В крымском подполье - Иван Козлов

— Чем же я срублю? У меня ничего нет.

Лида бралась то за одно, то за другое деревцо, но у нее нехватало сил их сломить.

Орудийная канонада усилилась и приближалась. Снаряды рвались уже совсем близко. Опять налетели самолеты. К счастью, показался отряд пятой бригады, прикрывавший отход с горы Яманташ.

Лида бросилась к партизанам. Один из бойцов передал товарищу лошадь с грузом и подошел к Жене.

Но Женя уже не мог двигаться. Они положили его на плащ-палатку и поволокли по грязи.

Спустились к реке Бурульча, остановились отдохнуть. Все были в грязи.

— Ну и намучили вы мне ногу! — сказал Женя. — Помогите встать. Нужно хорошенько помыться.

Лиде показалось диким его желание.

— Ничего! — приподнимаясь, усмехнулся Женя. — Если нам придется умирать, по крайней мере умрем чистыми. А если попадем в лапы гадов, пусть увидят, что партизаны при любых условиях остаются людьми.

Они помогли Жене подняться, подвели к реке. Лида тоже сняла ватник, почистилась, умылась и причесалась. Женя поглядел на Лиду:

— Вот видишь, как хорошо. Теперь мы можем двинуться дальше. Но мы им живыми не сдадимся. — Он осмотрел свой пистолет. — Две пули осталось… Хватит.

И они медленно продолжали свой путь под огнем врага.

В Васильковской балке собралось все гражданское население, раненые, скот.

Около пятидесяти тяжело раненых поместили в старой казарме. Дом был ветхий, кругом светилось, но люди, лежа на полу, были довольны уже и тем, что защищены от дождя и снега.

Остальные расположились под кустами и деревьями, но листья давно облетели, маскировка была плохой. Зажгли костры, чтобы кое-как обогреться и обсушиться. С Яманташа в балку пришла Катя Камардина, работник политотдела по комсомолу. Она принесла полученное по радио новогоднее поздравление от Крымского обкома партии и обкома комсомола.

— Вот обком партии и комсомол поздравляют вас с Новым годом, — сказала она людям, сидевшим у костра.

— Спасибо, что не забывают, живыми бы только остаться.

— Останемся! — ободрила их Камардина.

С самого начала прочеса она все время была среди гражданского населения, читала им «Вести с Родины» и успокаивала встревоженных женщин. И сейчас она казалась веселой, бодрой, но на сердце у нее было нелегко.

Она зашла в казарму, передала поздравление тяжело раненым, а потом прилегла у костра и заснула.

Здесь уже находился Андрей Подскребов. Когда он пришел из Симферополя в лес, его хотели эвакуировать на Большую землю, но Подскребов предпочел остаться с партизанами. Сейчас он работал помощником начальника гражданских лагерей.

В первое же утро над балкой появились семь немецких самолетов и начали бомбить гражданский лагерь. Люди бросились кто куда. Екатерина Лазорхина побежала с сыном в канаву. На ее глазах Подскребову оторвало обе ноги. Кричали раненые. Кричал Виктор, наблюдая за самолетами:

— Мама, прячься, три штуки отцепили!

И после каждого разрыва спрашивал:

— Мама, у тебя крови еще нигде нет? Ну, ничего, лежи, лежи…

Где-то недалеко заработали пулеметы. Появилась пехота. Партизаны начали бой. Лазоркина с сыном вскарабкались на гору. Один из самолетов спикировал прямо на них. Самолет пролетел так низко, что они ясно видели смеющееся лицо летчика, строчившего по ним из пулемета.

Самолет улетел, они поднялись и побежали куда глаза глядят.

Когда гражданское население и раненые двинулись с Яманташа в Васильковскую балку, муж Екатерины, Алексей Лазоркин, получил от Подскребова приказ: уводить скот в этом же направлении. Вместе с двумя партизанами он погнал стадо. Уже рассвело, вражеские самолеты начали бомбить балку. Несколько бомб попало в стадо. Алексей спрятался под скалой. Он слышал доносящиеся из балки крики, видел, как разбегались люди. Лазоркин всюду искал и не находил свою семью.

К вечеру стрельба стихла. Алексей поднялся на гору и встретил знакомого бойца.

— Иду в балку собирать людей, — сказал боец. — Будем выходить из окружения.

Алексей пошел с ним.

В балке они встретили командира двадцать третьего отряда Соловья с пятнадцатью бойцами. Все были верхом. Соскочив с коня, Соловей прилег на землю. Накрывшись плащом, он зажег фонарик и прочитал переданный бойцом приказ командования о выходе из окружения.

