Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Только сейчас он заметил бегущего по извилистой дороге волка, который обернулся к нему, словно говоря: «Пошли, странник. Тебе сюда».

Неожиданно сильный удар грома прогремел совсем рядом, сотрясая землю. Воздух забурлил... ...И Болдх проснулся.

Странник сидел возле костра: яркие язычки пламени тихонько шипели на колышущий их легкий ветерок. Хотя он видел странные сны и прежде, никогда ещё они не были столь символичны и значимы. Предрассветный холод вызывал озноб, напоминая другое время, когда он, также в ночи, дрожал от холода много лет назад. Тогда он был захвачен в плен варварским племенем всадниц из степей Кро. Единственной его виной, как он понял по нескольким знакомым словам, была принадлежность к мужскому роду.

В течение милосердно короткого заточения он был прикован к старому паломнику из какой-то далёкой южной страны. Помимо наказания за принадлежность к мужскому роду, тот еще подвергался пыткам за грех «ношения бороды». Так вот, этот паломник — его звали Хабиб — оказался тем, кого на родине Болдха называли лекарями-чародеями.

Всю жизнь он руководствовался снами. Любое решение принимал только с согласия холодных песков пустыни, которые нашептывали ему ответ во время сна; даже отправиться в это долгое путешествие, приведшее к пленению и пыткам, его сподвигли сны. Болдх, к счастью вовремя сбежавший из плена, как-то решил опробовать на себе такой способ принятия решений. Поводом послужило его желание стать оракулом: ведь чем правдоподобнее он предстанет перед человеческим стадом, тем больше денег сможет состричь. К тому же странника мучило любопытство — с самого детства его посещали странные сны.

Тем не менее итогом эксперимента стали лишь полные уши песка.

Но сегодняшний сон что-то значил, Болдх не сомневался. Он чувствовал истинность сна, точь-в-точь как перед началом похода знал, что должен в него отправиться.

Его судьба! Вот оно! Две дороги и все его поиски за долгие годы странствий... И Лесовик, просящий вернуться, чтобы вновь присоединиться к ним в долгом и тяжёлом пути через огонь, лёд и лесные чащи...

А если он выберет другую, легкую дорогу, которой нет конца?

Или ему сейчас снова попал песок в уши?

Несколько часов странник тщательно всё обдумывал.

Наконец, тяжело вздохнув, он оседлал Женг и пустился в путь, вновь изменив направление. Освещаемый яркими лучами солнца, Болдх мрачно пробормотал:

— Лучше бы тебе оказаться правым, Хабиб. Да и тебе, Лесовик, тоже.

Свет самодельного факела был не ярче мерцания раскуренной трубки, однако странный нефритово-медный мир, казалось, усиливал его, позволяя путникам хоть что-то видеть.

— Ну... что случилось, Лесовик? — спросил пеладан, с осторожностью подбирая слова. — Ты в порядке?

— Мы думали, ты умер, — добавил Гэп.

— В какой-то степени я действительно умер, малец, — ответил колдун, содрогнувшись при звуке пронзительного мальчишеского голоса, словно с похмелья, — потому что моя душа покидала тело... Но сейчас всё в порядке, она вернулась.

— Точно в порядке? — настойчиво спросил Нибулус. — Так дёргать свою душу?.. — Воин замолчал, помрачнев.

Лесовик с любопытством уставился на пеладана. Колдуна удивила забота о его душе, особенно со стороны грубого и равнодушного воина Винтуса.

— Хм, дёргать... — повторил шаман вслед за Нибулусом. — Что такое магия, если не средство преобразования себя?

Пеладан всегда терялся, когда приходилось говорить о непостижимом колдовстве с чародеями. Его больше волновала крепость здоровья каждого из спутников, чем обсуждение сути магии.

Финвольда же, напротив, очень заинтересовали чары Лесовика.

— А что ты сделал? — спросил жрец. — Ни я, ни Эппа не смогли ничего здесь сотворить.

— Это потому, что вы познакомились с колдовством не с самого рождения, — ответил Лесовик. — К тому же вы слишком много думаете. Помни, разум — лишь слуга и посланник души, но не хозяин. Подчини его!.. Увы, боюсь, ты истинный кунаинец, Финвольд, и навсегда им останешься.

— Кто? — опасливо переспросил жрец.

— Кунаинцами мы называем «знающих».

— Понимаю, — с облегчением заметил Финвольд. — Звучит неплохо.

— В этом-то всё и дело. — Колдун вздохнул. — Такие, как ты, слишком много думают вместо того, чтобы чувствовать. Кунаинцы Куны — бога разума.

— Метко сказано, — вставил Нибулус. — Считается, что Куна получил знания от поверженного им Эйама, чей череп с мозгами и поныне болтается у Красноглазого на поясе.

— И что? — не сдавался Финвольд. — Разве это плохо? В конце концов, разве получение знаний — не лучшая из целей?

— Ну, если мы отсюда выберемся и всё-таки дойдём до Утробы, — заметил Нибулус, — то возможно, ты, Финвольд, достигнешь своей желанной цели, если ищешь именно знаний. В Винтус-холле есть документы пятисотлетней давности — отчёты пеладанов, — где говорится о тайном месте в самом сердце Утробы. Те воины клялись, что нашли «ужасный бездонный провал», ведущий, по их словам, в преисподнюю. Туда низвергается неистовый поток человеческих душ, криками сводя с ума оказавшихся поблизости смертных. Ни время, ни пространство там не властны. Если найдётся храбрец, способный устоять против чудовищного влияния этих врат в преисподнюю, то он сможет завладеть бесценным сокровищем. Я имею в виду как раз знания — огромная сокровищница знаний, которую и вообразить невозможно. А вместе с ними тот смельчак получит силу, меняющую мир!

Финвольд посмотрел на пеладана, ничего не сказав в ответ.

— Но какая польза от знаний взятых, а не нажитых? — настойчиво спросил Лесовик. Потом колдун повернулся к жрецу. — Ты хочешь постичь суть колдовства торка, взяв лишь то, что тебе нужно, отринув традиции. Разве так можно? Ваше чародейство выученное, вы — первое поколение. Моё колдовство — часть традиций, передаваемых из уст в уста многие века. Я рос торкой, мои чары — такая же часть меня, как руки, ноги и голова, они столь же естественны и каждодневны, как поглощение пищи. А не какое-то дополнительное искусство.

— Мы свободно и с радостью делимся нашими знаниями с тем, кто жаждет, — начал оправдываться Финвольд. — Не держа ничего в секрете.

— Книги, заученные наизусть заклинания и прочая поверхностная чушь — всё это обрывки ненужных нам знаний, отброшенных ради истинного пути, которого вы не в силах понять, — попытался объяснить колдун. — А знаешь, почему? Потому что на самом деле вы ищете не знания, а силу, чтобы с её помощью достичь желаемого. И чаще всего подобная сила таит в себе зло. Знай, Финвольд: невозможно творить злые чары, в итоге не навредив себе. Вот почему нам и чародеям, вроде тебя, не по пути.