Австро-Венгрия: судьба империи - Ярослав Шимов

В ХХ веке история отвела Боснии и Герцеговине и ее столице Сараеву незавидную роль символа трагедии. Любой школьник знает, что именно в этом городе террорист Гаврило Принцип застрелил престолонаследника Франца Фердинанда. В знак беды Сараево вновь превратила в начале 1990-х годов продлившаяся 47 месяцев блокада города сербами. Теперь, через двадцать лет после этой войны, в боснийских книжных магазинах продаются сувенирные карты с надписью “Добро пожаловать в Сараево!”. Линия фронта, проходившая по жилым кварталам, помечена на плане красной чертой, за которой ощетинились стволы пушек и минометов. Местным жителям эта аллегория понятна: именно так, “Добро пожаловать в Сараево!”, назывался популярный в бывшей Югославии документальный фильм о ХIV зимних Олимпийских играх. Олимпиада с успехом прошла в Сараеве в феврале 1984 года. Получается, за весь XX век мир вспоминал о существовании боснийской столицы всего три раза: дважды – из-за войны, еще раз – из-за праздника.

Карта Сараева. 1905 год.

Иосип Броз Тито, автор югославского социалистического проекта, уже не увидел сараевского торжества дружбы народов, молодости и спорта: он скончался в мае 1980 года, когда подготовка к Играм была в разгаре. В Боснии и Герцеговине попытка коммунистов создать не знающее национальных преград южнославянское общество удалась в большей степени, чем в других республиках балканской федерации. Как ни странно, именно Тито отчасти успешно реализовал намерения Франца Иосифа. При “красном императоре” обруч пролетарского братства на полвека стянул Боснию воедино, несмотря на все этнические, религиозные и культурные противоречия. Именно в Боснии и Герцеговине разные народы, их верования, обычаи и традиции переплелись так причудливо, сосуществовали так тесно, смешивались так тщательно, что многие считали: титовское руководство выбрало Сараево столицей Олимпиады, дабы ускорить завершение небывалого социального эксперимента. Идеология титовской СФРЮ строилась на отрицании и императорского австро-венгерского, и королевского югославского опыта, однако на практике социалистическая федерация многое заимствовала из прошлого. Тито иногда не совсем в шутку называют “последним Габсбургом”. Маршал, в августе 1914 года начавший свой боевой путь старшиной 10-й роты 25-го хорватского пехотного полка 42-й дивизии императорской и королевской армии, судя по воспоминаниям биографов, к Австро-Венгрии относился по крайней мере без гнева и презрения, иначе не называл бы ее “хорошо устроенным государством”. Сравнения напрашиваются сами собой: титовская Югославия оказалась примерно такой же сложно устроенной многонациональной де-факто монархией, которая, как и Австро-Венгрия, не выдержала испытания новыми общественными условиями и не смогла победить демонов национализма. Сараево, оба раза оказавшееся на кромке этих политических разломов, уже не могло послужить художникам источником благостных аллегорий.

ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ

ГАВРИЛО ПРИНЦИП,

террорист

Гаврило Принцип (1894–1918) родился в многодетной сербской семье почтового служащего. Из-за бедности родителей жил в семье старшего брата в Аграме (Загребе), затем переехал в Сараево, где свел знакомство с активистами подпольной организации “Млада Босна”. В 1912 году Принципа исключили из торговой школы за участие в антиправительственной демонстрации. Юноша перебрался в Белград, намеревался добровольцем уйти на Первую балканскую войну, но не попал в армию из-за слабого здоровья. Примером для подражания Принцип считал сараевского студента Богдана Жераича, летом 1910 года совершившего покушение на тогдашнего наместника Боснии и Герцеговины генерала Марьяна Варешанина. Выпустив из револьвера пять пуль мимо цели, Жераич оставил последнюю для себя. Легенда гласит, что в ночь перед убийством Франца Фердинанда Принцип и его товарищи собрались на могиле Жераича и поклялись в верности своему делу. Сразу после успешного покушения Принцип принял яд (который вызвал только рвоту), а потом попытался застрелиться, но был схвачен прохожими и полицейскими и сильно избит. На допросах Принцип называл себя южнославянским националистом, боровшимся за объединение братских народов методами террора. Принципу еще не исполнилось 21 года (тогдашний возраст совершеннолетия), поэтому его приговорили не к смертной казни, а к двадцати годам заключения. В апреле 1918 года Принцип умер от туберкулеза, которым страдал с детства, в тюрьме Терезин на севере Богемии. В социалистическое время в школьных югославских учебниках писали о том, что на тюремном котелке ногтями Принцип нацарапал:

Правду говорил Жераич,Этот сербский сокол серый:“Кто хочет – живет, чтобы умереть,Кто хочет – умирает, чтобы жить”.

