Австро-Венгрия: судьба империи - Ярослав Шимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мечеть Хусрев-бега. Гравюра на дереве Рудольфа Бернта. 1900 год.
Вена и Будапешт, уважая соглашение с Константинополем, на исламские свободы боснийцев не посягали. Один из австро-венгерских чиновников в Боснии, барон Рудольф Кучера, остроумно сформулировал суть имперской религиозной политики в Боснии: “Мы одинаково фанатичны для всех трех культов”. Колониальная администрация, впрочем, отдавала предпочтение католицизму, надеясь, что хорваты сыграют в многоконфессиональном обществе интегрирующую роль. Это сказалось даже на городской топографии. Новая власть ограничила пределы разраставшейся Башчаршии. Южную сторону квартала ремесленников и торговцев очерчивала облагороженная Миляцка. Впоследствии эта набережная была названа по имени австро-венгерского наместника барона Иоганна фон Аппеля, который в 1906 году скончался на своем трудовом посту в возрасте восьмидесяти лет, верой и правдой прослужив императору в сараевском далеке почти четверть века. На восточной оконечности Башчаршии как раз и построили здание вечницы, на западной – возвели солидный католический собор Святого Сердца Христова в неоготическом стиле. Хорват Иосип Ванцаш в последние годы XIX столетия спроектировал этот храм по примеру собора Богоматери в Дижоне, за что получил Рыцарский крест. Через несколько лет на другом берегу реки, в районе Бистрик, тот же Ванцаш, отличавшийся завидной творческой плодовитостью (за три десятилетия работы в Боснии он реализовал более двухсот проектов – от дворцов, жилых домов и школ до отелей, казарм, почты, кладбища, банка, да еще целых семьдесят церквей), воздвиг храм Святого Антония Падуанского при францисканском монастыре.
К той поре главные православные объекты культа в Сараеве уже давно были построены. Старая церковь Святых Архангелов Михаила и Гавриила в Вароше многократно перепланировалась, в последний раз – в начале XVIII века. Другой важный православный храм, собор Пресвятой Богоматери, построил еще при турках, но в стиле барокко с элементами византийской архитектуры Андрия Дамьянов. Синагогу Ашкенази (сейчас – единственный действующий иудаистский храм) возвели в 1902 году по эскизам Карела Паржика. Старую еврейскую молельню, которая и при султане, и при императоре регулярно горела, в 1909 году после очередного несчастья основательно обновили: заменили крышу, провели электричество. В этом помещении расположен теперь Еврейский музей.
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
ИОСИП БРОЗ ТИТО,
солдат и вождь
Будущий создатель социалистической Югославии Иосип Броз (1892–1980), позднее получивший партийное прозвище Тито, родился в селе Кумровац на северо-западе от Загреба (Аграма) в многодетной словенско-хорватской семье кузнеца. Учился в школе механиков в городе Сисаке. В 1910 году получил место слесаря в Загребе. В том же году вступил в Социал-демократическую партию Хорватии и Славонии. Работал на фабрике металлоизделий в словенском городе Камник, на заводе Škoda в чешском городе Пльзень, на автомобильном заводе Daimler в Вене. В 1913 году призван на армейскую службу. Окончил школу младшего офицерского состава. Завоевал серебряную медаль на чемпионате императорской и королевской армии по фехтованию. Воевал в Западной Сербии. С января 1915 года командовал взводом на Русском фронте. “За доблесть и инициативу в разведке местности и захвате пленных” представлен к медали. Весной 1915 года в Галиции получил тяжелое ранение от удара черкесской пики и попал в плен. Лечился в госпитале под Казанью, работал на мельнице в Саратовской губернии, затем переведен в город Кунгур надзирателем в трудовой лагерь для военнопленных. Летом 1917 года бежал, был схвачен и отправлен обратно за Урал. Вступил в Интернациональную красногвардейскую бригаду. Летом 1918 года эту бригаду разбили союзники “белых”, бойцы Чехословацкого легиона. Тито снова бежал и работал механиком на паровой мельнице в селе под Омском. В 1919 году женился на четырнадцатилетней русской девушке Пелагее Белоусовой. В 1920 году вместе с женой вернулся на родину. В Загребе вступил в Коммунистическую партию. Впереди у Тито были подполье при королевской власти, война с немцами, их хорватскими пособниками – усташами и сербскими националистами – четниками, установление коммунистической власти в Югославии, ссора со Сталиным и многолетнее президентство в СФРЮ.
