В крымском подполье - Иван Козлов

Он пошел с партизаном, хорошо знающим Баксанские леса, где находилась Васильковская балка. Ходили они тринадцать суток. В лесу видели убитых и женщин и детей. Под скалами в укрытиях нашли много спасшихся от врага людей, переправили их на Яманташ. Но свою семью Алексей не нашел ни среди живых, ни среди мертвых.

Голодный и измученный вернулся он в лагерь. Убитый горем, залез он в шалаш. «Лежат мои где-нибудь, занесенные глубоким снегом, или попали в плен к врагу», думал он. Живо вспомнилось ему прощание с сыном на аэродроме, откуда тот должен был вместе с матерью отправиться на Большую землю. Мальчик не хотел улетать. «Остались бы мы с тобой, папа, в лесу. Умирать, так умирать вместе», сказал ему сын. Вспоминая это, Алексей прилег на сырые листья. Задремал. Вдруг слышит сквозь сон:

— Алексей, поднимайся, бабу корми.

Алексей не удивился. К ним много заходило женщин, голодных, замученных и больных. Они кормили их чем могли. Но теперь у Алексея ничего не было.

— Чем кормить? — отозвался он. — Я сам голодный.

А потом поинтересовался, что за баба, и поднял тряпку, заменявшую в шалаше дверь.

Перед ним стояла его жена, вся в грязи, босая, с почерневшими, опухшими ногами. Не помня себя от радости, Алексей выскочил из шалаша и обнял Екатерину.

— А Витя где?

— Не знаю.

Екатерина, шатаясь, вошла в шалаш, присела у костра.

Немного отдохнув, она рассказала партизанам, что было с нею в лесу.

Когда немцы начали бомбить Васильковскую балку, Екатерина с Витей побежали на гору, в кусты. Потом вместе с другими женщинами и детьми они стали пробираться дальше и наткнулись на румын, которые начали по ним стрелять.

Она с сыном целые сутки пролежала в кустарнике. На них набрела знакомая женщина с маленьким мальчиком. У женщины сохранилась баночка меду и килограмма два муки. Детям дали немного поесть — надо было экономить.

Ночь прошла спокойно. Утром началась бомбежка, а когда самолеты отбомбились, по лесу опять пошли румыны и татары из карательных отрядов. Только на четвертые сутки солдаты ушли, и Екатерина решила, что прочес кончился.

Три дня у них не было ни капли воды. Последняя ложка муки была съедена. Дети плакали от голода.

Пошли искать партизан, а обувь у всех разбита, ноги натерты до крови. Екатерина сняла с какой-то убитой женщины теплый платок, у убитого румына взяла карманный ножичек и зажигалку. После долгих поисков они нашли немного мерзлой картошки и поленицу дров.

Екатерина сделала из дров пристройку к пещере в виде балаганчика, развела костер.

Но картошки хватило на два дня. Начались морозы, выпал снег. Примерно в километре от их жилья Екатерина нашла убитых лошадей. Она настругала перочинным ножичком конского мяса и принесла своим. Из конской шкуры они смастерили чувяки.

Дров было много, непрерывно горел костер, но есть нечего: лошадей сковало морозом, и у Екатерины сломался ножик. Она сварила детям последнее наструганное мясо и пошла разыскивать партизан. Ни мальчики, ни женщина итти не могли: у них были обморожены ноги. Начало темнеть, повалил снег и засыпал все следы. Екатерина потеряла дорогу и уже не могла вернуться к сыну. Она бродила по лесу целую ночь. В темноте споткнулась и упала на что-то твердое — труп женщины. Рядом с ней лежал убитый мальчик.

Раньше Екатерина боялась покойников. Теперь ее уже ничто не пугало. Она села на снег около трупов и подумала, что хорошо бы уснуть и замерзнуть: говорят, это легкая смерть.

Но вспомнила сына и решила, что ей умирать нельзя, во что бы то ни стало она должна найти партизан.

На рассвете Екатерина увидела знакомые шалаши. Ее обогрели, накормили и привели к мужу.

Партизаны молча слушали рассказ женщины. Алексей плакал.

— Где же искать Витю? — спросил он.

— Ничего не знаю. Балка глухая, не похоже, чтобы там когда-нибудь люди ходили. Единственная примета — с километр от нее много убитых лошадей. Там, видно, был наш отряд — я ведро нашла.

Только на третьи сутки поисков Алексей с партизанами нашел деревянный балаганчик. Женщина и дети лежали без сознания около потухшего костра.

Партизаны развели огонь, привели в чувство ребят и женщину, обогрели, накормили и на другой день на лошадях доставили в отряд.

