По предварительному сговору - Сергей Николаевич Подило

– Если ты так и дальше ходить будешь, все ноги переломаешь или шею свернешь. Что преступление раскрыл – молодец. Только почему Головина нет резолюции? Ты ему докладывал? Пойдем в кабинет, посмотрим на твоего «Потрошителя». Кто с ним остался?

Василий как- то сразу потускнел и поплелся следом наверх.

– Анатолий с ним сидит, беседует. А Головин, с утра, на коллегии. Я думал дежурному сначала сообщить. Пусть звонит в прокуратуру, опергруппу собирает. Закрепить показания надо. А уж потом явку зарегистрируем…

В кабинете, на половинке стула, сгорбатившись, сидел мужчина, лет пятидесяти. Кирилла немного смутил его внешний вид. Не смотря на пришедшую, в конце концов, весну и теплую погоду, на нем было новое серое кашемировое пальто, темные, хорошо отглаженные брюки, почищенные до блеска ботинки на толстой подошве. На шее элегантно повязан цветной мохеровый шарф. В руках он нервно мял фасонистую фетровую шляпу. На вид, доподлинный интеллигент. Даже легкого запаха перегара не чувствуется. Вот только, давно не стриженая голова, закрывающие уши черные с проседью космы, и небритые несколько дней щеки, выбивалась из общей картины.

Кирилл, усевшись за свой стол, полистал паспорт, уже внимательно прочитал объяснение. Действительно, совершенно банальное бытовое преступление.

– Семен Федорович, здравствуйте. Я капитан Старков, Кирилл Сергеевич. Прошу прощения, что в очередной раз заставляем вас повторять показания, но мне хотелось вновь их услышать их, чтоб задать несколько уточняющих вопросов. Если вам не трудно, конечно.

Мужчина закивал, соглашаясь, в очередной раз начал свое длительное повествование…

… Жизнь Семена Федоровича Ярового, в прошлом учителя русского языка и литературы, преподавателя колледжа, дала трещину несколько лет назад. После ряда беспощадных реформ в сфере образования, учебное заведение, где ему довелось трудиться, больше двадцати с лишним лет, было первоначально преобразовано, а впоследствии и совсем закрыто. Найти свое русло в судьбе и перспективы дальнейшего существования растворились как пустынный мираж. Приняв несколько безуспешных попыток найти работу, Семен Федорович впал в депрессию и сутками просиживал дома.

– Вы меня правильно поймите. Я пытаюсь найти работу. Каждый день это обещаю Машеньке, моей жене. Но меня нигде, ни хотят принимать. Даже сторожем или хоть на худой конец, грузчиком. Я каждое утро просматриваю объявления в газете, прихожу вовремя на собеседования. Но, увы, все безрезультатно, – с печалью в голосе тихо рассказывал он. – Все бы наладилось, у нас с Машенькой, если б в нашу жизнь не вмешивалась Антонина Ивановна.

Оказывается, в позапрошлом году к ним на постоянное жительство переехала его теща. Отношения с Антониной Ивановной у них сразу не заладились, из-за ее сварливого характера.

– Все ей не так и не этак. То посуду не чисто помыл, то мусор не вовремя вынес. И каждый день меня пилит, почему я не устроюсь на работу. А я, что могу поделать, если меня нигде не берут. А я ведь по дому все стараюсь жене помогать. И постирать и кушать приготовить. Машенька у меня с утра до вечера на работе. Он врачом в больнице трудится. Вот и сегодня… Утром, когда жена ушла на работу, а вечно недовольная теща отправилась по рынкам и магазинам, решил приготовить себе завтрак. Пожарил яичницу, из двух яиц с луком, сварил на плите остатки молотого кофе. Один, в тишине. Не время вернулась Антонина Ивановна. «Опять сидишь ни, чего не предпринимаешь. Сколько тебе говорила, найди себе работу. Только продукты переводишь, нахлебник. И что моя дочь в тебе нашла. Сколько раз ей говорила, найди себе путевого мужика. Вцепилась в этого недотепу». Ну, тут я и не вытерпел.

Голос Семена Федоровича содрогнулся, плечи задергались от всхлипываний.

– Даже не помню, как все произошло. Словно в тумане. От злости и обиды вскочил, схватил стоящий на подоконнике старый, массивный утюг и несколько раз, со всей мочи, нанес им удары по голове. Бил так сильно, что ручка от утюга отломилась. Когда пришел в себя, пытался тещу привести в чувство. Брызгал водой в лицо, делал искусственное дыхание. Когда переносил тело на диван, голова ее уже безжизненно болталась. Все было кончено. Осознав, что совершил преступление, немного поразмыслив, сначала предпринял попытку уничтожить улики и избавится от тела. Уходила, Антонина Ивановна, в магазин, когда его жена была еще дома. Прикинул, что возможно, как она вернулась домой, никто из соседей не видел. Действовал как во сне, не осознавая своих действий. Первым делом, вышел осторожно на улицу, осмотреться. Утюг, тщательно протер, завернул в пакет и выкинул в мусорный бак, в соседнем дворе. Вернувшись в квартиру, сначала перетащил труп в коридор, к входной двери. Убедившись, что в подъезде никого нет, подхватил тело под мышки и спустил его в подвал. Мы живем на первом этаже. Так, что я сильно не боялся. Все произошло за несколько минут. Подвал в доме большой, туда тело и бросил. Только когда волочил труп в подвал, с ее ноги слетел тапок. Это потом я понял, но возвращаться за ним не стал. В комнатах зачем-то полы подмел. А потом пришел страх и ужас от совершенного злодеяния. Ведь вы меня понимаете? Весь остаток жизни ловить себя на мысли и ощущать себя душегубцем, невмоготу.

Мужчина минуту помолчал.

– Я ведь не закоренелый уголовник. Это произошло в состоянии аффекта. Понимаете. Помутнения разума. Даже представить себе сейчас не могу, что меня толкнуло на этот грех. Поэтому неминуемость расплаты и неотвратимость наказания заставило прийти с раскаянием в милицию.

Кирилл тактично выслушал этого несчастного человека, лишь несколько раз задавая вопросы конкретизируя показания. Покрутил задумчиво карандаш в руках, приняв решение, обратился к своим сослуживцам:

– Василий. Беги вниз, докладывай дежурному по РОВД. Затем сразу выводишь Семена Федоровича с собой и на моем транспорте выезжаем на адрес. Ты, Анатолий, забираешь следователя с прокуратуры и эксперта и присоединяйся к нам. Только поторопись. Я попытаюсь связаться с Головиным и выхожу следом.

Весь путь от отдела милиции до своего дома, Семен Федорович, сидел в машине Кирилла Старкова, на заднем сиденье, рядом с Василием, который с важностью пытался предать себе сосредоточенное выражение лица. Он не проронил ни слова, обреченно смотря через боковое стекло. На мельтешащие мимо, стоящие в скверах деревья, готовые с радостью накинуть зеленый праздничный наряд. Протекающие солидные, серые приземистые здания, с кое-где открытыми настежь окнами, вдыхали первое весеннее тепло.

Завернули во двор, остановились у крашенного, бог знает когда, деревянного, низенького покошенного заборчика. Трехэтажный старый дом, скорее всего с тридцатых годов постройки, с вычурным облезлым фасадом и украшенный затейливой лепниной.