Англичанка - Дэниел Силва

— Мне было бы гораздо спокойней, если бы мы вывезли его в другую страну.

— Куда, Эли? В Украину? Беларусь? Или нет, как насчет Казахстана?

— Вообще-то, я думал о Монголии.

— Там скверно кормят.

— Отвратительно, — согласился Лавон, — но там хотя бы не Россия.

В конце улицы они свернули налево и стали подниматься вверх по улице Лубянке.

— Думаешь, до нас этим никто прежде не занимался? — спросил Лавон.

— Этим — это чем?

— Похищением кэгэбэшника в пределах России.

— КГБ больше нет, Эли. КГБ остался в прошлом.

— Никуда он не делся, просто называется теперь ФСБ. И сидит вон в том здании, прямо по курсу. Комитетчики здорово огорчатся, обнаружив, что один из их братьев пропал.

— Возьмем его чисто — они даже рыпнуться не успеют.

— Если возьмем его чисто, — поправил Габриеля Лавон.

Габриель не ответил.

— Сделай одолжение, Габриель: если шанса сегодня не представится, то не рвись в бой. — Помолчав, Лавон добавил: — Не хотелось бы упустить возможность поработать на такого шефа, как ты.

На вершине холма Лавон остановился и взглянул на огромную желтую крепость по ту сторону площади.

— Как думаешь, зачем они ее сохранили? — на полном серьезе спросил он. — Почему не снесли и не поставили памятник жертвам репрессий?

— По той же причине, по которой кости Сталина все еще в могиле у Кремлевской стены.

Выдержав небольшую паузу, Лавон произнес:

— Я это место ненавижу и в то же время горячо люблю. Может, я дурак?

— Не исключено, — ответил Габриель. — Однако это лишь мое мнение.

— И все же было бы лучше вывезти Жирова из России.

— Я бы тоже не прочь, Эли. Однако не выйдет.

— А до Монголии далеко?

— На машине пилить и пилить. К тому же там кормят скверно.

Пять минут спустя, когда Габриель вошел в перегретый вестибюль «Метрополя», Йосси Гавиш покинул свой номер на четвертом этаже «Ритц-Карлтона», одетый, как банкир, — в серый костюм и серебристый галстук. В левой руке он сжимал золотую плашку с именем «АЛЕКСАНДР» — личину студента исторического факультета Йосси выбрал себе сам, — а в правой нес глянцевый подарочный пакет с логотипом отеля. Бумажный пакет был тяжелее, чем выглядел со стороны: все потому, что Йосси положил в него девятимиллиметровый «макаров», приобретенный на местном черном рынке агентами Конторы. Три дня пистолет дожидался своего часа под матрасом кровати в номере. Само собой, Йосси торопился избавиться от оружия.

Убедившись, что в коридоре никого, Йосси прикрепил плашку с именем себе на лацкан пиджака и направился к номеру 421. Слышно было, как внутри мужским голосом довольно прилично напевают «Пенни-Лейн». Йосси, словно завзятый консьерж, дважды — учтиво, но уверенно — постучался. Когда ему не открыли, он постучался еще, уже настойчивей. На сей раз ему открыли — мужчина в белом махровом халате, высокий, накачанный, распаренный после ванны.

— Я занят, — резко ответил он.

— Простите, что отвлекаю, мистер Эйвдон, — ответил Йосси с неразличимым акцентом. — Администрация хотела бы выразить свое уважение и вручить вам небольшой презент.

— Нет уж, благодарю. Так и передайте.

— Администрация будет разочарована.

— Это ведь не икра? Видеть ее не могу.

— Простите, мне не сказали, что внутри.

Распаренный мужчина в белом халате выхватил подарок из рук Йосси и захлопнул дверь прямо у него перед носом. Продолжая улыбаться, подложный менеджер отеля развернулся и, сняв с лацкана плашку, поспешил к себе в номер. Там быстро переоделся в джинсы и толстый шерстяной свитер. У изножья кровати стоял чемодан; если все пройдет по плану, через несколько часов курьер из местного отделения заберет его и уничтожит содержимое. Костюм банкира Йосси сунул в боковой карман чемодана и застегнул его на «молнию». Потом протер платком все, к чему прикасался, надеясь, что больше ни к чему прикасаться здесь не придется.

В вестибюле он заметил Дину — та недоверчиво листала англоязычный выпуск местной газеты. Йосси прошел мимо, как будто они не были знакомы. Снаружи у тротуара ждал «рейндж-ровер»; из выхлопной трубы в морозный воздух вырывались клубы дыма. За рулем сидел Кристофер Келлер. Не успел Йосси закрыть за собой дверцу салона, как Англичанин уже выехал на переполненную машинами Тверскую. Прямо перед ними маячила Угловая Арсенальная башня Кремля; красная звезда на ее верхушке горела предупредительным знаком. Келлер насвистывал нечто невнятное.

— Дорогу знаете? — спросил Йосси.

— На Охотном Ряду свернуть налево, на Большой Дмитровке — налево, и еще раз налево на Бульварном кольце.

— Долго жили в Москве?

— Вообще тут не был ни разу.

— Можете хотя бы притвориться, что нервничаете?

— А чего мне нервничать?

