Сады Луны - Стив Эриксон

Она видела, как подобные спектакли разыгрывались в сотнях других городов. И неважно, каковы были прежние правители города, какова была местная знать, – одно слово империи, подкрепленное силой, повергало город в пучину тирании демонов. Таков финал человечности, горький урок, вынесенный ею из ее собственной роли, сыгранной во всех этих событиях.

Перед ее мысленным взором возникли лица Разрушителей Мостов, непонятным контрапунктом тому цинизму, что царил вокруг нее теперь. Вискиджак, человек, оказавшийся на краю (точнее, это край подступил к нему со всех сторон), где были крушение доверия, крах веры, – у него остался только его отряд, ничего не значащая более горстка людей. Но он держался, он сопротивлялся, сопротивлялся яростно. Она хотела бы думать, нет, она почти верит, что он победит в конце концов, он выживет и увидит свой мир свободным от оков империи.

Быстрый Бен и Калам хотели снять бремя ответственности с плеч их сержанта. Так они воплощали свою любовь к нему, хотя они никогда не стали бы выражать ее подобными словами. Во всех остальных, за исключением Горечи, было то же чувство, доходящее до отчаяния детское желание освободить Вискиджака от всего того, что было возложено на него.

Она сочувствовала им больше, чем могла себе позволить: ее чувства давно были сожжены, а их прах развеян по ветру, маг не может позволить себе иметь чувства. Порванный Парус понимала всю опасность, но запретный плод казался ей сладким.

Другое дело – Горечь. Она старалась даже не думать об этой женщине.

Еще оставался Паран. Что делать с капитаном? В данный момент он был в комнате, сидел на кровати у нес за спиной и смазывал свой меч по имени Удача. Они уже не говорили так подолгу, как в тот день, когда она очнулась. Взаимное недоверие было по-прежнему сильно.

Возможно, их притягивала друг к другу тайна, нечто неясное. А взаимное притяжение было очевидным: даже сейчас она ощущала невидимую ниточку, связывающую их. Какие бы чувства не возникали между ними, они были опасны. Отчего и особенно привлекательны.

Порванный Парус вздохнула. Хохолок пропал этим утром, чем-то чрезвычайно взволнованный и воодушевленный. Кукла все равно не ответила бы на их вопросы, но волшебница подозревала, что Хохолок напал на какой-то след, ведущий прочь из Засеки, возможно, в Даруджистан.

Это было нерадостное предположение.

Она напряглась – опрокинулось подобие ловушки, которую она разместила под дверью. Порванный Парус повернулась к Парану.

– У нас гость.

Он поднялся, не выпуская из рук Удачу.

Волшебница провела над ним рукой.

– Теперь ты невидим, капитан. Никто не почувствует твоего присутствия. Только затаись и жди.

Она перешла в переднюю комнату, как раз в тот момент, когда раздался легкий стук в дверь.

Она открыла, перед ней стоял молодой моряк.

– В чем дело? – спросила она. Моряк поклонился.

– Верховный кулак Дуджск спрашивает, как ты себя чувствуешь, чародейка.

– Много лучше, – ответила она. – Очень любезно с его стороны. А теперь, если...

Моряк прервал ее.

– В случае того ответа, который я сейчас услышал, мне велено передать приглашение верховного кулака: волшебницу ожидают сегодня в главном здании на официальном обеде.

Порванный Парус выругалась про себя. Не стоило говорить правду. Но было слишком поздно. От подобных «приглашений» отказываться нельзя.

– Сообщите верховному кулаку, что я присоединюсь к обществу, – тут ее поразила внезапная мысль. – Могу я узнать, кто еще приглашен?

– Верховный маг Тайскренн, связной по имени Молодой Тук и адъюнкт Лорн.

– Адъюнкт Лорн здесь?

– Да, прибыла сегодня утром.

«О, Дыхание Худа!»

– Передайте мой ответ, – проговорила волшебница, борясь с подступающей волной липкого страха. Она закрыла дверь и прислушалась к отзвуку удаляющихся шагов.

– Что там? – спросил Паран, когда она вернулась. Она обернулась к нему.

– Положи меч, капитан, – она подошла к шкафу и принялась выдвигать ящики. – Меня ждут к обеду, – объяснила она.

– Официальный обед?

Порванный Парус безучастно кивнула.

– Еще и с адъюнктом Лорн, будто бы одного Тайскренна им мало.

– Так она таки приехала, – пробормотал капитан.

Порванный Парус замерла. Затем она медленно повернулась к нему.

– Ты ждал этого, да?

Капитан вздрогнул и испуганно поглядел на нее. Она поняла, что его слова не предназначались для ее ушей.

– Проклятье! – зашипела она, – так ты работаешь на нее!

