Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

– Великая река течет из гор к холодному морю. И Великая река течет между миром людей и миром старых богов. Человеческими руками не выстроить дороги к стране духов. Духи разгневались. Духи покарали людскую гордость.

Когда Илья Павлович отворил дверь, я не без удивления понял, что проговорил с горничной более двух часов. Под недоуменным взглядом денщика девушка вскочила, принялась поспешно убирать со стола.

– Илья Павлович, позвольте одолжить ваш кошель?

Тот, не изменяя выражения лица и никак не комментируя происходящее, протянул требуемое. Я щедрой рукой выгреб все наличные деньги и сунул их горничной. От души поблагодарив, выставил Аяану за дверь.

– Ну?

Илья Павлович, хмыкнув, поставил на освобожденный стол кофр. Внутри, тщательно обернутые в войлок, лежали снятые с обрушенных опор датчики. Остаток утра ушел на то, чтобы скрупулезно, не позволяя себе торопиться, снять собранные за двое суток показания. Я занес в расчерченную в журнале таблицу последнюю цифру. Мрачно обозрел расстилающуюся перед мысленным взглядом аномалию. Затем убил еще несколько часов, чтобы составить графики и зарисовать, в меру своих художественных возможностей, энергетические кривые.

Ментальный транс, вопреки обыкновению, отдавался в висках не эстетическим удовлетворением от правильно решенной задачи, а упрямой тупой болью. Полученные данные были невозможны. Ответы, из них выводимые, – невероятны. И, да, я в курсе, что если отбросить все неверные решения, то оставшееся, сколь бы невероятным оно ни было, и будет правильным. Но во имя Разума и Просвещения! Всему должен быть предел! Обязаны существовать какие-то… не знаю, границы невероятности. Потому что – ну не может ведь быть. Никак. Совсем.

Однако есть. Реальность, данная нам, так сказать, в ощущениях. В раскрошенном камне, в смятой арматуре, в потраченных казенных миллионах.

И что теперь прикажете с этой реальностью делать?

За окном клубилась сумрачная мгла. Крайний Север. Начало лета. Здесь и сейчас это называют ночью.

Ильи Павловича не было – не без труда заставив меня проглотить ужин, он с чувством выполненного долга отправился спасть. Как неудачно. В кои-то веки мне могло пригодиться его мнение. Отставник обладал именно теми качествами, которых не хватало мне: практичностью, чутьем на опасность и огромным опытом по части взаимодействия с непредсказуемым родом человеческим. Может, разбудить?

Я со стоном выбрался из кресла и принялся, сильно прихрамывая, ходить по комнате. Зачем-то зажег старую керосиновую лампу – пламя бросало на стены причудливо танцующие отблески. Пол скрипел.

Вопреки распространенному мнению о менталистах, мы, вообще-то, в курсе собственных «слепых пятен». Более того, построив несколько несложных логических цепочек, несложно было проследить истоки своих особенностей. Частично дело было во врожденных качествах – для обучения отбирали детей, демонстрировавших определенные склонности. Ну и, конечно, само… обучение.

Методики и принципы воспитания менталистов были разработаны жрецами Древнего Египта. И вместе с этими жрецами тысячелетия назад канули в Лету. Заново открыл древние секреты некий амбициозный завоеватель во время своего знаменитого Египетского похода. Правда, по-настоящему использовать их смогли уже его враги, и значительно позже.

С тех пор человечество довольно далеко продвинулось в понимании возможностей дарованного нам Разума, однако основные методы обучения оставались неизменны со времен фараонов. Магические настойки, ритуалы, введение в трансовые состояния. Крокодилами нас на экзаменах не травили в силу технических причин – в любезном отечестве отсутствовали крокодилы. А вот решать геометрические задачки, сидя в постепенно затапливаемом каменном мешке и зная, что единственная возможность выбраться – найти и собрать из реек верный ответ, – это да, это приходилось. Регулярно.

Результатом обучения становился инженер, способный думать, как прирожденный воин способен сражаться – инстинктивно, стремительно и безошибочно. Правда, обратной стороной процесса было то, что некоторые слои психики, которые обычные люди в себе либо не замечают, либо считают само собой разумеющимся, оказывались перекошены. Инстинкт самосохранения, например. Или социальные навыки.

Менталист может в уме рассчитать время и траекторию движения небесных тел– но он не способен вовремя поесть или хотя бы осознать такую потребность, пока не свалится в голодном обмороке. Менталист за пару минут выполнит технический проект, над которым команда математиков сидела бы неделями, – но задание «считать вот это» ему, скорее всего, даст кто-то со стороны. Металист – это такой возведенный в абсолют инженер, что гениально решает задачи, которые перед ним ставят старшие жрецы. Ну или кто там за них выступает в наш век пара и Просвещения.

Самостоятельно понять, какие именно задачи надо решать, а какие – лучше оставить в стороне, менталист… Нет, в принципе, может. Если ему придет в голову вообще над этим задуматься.

И, возвращаясь к решению, которое касается одного конкретно взятого моста. Может, стоит его «потерять»? Сделать вид, что не разобрался? Уж больно последствия вырисовываются… социальные. И просчитать их с хоть какой-то степенью достоверности у меня не получалось.

Мечущиеся по кругу мысли прервал тихий стук в дверь. Я бросил короткий взгляд в сторону окна. Утро? Ну, солнце, по крайней мере, встало.

– Входите.

Заглянула Аяана.

– Барин, к вам большой гость. Хозяин стройки, господин Волынский. Пригласить?

Плечи девушки были напряжены, из взгляда исчез запомнившийся мне по первой встрече смех. А ведь она действительно умна, эта черноглазая туземная дева. И в столь интересном доме у столь примечательной хозяйки она оказалась не случайно.

Народ Аяаны за тысячи лет путешествий вдоль Великой реки накопил немало мудрых преданий. Какова вероятность, что к ним прислушаются губернские власти? Пожалуй, раза в два выше, чем на благосклонное внимание со стороны императорского двора. Ноль, умноженный на два, равняется нулю. Такая вот занимательная арифметика.

– Барин?

– Попроси господина Волынского подняться.

– Слушаюсь, барин.

Руководитель строительства в несусветную рань был бодр, выбрит и затянут в безупречный парадный мундир. Заскочил ко мне по дороге к более высокому начальству. Что ж. Так даже лучше.

Я принялся перебирать сваленные на столе чертежи, ища нужные.

– Доброе утро, Нестор Вольгович. Как ваша нога?

– Что? – Я с недоумением посмотрел на ноющую и дергающую жаром конечность. – Болит. Вот, возьмите вот эту папку. И этот чертеж. Помогите свернуть. – И, несколько запоздало: – Вам тоже доброго утра.