Дорога за горизонт - Борис Батыршин

– Вершинин – служака отчётливый. Вчера изучил его отчёт по Владимиру Ильичу Ульянову. Молодой человек впал в глубокую депрессию, не стал потупать в университет – а всё из-за позора, который навлёк на семью брат-предатель. Сами понимаете, слухи в провинции быстро расходятся… – и Корф зловеще ухмыльнулся.

– Подполковник Вершинин – молодчина. – улыбнулся в ответ Каретников. – Надеюсь он и дальше….з-з-з…. не позволит забыть Володеньке и его близким о судьбе брата Саши? Кажется, ещё чингизхановы монголы полагали, что склонность к вероломству передаётся по наследству. Может, познакомить симбирскую публику с этим тезисом?

– Ох и иезуит вы, Андрей Макарыч! Думаете, я забыл, кем в вашей истории стал Володя Ульянов? Нет уж, мы этого молодого человека из поля зрения не выпустим.

Мужчины немного помолчали, продолжая дегустировать коньяк.

– Все это, конечно, замечательно, барон. – продолжил Каретников, перекатывая в рюмке остатки янтарной жидкости. – Можно «позаботиться» о паре-тройке потенциально опасных личностей, о будущих революционерах или бомбистах – но революцию вы такоим образом не предотвратите. Этих уберёте – другие найдутся, ещё и похлеще. Непременно полыхнёт, рано или поздно – и как бы ещё не сильнее чем в нашей истории. Геннадий Войтюк – отнюдь не дурак. И в теории революции разбирается получше нас с Олегычем – все же профильное образование, историк-философ…

Да, убить Александра не сумели. А если он бросит эти шалости с бомбами и всерьёз займётся пропагандой? На английские-то деньги – отчего не попробовать? Прецеденты есть, методики тоже…

Каретников помолчал, плеснул из полупустой уже бутылки себе – а заодно и барону. И тут же опорожнил рюмку, не смакуя, как обычную водку.

– Кое-какое оборудование и материалы из будущего у него наверняка есть. Подобрать фотографии, лозунги накидать – чтоб коротко, ясно, дозодчиво. В наше время этому специально учили. «Рабочие, хотите так жить? Хотите нормальной доли для своих детей? Крестьяне хотите, что бы половина ваших детей не умирала в младенчестве? Не надоело жрать лебеду от голодухи через каждые три года?»

И все, барон – больше ничего ему делать не придётся. Иа же самая российская интеллигенция за него всё доделает! И заметьте – без всяких братьев Ульяновых, Азефа, Савинкова, Плеханова, Троцкого, Сталина. Чего-чего, а бунтарей в России на сто лет запасено. Как и дураков, готовых за ними идти.

Корф кивнул, не отводя взгляда от затухающих в камине углей.

– Вот о чем надо думать, барон – а жандармские и сыскные дела оставьте Вершинину и нашему дорогому Яше – у них это, право же, неплохо получается…

Он помолчал, поворошил в угольях кочергой – взлетел сноп искр, огонь запылал ярче.

– Кстати, Андрей Макарыч, о наших мальчишках. Слышали про их новые подвиги? Они, вместе с царевичем Георгием, составили целую программу по радиоделу – да такую, что Государь самолично повелеть соизволил: «оказывать всяческое содействие».

– И что, оказываете? – осведомился Каретников.

– А куда деться? – хмыкнул Корф. – Дело полезное, пускай стараются! Самого Попова привлекли, того самого, который у вас радио изобрёл. Вручили ему пачку бумаг, и теперь он целыми днями просиживает в Морском Училище. А на днях потребовал устроить новую лабораторию с тремя сотрудниками и зачем-то ещё с мастером-стеклодувом. Я так думаю, будет у нас скоро радио…

Из путевых записок О. И. Семёнова.

«Почему я не сразу обратил внимание на то, пальцы рук статуи сложены как-то странно? Скорее всего, дело в четырёхпалости. Хотя, кто их, тетрадигитусов, знает? Дело ведь не только в количестве пальцев – еще и в расположении мышц и костей и прочих мелких, и не только анатомических нюансах: к примеру, привычные положения пальцев скрипача всегда будут заметно отличаться от таковых у какого-нибудь шпалоукладчика.

Кто такие террадигитусы? Это и есть «четырёхпалые» – только по латыни. Мне надоело всякий раз кривиться от неуместного пафоса, пользуя запущенный бедолагой Бурхардтом термин «Скитальцы» – так что сия особенность неведомых хозяев портала пришлась очень даже кстати. Учёный я или где, в конце концов? Тетрадигитусы так тетрадигитусы – почти что трицератопсы. И те и другие давно вымерли, так что – пойдёт.