Ответ капитана был очевиден – он отвернулся. Парус поглядела ему вслед, когда он выходил в спальную. В голове женщины был сумбур. Так вот она, угроза. Значит, Быстрый Бен был прав. Тот план привел бы отряд к гибели. Вопрос, имеется и угроза ее жизни? Она чувствовала, что близка к какому-то решению. Она не совсем понимала, что это за решение, но лавина ее мыслей постепенно обретала направление движения.

С седьмым ударом башенных часов Молодой Тук вошел в казармы империи.

Он показал очередному мрачному стражу свое приглашение и проследовал по главному коридору в столовую. У Тука посасывало под ложечкой от дурного предчувствия. Он знал, что адъюнкт выше всяких подозрений, но и она могла быть непредсказуема и себе на уме, как и остальные. За дверями, к которым он сейчас приближался, могла оказаться ловушка, он мог обнаружить там толпу, жаждущую его крови.

Тук поразмыслил, может ли оказаться неузнанным при такой-то ране, потом он мрачно решил, что никто не сможет такого сделать. Его шрам легко узнавался в толпе воинов, хотя и многие из них тоже были ранены. Его немногие друзья были признательны судьбе уже за то, что просто остались живы.

В Семи Городах бытовало поверье, что утерявший один глаз обретает внутреннее зрение. За последние полмесяца ему об этом напоминали раз десять. Но он не получил этого дара взамен утерянного глаза. Перед его мысленным взором изредка вспыхивал какой-то свет, но он подозревал, что это было просто последнее, что видел его потерянный глаз, – пожар.

И теперь он в таком виде предстанет перед блистательной компанией самых значительных людей империи (только разве что императрицы там не будет). Внезапно Тук застыдился своего ранения, – он будет сидеть там словно памятник ужасам войны – замер у самой двери.

Может, его затем и пригласили? Он замялся, потом пожал плечами и вошел.

Дуджек, Тайскренн и адъюнкт разом обернулись к нему. Молодой Тук поклонился.

– Спасибо, что ты пришел, – обратилась к нему Лорн. Она вместе с мужчинами стояла у самого большого из трех каминов, у стены, что была напротив двери. – Присоединяйся к нам. Мы ждем еще одного гостя.

Тук подошел к ним, испытывая признательность к Дуджеку за его усмешку. Верховный кулак поставил на каминную полку свой хрустальный кубок и рассеянно поскоблил то место, где когда-то была его левая рука.

– Бьюсь об заклад, что ты чуть не спятил от этого занятия, – сказал он, и его усмешка стала еще шире.

– Да, я ведь мог чесаться и обеими руками, – ответил Тук.

Дуджек засмеялся.

– Вина?

– С удовольствием, – он заметил, что Лорн оценила, как он принял бокал из рук Дуджека. Беря графин с вином с ближайшего столика, он скосился на верховного мага, но тот упорно глядел на ревущий в камине огонь, стоя у Лорн за спиной.

– Твоя лошадь поправилась? – спросила Лорн. Тук кивнул, наполняя свой бокал.

– Да, я заходил ее проведать, когда в последний раз делал стойки на руках.

Лорн неуверенно улыбнулась, не зная, разыгрывают ее или нет.

– Я рассказала о твоем участии в моем спасении, Молодой Тук, о том, как ты четырьмя стрелами уложил четырех баргастов.

Он коротко взглянул на нее.

– Я сам не знал, что у меня осталось столько стрел, – ответил он. Он потягивал вино, борясь с отчаянным желанием почесать рану.

Дуджек фыркнул.

– У твоего отца тоже была привычка изумлять окружающих. Как мне не хватает его.

– Мне тоже, – отозвался Тук, опуская глаза.

Неловкое молчание, повисшее после этих слов, было прервано прибытием последнего гостя. Тук обернулся вместе с остальными на звук открывающейся двери. Он уставился на женщину, появившуюся на пороге, и вздрогнул. Порванный Парус? Он ни разу не видел ее в чем-нибудь кроме, как в походной одежде, и сейчас был поражен. Бог мой, да она очень даже ничего, особенно если вам нравятся крупные женщины. Он почти заулыбался.

Лорн едва не задохнулась от волнения, когда увидела Порванный Парус, затем заговорила:

– Мы встречались уже, хотя я сомневаюсь, что вы помните.

Порванный Парус кивнула.

– Возможно, я вспомню вас, – вежливо ответила она.

– Вряд ли. Мне тогда было одиннадцать.

– Значит, вы ошибаетесь. Я редко попадаю в общество детей.

– Они подожгли Мышиный Квартал через неделю после того, как вы побывали там, – все в комнате напряглись, так заметна была в голосе Лорн сдерживаемая ярость. – Те, кто выжил, укрылись в Обманном Замке. В этом проклятом месте погибли мои родители и брат.