Глава семнадцатая

Во время большого прочеса связь с подпольным центром у меня порвалась. 30 декабря, 5 и 10 января «Павлик» с большими трудностями пробирался через немецкие заставы и засады к нашему «Почтовому ящику», но каждый раз возвращался без результатов: на условленном месте никого не было. Всех нас охватила тревога, тем более, что по городу уже ползли слухи о полном уничтожении партизан.

В газете «Голос Крыма» от 12 января 1944 года появилось сообщение германского командований под заголовком: «Решительные мероприятия против бандитов в Крыму».

«Ликвидирована очень крупная бандитская группа, — писали немцы. — Очищен район Зуйских лесов, который по справедливости может быть назван центром бандитского движения. Значительная часть Крыма вернулась снова к спокойной жизни».

В той же фашистской газете была напечатана телеграмма Антонеску главнокомандующему крымскими войсками генералу Енеке:

«Та похвала, которой вы наградили румынские соединения горных стрелков за их борьбу с бандитами, повысила наше удовлетворение при получении этого известия. Проявленное при этом мужество румынских солдат подтверждает искреннее и нерушимое братство по оружию Германии и Румынии».

Однажды утром ко мне в мастерскую вбежала Анна Трофимовна:

— Иван Андреевич, пленных гонят.

Я наспех оделся и вышел на улицу.

Вот они, «пленные партизаны». Окруженные немецкими и румынскими солдатами, шли женщины, дети, старики, всего человек триста. На худых, измученных лицах — кровоподтеки. Многие женщины несли на руках плачущих ребятишек. Замерзшие, опухшие от голода малыши жадно оглядывали толпу, теснившуюся на тротуарах. Видно, ждали, что им дадут поесть.

Одной из первых еле двигалась молодая женщина со связанными назади руками. Взгляд ее был страшен. На спине, прикрученный веревкой, висел замерзший ребенок лет двух.

Людей гнали в тюрьму, в совхоз «Красный».

Симферопольцы выносили одежду, продукты и совали в руки пленным. Немцы пытались разгонять толпу, били прикладами, угрожали автоматами, но никто не уходил.

Вдруг какая-то женщина схватила грудного ребенка, протянутого ей арестованной матерью, и скрылась в толпе. Сразу потянулись еще руки, и еще несколько детей очутилось на свободе.

Так возникло массовое движение симферопольских женщин по спасению детей, захваченных в лесу.

Несмотря на угрозы немецких патрулей, советские женщины подбирались к концлагерям, и находившиеся под открытым небом арестованные матери через проволочные заграждения подавали им своих детишек.

Немцы сортировали захваченных людей. Кто попадал в гестапо, исчезал навсегда, и дети оставались беспризорными. Симферопольские патриотки смело шли в полицию и старались получить на воспитание этих осиротевших детей.

14 января я снова послал «Павлика» на место явки. На другое утро, к великой нашей радости, он, наконец-то, доставил мне письмо подпольного центра.

«С 24 декабря мы вели непрерывные бои, — писал Павел Романович. — Враг сконцентрировал большие силы и много техники. Бои были очень жестокие и упорные, но уничтожить нас невозможно — народ дрался с ожесточением, героически.

Убито тысяча двести гитлеровцев в лесу, а сколько они повезли отсюда раненых!

Потери отрядов без гражданского населения: убитыми восемьдесят восемь человек, ранеными двести пятьдесят девять человек, захвачено немцами в плен и расстреляно сто семьдесят человек».

Павел Романович просил меня дать подробную информацию о военных и политических событиях в Крыму и о нашей работе за это время.

Таким образом, связь с лесом снова наладилась, и со следующей очередной почтой мы послали в лес материалы по всем вопросам, интересующим подпольный центр.

Во время прочеса леса горком продолжал свою обычную работу.

31 декабря мы выпустили листовку под заглавием: «С Новым годом, товарищи!» В ней сообщали об успехах Красной Армии на фронтах Отечественной войны. А в начале января выпустили обращение к населению Крыма: «Товарищ, мсти!»

«Последние дни еще раз показали нам подлинное лицо врага, — писали мы, — его „новый порядок“, его методы борьбы.

Два года пытаются немцы покорить наш народ. Пытались унизить его до положения рабов, подкупить обещаниями. Не вышло! Сотни, тысячи лучших представителей нашего народа поднялись на великую борьбу с захватчиками. Это движение растет и ширится с каждым днем, и враг не в силах подавить или хотя бы заглушить его. И вот немец, когда-то хвастливый, самоуверенный, наглый, а теперь думающий только о спасении собственной шкуры, начинает мстить, мстить за свои рухнувшие планы захвата России, за свое бессилье, за свои страх. Он палит наши деревни, творит зверства над населением.