Крах тирана - Шапи Казиев

– На все воля господа, – развел руками Сен-Жермен.

– Ты сделаешь мне другой эликсир, – перешел к делу Риза. – Такой, чтобы не продлевал жизнь, а сокращал ее.

– То есть вы хотите от меня яда, мсье? – догадался Сен-Жермен. – Но таких отрав достаточно у придворных лекарей.

– Мне нужен такой, который никто не опознает, – продолжал Риза. – И такой, что будет слаще ширазского вина. И действовать он должен быстрее, чем наступает похмелье от вина на большом пиру.

– Возможно, я смогу исполнить вашу волю, – с поклоном ответил Сен-Жермен. – Однако средство это особенное, и прежде, чем оно начнет действовать, я должен знать смысл его применения.

– Это не твое дело, чародей, – резко ответил Риза.

– Но тогда вино останется вином, а похмелье быстро пройдет.

Риза задумался. Все это было загадочно и неясно, но француз, похоже, мог дать ему то, чего хотел Риза. И он ответил неопределенно:

– Даже бессмертные правители с годами могут лишиться разума, а это навлечет на державу непоправимые бедствия. Так не лучше ли избавиться от правителя, чтобы сохранить державу?

Теперь Сен-Жермену все стало окончательно ясно. Риза хочет избавиться от Надир-шаха. Тогда он сам станет шахом, а воевать с Россией не будет. Персия и без того процветает. А что до прожорливой армии, то ее можно распустить или одолжить другим государям, кому не терпится повоевать с соседом.

Такой оборот дела Сен-Жермена не устраивал. Ослабление России всегда было целью Франции, а ослабление Персии – желательным для турок – союзников французов. К тому же, если Персия понесет значительный урон, непременно восстанут завоеванные народы и племена, а Франция без особых хлопот, через море, приберет к рукам Индию, на которую уже зарятся англичане. Так что война Персии с Россией была Франции на руку.

– Что же ты молчишь? – торопил Риза.

– Я вспоминаю заклинание, которое усиливает действие средства, что вы желаете получить, – ответил чародей.

– А это средство, скоро ли оно будет сделано? – в нетерпении спрашивал Риза.

– Оно у меня с собой, – ответил Сен-Жермен, доставая из кармана небольшой пузырек. – Такие времена, господин, что приходится ожидать всего. Кто мог предположить, что я окажусь в эту ночь перед вами? Но не все так великодушны, может случиться надобность употребить это средство самому, чтобы не мучиться понапрасну.

– Ценю твою предусмотрительность, – улыбнулся Риза, протягивая руку за пузырьком.

Но Сен-Жермен отошел немного от Ризы и воскликнул:

– О господин! Это средство требует особого обращения.

– Тогда покажи, как оно действует! – потребовал Риза.

– Смотрите внимательно, – сказал Сен-Жермен.

Он осторожно открыл склянку и выплеснул ее содержимое на горящий факел. Все вдруг окуталось едким дымом, а Риза и его приближенные упали без чувств.

Когда они пришли в себя, Сен-Жермена в шатре не было. Не видела его и стража. Чародей исчез. Ризу охватила паника, и у него сильно заныла шея, будто с нее только что сняли колодку, прежде чем отрубить голову.

– Мой господин! – прошептал вдруг его приближенный, показывая в крайнем удивлении на сияющий в утренних лучах щит Ризы. На щите была надпись: «Торопящий время приближает смерть».

Риза сел на тахту и смиренно сложил руки, ожидая, когда отец пришлет за ним палачей. Но вместо этого зазвучали литавры и сигнальные трубы. Войско уходило в поход.

Когда Риза со своей дружиной занял свое место позади свиты шаха, ничего не предвещало опасности, а Сен-Жермен раскланивался с ним, как старый знакомый, который давно его не видел.

Риза немного успокоился и принялся отдавать распоряжения, стараясь вести себя так, чтобы Надир-шах заметил его усердие.

Глава 49

Выступив из Мешхеда и пройдя Хорасан, войска вышли к южному берегу Каспийского моря. Здесь начиналась провинция Мазандеран, отделявшаяся от остальной Персии длинным горным хребтом – Эльбурсом.

К тому времени Риза успел успокоиться настолько, что в голове его созрел новый заговор, которому чудесные эликсиры Сен-Жермена были не помеха. Нужен был лишь надежный исполнитель того, что задумал Риза. И такой исполнитель нашелся.

Часть войск, шедшая через Исфараин, попала в наводнение и лишилась множества воинов – их тяжелые латы не позволили им спастись. Прорицатели увидели в этом дурной знак, предвещавший неудачу походу, но Надир-шах не обращал внимания на предостережения и безрассудно стремился вперед.

Когда войска входили в густые леса Мазандерана, к шаху приблизился Сен-Жермен.

