мысль о женщине не приходила мне в голову. Я находилась под гипнозом раз и навсегда сказанного мне мужем: «Моё творчество — твоя единственная соперница». Развивая эту мысль дальше, я думала: значит, творчество — уже не просто соперница, а… счастливая соперница, которая всё больше и больше забирает его у меня. Что поделаешь!

Но в последнем письме мужа чувствовалась какая-то едва уловимая отдалённость. Что-то чуть-чуть не то. И это «чуть-чуть» нашёптывало мне, что происходит что-то серьёзное.

Первая мысль: на свой день рождения сама поеду в Ленинград!

На дворе буран. Но я дважды мотаюсь на почту. Отосланы два письма и телеграмма. Это было 15 февраля. В тот же вечер, поздно, уже по телефону, передала ещё одну телеграмму:

«Надо решить ты Рязань мы Москву я Ленинград звони телеграфируй».

Следующий день прошёл. Ни звонка, ни телеграммы.

Нет, Александр не знает меня. Я ж была женой «зэка»! Что меня не пускает? Колючая проволока, что ли?..

Вот возьму и, не дожидаясь 26-го, съезжу в Ленинград. Но увы, тут же свалилась в вирусном гриппе, с высокой температурой…

На следующий день пришло письмо-телеграмма от мужа. Какое-то неопределённое. Покоя не наступило.

Из-за гриппа так ослабла, что о поездке нечего было и думать. Не вовремя напавший грипп может сработать, как колючая проволока. А я-то думала, что нет ничего её страшнее. Но грипп проходит. А вот есть нечто, что во сто крат страшнее колючей проволоки. Тогда я об этом не подозревала…

Позвонить бы! Мне и в голову не приходило, что на квартире, где муж остановился, был телефон. Он не написал мне об этом.

Спустя несколько лет я останавливалась в Ленинграде в той же самой квартире. В первую же минуту, вешая своё пальто, задела этот самый скрывавшийся от меня телефон. Он упал. Трубка разбилась. Пришлось этот участвовавший в заговоре телефон заменить.

Я позвонила Воронянской. Кажется, Александр Исаевич собирается в ближайшие дни выехать в Москву. Сочувствия мне в её голосе не было…

21 февраля получила от мужа телеграмму. Встречаемся с ним в Москве. Стало легче, но не легко… Что-то изменилось…

25 февраля мы с мужем едем навстречу друг другу: я из Рязани, он — из Ленинграда. Оба — в Москву.

Ехала в Москву несколько успокоившаяся. Но всё-таки, встретив мужа вечером 25 февраля на Ленинградском вокзале, тут же, на перроне, сказала ему, что он стал «не моим». Отрицает. Он же сделал всё, как я хотела.И даже привёз мне подарок ко дню рождения. Им оказалась хорошенькая дамская сумочка бежевого цвета, которую, впрочем, я сразу невзлюбила.

А себе муж купил новый свитер. Меня удивило изменение его вкуса: свитер был чёрным, но с ярким рисунком. Сказал, что это Воронянская высмотрела его и убедила купить.

В этот вечер муж всячески старался рассеять мою настороженность. Всего месяц назад мы были с ним здесь же, вместе. Но всё было будто и так, как перед его отъездом в Ленинград, а в чём-то всё же не так…

Через несколько дней мы с мужем были у наших друзей Теушей. Очень наблюдательная Сусанна Лазаревна почувствовала какой-то новый оттенок в отношении мужа ко мне. Когда мы остались с ней наедине, спросила, не опасаюсь ли я, что Александр Исаевич может увлечься какой-нибудь из артисток «Современника»…

— Это исключается Я не сомневаюсь: творчество — моя единственная соперница…

В тот же день я уехала в Рязань. А ещё через несколько дней вернулся и мой муж.

Мама моя почувствовала, что зять вернулся на этот раз домой совсем другим Его как-то ничто дома не радовало, как бывало. Напротив, многое раздражало… Как назло, часы, бой которых был снова остановлен к его приезду, нет-нет да прорывались и ударяли совсем невпопад, как будто лишь затем, чтобы напомнить об обиде, им нанесённой…

Я была в тот период очень занята в институте — проходила сессия заочников. Когда бывала дома, спешила сразу к роялю, не оставляя мысли выступить с концертом. А потому с мужем мы как-то меньше, чем обычно, общались. В основном Александр Исаевич занимался «Кругом», перерабатывал и дорабатывал отдельные главы.