— Пострелять лошадей! — мрачно приказал он, поднимаясь. Но тут же спохватился. — Нельзя стрелять. Немец близко. Порезать лошадей!

Ни у кого из партизан не поднялась рука.

— Привяжите их к деревьям — и пошли! — махнул рукой Соловей.

Наспех привязав лошадей, партизаны поднялись на сопку. Пройдя с полкилометра, Соловей остановил и построил партизан.

— Вот что, товарищи, — сказал он. — Положение у нас безвыходное. Мы окружены. Мы должны выходить из кольца с боем. Надо вывести и гражданское население. Или пробьемся, или умрем. Кто себя плохо чувствует, может остаться здесь. Не возражаю. Кто хочет выходить из окружения — за мной.

Вокруг него собралось уже около сорока бойцов из разных отрядов. Все молчали.

— Нет желающих остаться? Будем выходить. У кого есть лишние вещи — выбросить. Стрелять только по мрей команде.

Соловей, старый боевой партизан, хорошо знал леса. Люди шли всю ночь. Они натыкались на немецкие заставы, прорывались с боем. Немецкие патрули простреливали каждые сто метров. Соловей останавливался, прислушивался, как ложатся пули, и ползком проводил отряд под огнем противника. За ночь партизаны прошли через несколько заградительных линий.

День пролежали в кустарнике. Вечером они направились к горе Яманташ. Алексей видел, как внизу, по Джеляве, румыны гнали женщин с детьми и стариков, захваченных ими в плен. Двигались и немецкие войска. Считая, видимо, что партизаны разгромлены, немцы выводили свои части из леса.

Вечером Соловей дал Алексею задание: пробраться с четырьмя бойцами в Васильковскую балку и проверить, в каком состоянии находятся оставленные там раненые.

Ночь была тихая, лунная. Оставив бойцов на горе, Алексей один спустился в балку. Кругом валялись обезображенные трупы. Недалеко от казармы Алексей остановился, прижавшись к дереву, прислушивался. Вдруг что-то капнуло ему на руку. Он поднял голову. Над его головой висело полтуловища ребенка, кровь сочилась на землю.

Алексей вошел в казарму. Раненые были живы. Увидев Алексея, люди обрадовались, начали просить пить. Бойцы Алексея спустились в балку, напоили раненых, принесли им кукурузы.

Алексей спросил, были ли у них немцы.

— Румыны заходили. Посмотрели, о чем-то поговорили и ушли.

Партизаны принесли еще воды, собрали в балке кое-что из разбросанных вещей и уложили раненых поудобней.

Алексей доложил Соловью о раненых.

— Отдохните и идите обратно, — приказал Соловей. — Раненых вынесите из казармы и забазируйте по кустам. На милость врага надеяться нечего.

На рассвете Алексей с бойцами опять пришел в Васильковскую балку. Раненые наотрез отказались перебираться из казармы в кустарник, боясь замерзнуть. Многие говорили, что если румыны вчера не тронули, значит вообще не тронут.

— Нечего нас базировать, — сказал раненый командир. — Лучше переправляйте нас скорее на Яманташ.

Вдруг послышались автоматные выстрелы. Бойцы попрятались в кусты. Один из раненых, знавший Алексея еще по подполью, сказал:

— Дядя Алеша, ложитесь рядом со мной! Они раненых не трогают.

Алексей решил было последовать совету, но в последний момент раздумал, выскочил из казармы и спрятался на горе.

Появились конные и пешие румыны. Подъехал румынский офицер и вместе с солдатами вошел в казарму.

Партизаны услышали короткие автоматные очереди.

Через несколько минут все стихло, румыны вышли из казармы, поднялись на сопку и скрылись.

Алексей вбежал в казарму. Все раненые были убиты. Пол залит кровью.

— Есть кто живой? — несколько раз крикнул Алексей.

Вдруг он услышал в углу тихий вздох. Переворачивая теплые трупы, Алексей повторял: «Кто живой?»

Живым оказался старик. У него была прострелена грудь. Потом рядом со стариком застонала женщина. Нашелся третий живой, с перебитыми ногами.

Отряд Соловья доставил всех троих на Яманташ. Там уже располагался штаб соединения, несколько партизанских отрядов, туда же сходились разбежавшиеся по лесу гражданские.

Большинство шалашей было разрушено. Немцы, видимо, думали, что лагерь заминирован, и, боясь входить в шалаши, издали забрасывали их гранатами.

Партизаны принялись восстанавливать свое хозяйство. Они отыскивали сохранившиеся продбазы, подготовляли новый аэродром, обходили окрестные леса, подбирали раненых, хоронили убитых. Алексей получил разрешение отправиться на поиски семьи.