– Ты мог бы остаться в Мешхеде, – сказал ему Надир-шах, пребывавший в хорошем настроении.

– Тогда бы я был лишен счастья увидеть новые победы вашего величества, – ответил Сен-Жермен.

– Твои слова обычно сбываются, – улыбнулся Надир.

– Глядя на великолепный щит вашего величества, нельзя думать иначе, – сказал Сен-Жермен.

– А, щит! – вспомнил Надир-шах и вдел руку в его ремни. – Он не раз спасал мне жизнь.

– Стоит ли пренебрегать им теперь? – говорил Сен-Жермен, намекая на превратности судьбы.

– Щитом, затмевающим солнце сиянием великих побед!

Щит был тяжеловат для погрузневшего за время празднеств Надира, но шах был еще достаточно силен, чтобы оказать честь своему старому боевому другу.

Сен-Жермен отстал – войскам пришлось идти по узкой лесной дороге, где едва умещались телохранители шаха. Шах оглянулся на Сен-Жермена, чтобы победно махнуть ему щитом, и в этот момент раздался выстрел.

Пуля прилетела из густой чащи, скользнула по щиту и легко ранила Надир-шаха в руку.

– О мой повелитель! – воскликнул визирь, помогая Надиру сойти с коня.

Часть телохранителей сгрудилась вокруг Надир-шаха и открыла ответный огонь. Остальная охрана бросилась в чащу искать стрелявшего.

– Лекаря! – кричал визирь. – Покушение на его величество!

Шах был не столько ранен, сколько ошеломлен тем, что в Персии нашлись люди, покушавшиеся на его жизнь. Это был заговор.

– Поймать злодея, – прошипел Надир, дико озираясь по сторонам. – Я вырву его черное сердце!

Дрожащий от страха лекарь нашел, что рана неглубокая, всего лишь царапина. Но эта царапина могла стоить голов тысячам – тем, кто отвечал за жизнь священной особы.

Надир позволил наложить целебную мазь и перевязать рану, но от остального отказался. Он будто обрел новые силы, помолодел и, легко вскочив на коня, приказал:

– Тот, кто приведет ко мне убийцу, будет возвеличен до небес!

Поиски шли по всему лесу. Сарбазы осматривали каждый куст, каждое дупло в дереве, каждую сломанную ветку, которая могла указать, куда скрылся преступник.

Больше других старался Риза-Кули-мирза.

– Выходи, грязный убийца! – кричал он в темную чащу. – Я, сын великого падишаха, сам вырву твое сердце! Ты пытался убить моего отца, царя царей, владыку мира! Но всевышний уберег его от твоей подлой пули!

Эти возгласы смутили визиря. Они слишком походили на извещение сообщника о неудаче заговора.

Покушавшегося так и не нашли. Когда обо всем доложили Надир-шаху, он в ярости велел ослепить начальника конвоя, а его ближайшим помощникам сказал:

– Ваши жизни не в счет.

Все знали, что значил этот приговор – головы осужденных тут же слетели с плеч. Но этим шах не ограничился. Проведенное расследование и некоторые обстоятельства этого вопиющего дела вызвали у него смутные подозрения, что тут не обошлось без участия его сына. Надиру не хотелось в это верить, но он все же велел Риза-Кули-мирзе оставить армию и удалиться в Тегеран до особого шахского распоряжения. Отъезд Ризы был объявлен следствием внезапно открывшейся болезни, но больше походил на конвоирование арестованного преступника.

Это событие наделало много шума. Приближенные являлись проявить сочувствие шаху и обрушить проклятия на неизвестного злодея. Резиденты спешили убедиться, что шах жив, и писали срочные донесения своим правительствам. Предположения были самые разные, но в одном все их донесения были похожи – неудачное покушение состоялось 15 мая 1741 года.

Когда очередь дошла до Сен-Жермена, шах подмигнул ему и сказал:

– Твой эликсир действует.

– Это заслуга вашего царственного щита, – скромно ответил француз.

Вскоре войско двинулось дальше, только охрана Надир-шаха была многократно усилена, а дозорные высылались во все стороны. И горе было тому, кто оказывался на их пути.

Глава 50

Муса-Гаджи торопился в Дербент. Путь туда был неблизкий, но слон бежал резво. Поначалу Муса-Гаджи останавливал слона, чтобы напоить и накормить животное, но тот сам знал свои потребности и ел, когда считал нужным. Муса-Гаджи обращался со слоном ласково, ни разу не пустив в ход острый штырь. Ему хотелось верить, что именно на этом слоне был паланкин, в котором везли Фирузу, и именно этот слон защитил ее от обнаглевшего Надир-шаха. Иногда Муса-Гаджи, погруженный в мечтания, произносил имя любимой, и ему казалось, что слон откликался покачиванием головы, будто это имя было ему знакомо.