Перед смертью Принцип весил всего сорок килограммов. В 1920 году останки Принципа захоронили в Сараеве. В 2010-е годы в Белграде и в сербской части Боснии ему установлены памятники.

Сараево лежит в долине посередине цепи невысоких Динарских гор со славянскими названиями Яхорина, Белашница, Требевич, Романия. Речка Миляцка большую часть года соответствует своему названию, она мила и несерьезна. Миляцка – не Дунай и даже не Влтава, она не шире Яузы. Первый деревянный мост через эту речку почти пять веков назад соединил два главных в ту пору торговых квартала Сараева – Латинлук, где селились купцы-христиане, и Башчаршию, восточный город мастеров, в котором обитали кузнецы, гончары, чеканщики, плотники, портные и прочий ремесленный люд. Мост назвали Латинским. Как раз отсюда, от дугообразного гранитного парапета, выйдя из лавки деликатесов Морица Шиллера, юный хлипкий Гаврило Принцип и произвел 28 июня 1914 года наудачу (он признался на допросе: был в таком состоянии, что стрелял не целясь) злосчастные выстрелы в престолонаследника и его жену. София погибла случайно: метил Принцип не в нее, а в сопровождавшего знатную чету генерала-наместника Оскара Потиорека.

Памятного знака, отмечающего место, где стоял сербский террорист, – отлитых из белого металла отпечатков ступней – уже нет на тротуаре. О Гавриле Принципе у Латинского моста напоминает только небольшая табличка с сухой надписью: то-то случилось тогда-то. В югославские времена надпись была более эмоциональной: “С этого места 28 июня 1914 года Гаврило Принцип своими выстрелами выразил народный протест против тирании и вековую мечту наших народов о свободе”. Большую часть прошлого столетия мост носил имя Принципа. Давно закрыт находившийся по соседству со злосчастным Латинским мостом, в мрачном трехэтажном здании, музей воспитавшей стрелка тайной организации “Млада Босна”. Музей Гаврилы Принципа преобразован в музей габсбургской монархии. На “латинской” стороне Миляцки собираются, да никак не соберутся восстановить памятник убиенной австрийской чете, политически не популярной в Боснии ни в югославские королевские, ни в югославские титовские времена. Да и сейчас здесь нет однозначного отношения к имперскому прошлому: ведь эта территория была хотя и образцовой, но все же колонией.

Эрцгерцог Франц Фердинанд и София Гогенберг. Сараево. Фото 28 июня 1914 года.

Сараево превратил в город в середине ХV века турецкий военачальник Исабег Исхакович, устроивший на речном берегу ремесленный поселок для нужд своего гарнизона. Его “сарай”, двор султанского наместника, и дал название городу. Турки медленно, но верно осваивали древнее Боснийское королевство. В селениях на берегах Босны, Дрины, Неретвы, Уны росли мечети со стройными минаретами, крепости с неприступными стенами, постоялые дворы, где купеческие караваны имели право бесплатно останавливаться на трое суток, купола общественных бань, исламские школы и библиотеки, хранившие арабские и турецкие книги, высокие часовые башни.

Во второй половине XVII века население Сараева превысило восемьдесят тысяч человек (в Вене в ту пору было немногим более ста тысяч жителей). Административный центр Боснийского пашалыка стал важным оплотом военного и экономического влияния султана в Европе. Конец турецкому владычеству положили Габсбурги. В 1697 году, в ходе одной из многочисленных войн, Сараево без особого труда взяла армия Евгения Савойского. Город жестоко разграбили и безжалостно сожгли, мусульманское население было вырезано или разбежалось. Частичным оправданием для принца Евгения (по крайней мере, по меркам современной ему эпохи) может служить тот факт, что он отдал Сараево на разграбление после убийства турками австрийского генерала, посланного к ним для переговоров. Больше десяти тысяч христиан, католиков и православных, ушли тогда из Боснии и Косова вместе с покидавшей Балканы австрийской армией.