Мусульманские святыни Сараева тоже не остались без австро-венгерского внимания. Имперские архитекторы возвели, взамен обветшавшего старого, здание Исламской общины. На площади у Башчаршии вновь появился себиль, фонтан для путников, построенный со всем пиететом к османским традициям. Главная сараевская мечеть Гази Хусрев-бега возведена еще в 1530–1531 годах. Гази Хусрев, рожденный в Греции сын султанской дочери и боснийского торговца, просидевший наместником в Сараеве три десятилетия и рядом со “своей” мечетью похороненный, был видным полководцем: разбил армии венгров и венецианцев, железной рукой подавлял крестьянские восстания. Комплекс Хусрев-беговой мечети сгорел при взятии города войсками Евгения Савойского, был поднят из пепла через три четверти века, но при установлении императорской власти опять пострадал и снова был восстановлен в 1886 году. Сараевские муэдзины до сих пор созывают правоверных на предвечерний намаз в эту мечеть, только теперь часы молитвы возглашаются в записи, а под зеленым флагом ислама на минарете видны репродукторы. Но все остальное – без лукавства.
Австро-Венгрия, как могла, противодействовала идеологии объединения южных славян и пестовала теорию “боснийской идентичности”. Особенно старательно продвигал эту теорию императорский министр финансов венгр Беньямин Каллаи, надзиравший за Боснией и Герцеговиной с 1882 по 1903 год. Министр Каллаи, историк-славист по первой профессии, автор книг “История Сербии” и “Восточная политика России”, обрел союзника в лице сараевского интеллектуала Мехмед-бега Капетановича, который в 1891 году приступил к изданию газеты Bošnjak, “Босниец”. К тому времени разработали грамматику боснийского языка на латинице и кириллице. Но губительный для габсбургской монархии процесс национальной идентификации, как показало развитие событий, протекал и на южнославянских землях быстрее тех преобразований, которые предначертала образцовой колонии императорская рука.
Сразу после сараевского убийства венгерский репортер Арпад Пастор указывал на то, как густо переплелись в Боснии народы, религии и традиции: “Напялить на все это великое множество воспитаний, чувств, традиций, мироощущений единую униформу и администрацию невозможно. Никакая администрация и никакая армия не способны на это”. Свои неполные австро-венгерские полвека Босния теперь вспоминает скорее с добродушной благодарностью, чем с неприязнью или безразличием. Но Габсбурги, принесшие на Балканы и европейский лоск, и дворцы, и банки, и даже электрический трамвай, так и остались для боснийцев чужими, не успев как следует закрепиться в общественном сознании и коллективной памяти. Даже для образованных горожан австро-венгерская власть оказалась еще более далекой, чем турецкая. Снова процитируем наблюдательного француза Шарля Диля: “Австрийские администраторы могут сколько угодно говорить о том, что хотят держать в вате своих подданных, что их занятие и постоянная забота – ломать себе голову над тем, как войти в сердце народа. Народ упорно закрывает перед ними свое сердце”. На “административном” немецком языке империи в Сараеве говорили единицы, мода на оперу и оперетту в мусульманском обществе что-то не прививалась. Как англичане и французы в своих заморских владениях, колониальная администрация в Боснии во многом старалась для самой себя: в Сараево, Мостар, Травник по частичке переносили уже привычные в Центральной Европе комфорт и культурные навыки. Для боснийских сербов и хорватов (не говоря уже о мусульманах) Вена, Будапешт оставались едва ли не инопланетной цивилизацией. Лощеные господа в щегольских мундирах с тонкими напомаженными усиками, их спутницы в изящных нарядах, с легкими зонтиками – что общего они имели с боснийскими горами, балканской землей и привольным небом?
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
МЕХМЕД-БЕГ КАПЕТАНОВИЧ,
интеллектуал
Мехмед-бег Капетанович Любушак (1835–1902) родился в семье богатых землевладельцев на юго-западе Боснии. Получил исламское образование, говорил на нескольких восточных и европейских языках. В 1860-е годы совершил две продолжительные поездки по Западной Европе. Еще до габсбургской аннексии Боснии, будучи чиновником османской администрации, установил дружеские отношения с австро-венгерским консулом в Сараеве. Капетанович приветствовал власть Габсбургов в Боснии, о чем писал в том числе и на страницах ведущей венской газеты Neue Freie Presse. В 1879 году первым отдал своего сына Ризу в только что основанное в Сараеве немецкоязычное военное училище. В 1885 году пожалован титулом барона. В 1888 году издал под своей редакцией сборник народных боснийских сказаний и песен “Национальное достояние”, высоко оцененный в славянском мире; в переводе Капетановича вышел также обширный сборник персидских, турецких и арабских пословиц и поговорок “Восточное достояние”. Собирал народные предания и сказки, писал рассказы для детей. В публицистических статьях – прежде всего в газете Bošnjak – Капетанович отстаивал тезис о возможности сохранения боснийской идентичности в австро-венгерской государственной системе и ведущей роли в этом процессе исламской аристократии. Любопытно, что в то же время Капетанович не считал боснийских мусульман европейским народом. Дважды занимал пост градоначальника Сараева. Из общественной жизни удалился в 1898 году после парализовавшего его инсульта.