Зачем я так подробно рассказываю о пальцах статуи? Попробуйте взять в руку скажем, полную пиалу. Заметили? Пальцы получается сложить только одним, строго определённым образом. Они сами оказываются в нужной позиции – если, конечно, не задумываться об этом специально. Нет, конечно, можно и по другому – например, свести вместе, поддерживая пиалу под самое донце, или скрючить на манер когтей – но это всё будут неестественно.

Так вот, прозрачный тетрадигитус держал чашу на неестественно вытянутых вверх дигитусах, то есть пальцах. «С чего бы это?» – задумался я и принялся вертеть чашу, прилаживая её и так, и эдак. И – почти сразу отыскалась разгадка.

Чаша казалась выполненной из единого куска с рукой, но я легко вынул её из прозрачной кисти. А когда попытался пристроить обратно, то обнаружил, что она устойчиво держится только в одном положении, кроме изначального – донцем, в сторону второй руки.

Тогда я попробовал повторить те же манипуляции с «планшетом» – и сразу добился успеха. Он сидел в четырёхпалой кисти, как влитой – плоскостью к чаше-линзе, причём ось её проходила через центр прямоугольника.

Это не могло быть случайностью. Я подцепил двумя пальцами вложенную в планшет пластину и осторожно вытянул её из дырчатой «обложки».

Ничего не произошло. Я несколько раз щёлкнул пластиной, вдвигая-выдвигая её – и тут меня будто током ударило. Ну конечно! А я-то гадал, что мне напоминает это приспособление?!

«Друг! Скажите номер вашей планеты в тентуре? Или хотя бы номер галактики в Спирали… А то я перепутал контакты и теперь не могу вернуться домой…»

Вспомнили? Правда, на планшете не было спиралевидного рисунка, как в бессмертном творении режиссёра Данелии – но всё равно сходство было поразительно велико. Хотя – дело, конечно, не в том, что артефакт так похож на «машинку перемещений» галактического бомжа из фильма «Кин-дза-дза», а вот в этом самом двояком его положении в руке статуи.

– Поручик! – я высунулся из-под тента. Мы потратили два дня, на то чтобы сколотить клеть, упаковать прозрачного тетрадигитуса и со всеми предосторожностями вытащить его наружу. После чего – водрузили вертикально посреди большого экспедиционного шатра, служившего раньше столовой. Принимать пищу приходится теперь где попало, зато прозрачный стату́й придаёт лагерю что-то индиана-джонсовское.

– Поручик! Не подойдёте на пару минут? Я тут обнаружил нечто интересное.

Садыков выбрался из раскопа. Он сильно загорел, оброс и как будто даже раздался в плечах. Ещё бы – сколько пришлось помахать лопатами да мотыгами! Но, увы – всё впустую: на глубине полутора метров, мы наткнулись на водносный слой, и раскоп затопило. Пробовали отчёрпывать воду вёдрами – куда там, лна поступала так быстро, что пожалуй, не справилась бы и мотопомпа.

Мы оставили эту затею. Требовалось срыть заветный холмик целиком и подкапываться под основание купола сразу, со всех сторон. Но для этого нужно, самое малое, полусотни землекопов – а где их взять, скажите на милость, если жители близлежащих деревень услышав «Нгеттуа-Бели-Бели» затыкают уши, крупно дрожат, а то и просто убегают?

Мы потратили больше недели на то, скрыть результаты нашего труда – завалили штольню ведущую в зал статуи, и, как могли, по замаскировали место раскопа. Неделя-другая, пара хороших дождей – и местная растительность надёжно скроет все следы.

Садыков сразу оценил моё открытие и тут же согласился, что из всех возможных комбинаций положений артефактов – чаши и планшета, – имеет смысл только одна: чаша стоит в кисти статуи вертикально и ось её смотрит точно в центр «тентуры» (так я теперь стал называть дырчатый планшет). Дальнейшие наши действия предугадать несложно: мы опустили полы шатра, привалив их снаружи для верности, землёй, плотно задраили полог и принялись дожидаться темноты. Нам повезло – оставалось всего два дня до новолуния, так что мрак на улице стоял – хоть глаз выколи.

Казачки, притихнув, наблюдали за нашими манипуляциями; Берта, разумеется, немедленно присоединилась. Никто и не подумал возражать; в конце концов, наша прелестная спутница уже стала полноправным членом экспедиции.

Садыков подкрутил регулятор аккумуляторной лампы (мы берегли батарейки, расстилая днём радужные полотнища фотоэлементной плёнки). Я встал рядом со статуей; по сигналу поручик выключил освещение. Воцарилась тьма кромешная; я слышал только взволнованное дыхание Берты и негромкие разговоры казачков снаружи. Я выждал несколько секунд, щёлкнул выключателем мощного тактического фонаря и нашарил его узким лучом чашу.