— Нам предстоит похитить агента КГБ, посреди Москвы.

Келлер улыбнулся и сделал первый поворот налево.

— Это как два пальца об асфальт.

У Келлера и Йосси на то, чтобы добраться до точки на Бульварном кольце, ушла добрая часть двадцатиминутного интервала. Йосси отправил Габриелю зашифрованное сообщение, которое Габриель тут же перенаправил на бульвар Царя Саула. Там, в оперативном центре, оно высветилось на экране состояния операции. Сидя на своем обычном месте, в кресле, Узи Навот смотрел на экран с прямой трансляцией из вестибюля «Ритца», благо у Дины в сумочке имелся скрытый миниатюрный передатчик. В Москве было 19:36, в Тель-Авиве — 6:36. В 6:38 зазвонил телефон. Шеф степенно поднес трубку к уху и буркнул в микрофон фразу, в которой с трудом угадывалось его имя. На том конце провода заговорила Орит, его секретарь; в Конторе ее наградили позывным «Железный купол»,[15] а все потому, что она обладала неподражаемой способностью предупреждать и пресекать просьбы даже о коротенькой встрече с шефом.

— Ну уж нет, — сказал Навот. — Ни за что.

— Уходить он не собирается.

Навот тяжело вздохнул.

— Ладно, — произнес он. — Впусти его, если по-другому никак.

Навот снова перевел взгляд на изображение из вестибюля отеля. Минуты две спустя за спиной у шефа открылась и затворилась дверь. Уголком глаза шеф заметил, как рука в печеночных бляшках положила на стол две пачки турецких сигарет и старую зажигалку «зиппо». Чиркнуло кремниевое колесико, вспыхнул крохотный огонек, и экран скрылся за облаком дыма.

— Я же вроде перекрыл тебе все доступы, — тихо заметил Навот, не оборачиваясь.

— Ну, перекрыл, — согласился Шамрон.

— Как же ты проник в здание?

— Подкоп прорыл.

Шамрон покрутил в руках зажигалку. Два оборота вправо, два — влево.

— Наглости тебе не занимать, — произнес Навот.

— Сейчас не время, Узи, и место не то.

— Сам знаю, но наглости тебе все равно не занимать.

Два оборота вправо, два — влево…

— Нельзя ли сделать погромче сигнал с «жучка» в сотовом Михаила? — спросил Шамрон. — Слух у меня уже совсем не тот.

— Не только слух.

Навот поймал взгляд одного из техников и жестом велел прибавить звук.

— Что это он там напевает? — спросил Шамрон.

— Да какая разница?

— Отвечай на мой вопрос, Узи.

— «Пенни-Лейн».

— «Битлы»?

— Они самые.

— Как думаешь, почему он напевает именно эту песню?

— Нравится она ему, наверное.

— Наверное.

Навот взглянул на часы: 19:42 в Москве, 6:42 в Тель-Авиве. Шамрон затушил окурок и тут же достал вторую сигарету.

Два оборота вправо, два — влево…

Покидая номер, одетый для ужина Михаил по-прежнему напевал «Пенни-Лейн». Пакет с подарком он нес в правой руке, а когда вышел из туалета в вестибюле, пакета уже не было. В оперативном центре Михаила заметили только в 19:51 по Москве, когда он, направляясь к выходу из отеля, попал в фокус камеры Дины. Снаружи его ждал Геннадий Лазарев — он размахивал руками, будто привлекая внимание спасателей на вертолете. Обняв Михаила за плечи, Лазарев увлек его на заднее сиденье лимузина «майбах».

— Хорошо отдохнули? — поинтересовался волгатековец, когда машина плавно отъехала от тротуара. — Этим вечером вы познаете на вкус, что есть Россия.

50

Ресторан «Кафе Пушкинъ», Москва

После, когда группа приводила в порядок файлы и писала рапорты, ее члены горячо спорили о том, что же на самом деле хотел сказать Геннадий Лазарев. Одни утверждали, что это было просто невинное обещание, другие — что откровенное предупреждение, которое Габриель — как будущий шеф — должен был распознать. Спор, как обычно, уладил Шамрон: мол, нечего цепляться к словам Лазарева, судьба Михаила решилась, едва он сел в «майбах».

Обстановка в известном московском ресторане «Кафе Пушкинъ» была как нельзя привлекательной и уютной, особенно декабрьским вечером, когда холодный ветер гонит по улицам города снежные хлопья. Ресторан располагался на углу Тверской и Бульварного кольца, в величавом доме восемнадцатого века, как будто привезенном сюда из Италии эпохи Возрождения. За красивыми стекленными дверьми виднелась шестиполосная дорога, за ней — небольшая площадь, на которой наполеоновские солдаты когда-то жгли липы, только бы согреться. По гравийным пешеходным дорожкам спешили домой москвичи, а некоторые мамаши, прогуливаясь и болтая друг с другом, следили, как их закутанные в теплые одежды дети резвятся на заснеженных лужайках. В их ряды затесались и Мордехай с Римоной: Мордехай следил за входом в ресторан, Римона — за детьми. Келлер и Йосси нашли место, где остановиться, в пятидесяти ярдах от ресторана. В пятидесяти ярдах от него — но уже в другую сторону — припарковались Яаков и Одед.