Божественное пламя - Мэри Рено

- Как зовут тебя? - спросил Александр. - Сядь-ка, ты наверно устал до смерти.

Хлопнув в ладоши, вызвал слугу; распорядился принести гонцу вина... Пока несли вино, прочитал депешу Антипатру... А когда гонец напился спросил, что он знает ещё.

Меды - горное племя. Племя настолько древнее, что и ахейцы, и дорийцы, и македонцы, и кельты, - все проходили мимо них по пути на юг в поисках лучшей доли. Но у них никто не задержался: слишком скверные были места. Жили они высоко; суровый фракийский климат переносили стойко, как дикие горные козы; хранили свои древние обычаи с тех времён, когда ещё и бронзы не было... А если их боги-кормильцы гневались - даже несмотря на человеческие жертвы - спускались с гор грабить оседлые народы. Филипп давно уже их покорил и взял с них клятву вассальной верности, - но со временем та клятва ушла у них в область преданий, её успели забыть. Теперь племя разрослось, мальчикам надо окровавить копья, чтобы мужчинами стать, - они ринулись на юг, словно весенний паводок по руслу речному. Деревни грабят и жгут, македонских поселенцев и верных фракийцев рубят живьём на куски, головы их забирают в качестве трофеев, а женщин уводят с собой.

Антипатр, слушавший всё это уже по второму разу, незаметно следил за мальчиком, сидящим в царском кресле, готовый утешить его, когда понадобится... Но тот подался вперёд и не отрывал глаз от гонца. Потом вдруг перебил:

- Погоди-ка... Отдохни немного, мне надо кое-что записать. Появился писарь; он начал диктовать, уточняя у гонца передвижения медов и описание страны - горы, долины, перевалы, реки, дороги, населённые пункты, - а сам тем временем рисовал на воске примерную карту. Карту проверил тоже; потом приказал, чтобы гонца выкупали, накормили и уложили спать.

- Я подумал... - Он задумчиво оглядывал таблички на столе. - Я подумал, надо всё это выспросить сразу же. К утру он был бы посвежее, когда выспится, но ведь никогда не знаешь... Вдруг умрёт?... Надо, чтобы он отдохнул хорошенько, пока я соберусь. Хочу взять его проводником.

Рыжеватые с проседью брови сошлись напряжённо... Антипатр уже раньше почувствовал, что сейчас будет, но решил не поверить:

- Ты знаешь, Александр, что я был бы рад взять тебя с собой. Но ты знаешь и то, что нельзя нам обоим отлучаться из Македонии, пока царь на войне...

Александр откинулся на спинку кресла. Мокрые грязные волосы налипли на лоб, под ногтями черно, - ребёнок!... Но глаза смотрят холодно, без малейшей попытки изобразить наивность.

- Обоим?... Мне такое и в голову не приходило! Пока я буду в отлучке, Печать останется у тебя.

Антипатр открыл рот, вдохнул... Александр заговорил первым; учтиво, но непреклонно.

- Сейчас у меня её нет с собой, я на тренировке был. Ты её получишь, когда я буду уходить.

- Александр, ты только подумай...

Александр, смотревший на него, словно в поединке, коротко махнул рукой, договаривая не сказанное словами, - и Антипатр сдался, умолк. А этот мальчишка вдруг заговорил с царственной величавостью:

- Отец мой и я - мы оба счастливы знать, что можем оставить страну такому надёжному человеку. - Он поднялся, широко расставив ноги, закинул волосы назад и положил руки на пояс. - Я иду, Антипатр. Привыкни к этой мысли поскорее, времени у нас в обрез. Я ухожу завтра, на заре.

Антипатр, которому поневоле пришлось встать тоже, попытался воспользоваться преимуществом в росте; но оказалось - не действует.

- Если уходишь - уходишь... Но прежде подумай всё-таки. Ты отличный строевой офицер, никто не спорит. Но ты никогда не готовил кампанию, не занимался снабжением войск, не разрабатывал стратегию... Ты представляешь себе их страну?

- На этот раз они будут внизу, в долине Стримона. Для этого и пришли. Снабжение мы обсудим на военном совете. Соберёмся через час.

- Ты понимаешь, что если тебя разобьют - половина Фракии запылает, как сена стог? Отец будет от нас отрезан. А едва об этом станет известно - мне придётся оборонять северо-запад от иллирийцев!

- Сколько войск тебе для этого нужно?

- Если ты проиграешь, в Македонии их не хватит.

Александр чуть склонил голову влево; взгляд его, блуждавший где-то за спиной Антипатра, был рассеян.

- Значит, если я проиграю, люди никогда больше мне не поверят, и генералом я никогда не стану... К тому же, у отца будут все основания сказать, что я ему не сын, - и я никогда не стану царем... Ну что ж. Похоже, придётся выиграть!

Да, Кассандру не стоило его цеплять, - подумал Антипатр. Скорлупа треснула, и тут такой птенец проклёвывается!... С ним уже сейчас надо быть очень-очень осторожным.

- Ну а что будет со мной? - спросил он. - Что он мне скажет, за то что тебя отпустил?

- Ты имеешь в виду, если проиграю? Скажет, что я должен был послушать твоего совета. Ты его напиши. А я распишусь, что прочёл. И пошлём отцу. Проиграю я или нет - он будет знать, что ты мне советовал. Так честно?

Антипатр остро глянул из-под лохматых бровей.

- Ну да! А потом ты этим воспользуешься против меня?

- Конечно!... А как ты думал? На спор идти и ставку страховать?... Ты не виляй, мне-то страховаться нечем!

Антипатр вспомнил, что осторожным надо быть уже сейчас, - и улыбнулся:

- Ну ладно. Ставки у нас у обоих не малые, я полагаю. Дашь мне знать, чего тебе нужно. Бывало, я ставил на лошадок и похуже тебя.

Александр весь день провёл на ногах, кроме часа военного совета. Мог бы, конечно, и присесть, пока приказы рассылал; но когда расхаживал взад-вперёд - думалось лучше, быстрее; быть может, по привычке думать на ходу во время прогулок в Мьезе. С матерью он хотел повидаться пораньше, но не было времени. Пошёл только тогда, когда развязался со всеми делами; и пробыл у неё совсем чуть-чуть. Она чего-то суетилась, опять была настроена поругаться, хотя этот его поход в её же интересах... Ладно, когда-нибудь поймёт. А пока - надо было попрощаться с Фениксом; и - очень важно - хоть немного поспать.

Утро в лагере под Перинфом. Накануне, ночью, штурмовали стену; теперь люди отдыхают, так что вокруг сравнительно спокойно. Раздаются только обычные звуки затишья: ржание мулов, крики и лязг возле осадных машин, безумные вопли раненого из госпитальной палатки, ему в голову попало... Артиллерийский офицер, назначенный в дежурство возле баллисты, чтобы осаждённым никогда было прохлаждаться, кричит своей команде, чтобы дотянули до клина и смазали жёлоб... С грохотом раскатывают кучу окованных бревен-снарядов, на каждом оголовке отковано лаконичное послание: "От Филиппа".

Для царя построена бревенчатая изба. Если армия стоит на месте - нет смысла ютиться в шатре и париться под вонючей кожей. Старый и опытный воин, он умеет устраиваться просто, но с комфортом: пол закрыт циновками из местной соломы, а в обозе привезли кресла, подставки для ламп, ванну и кровать; достаточно широкую, чтобы не приходилось спать в одиночестве. Сейчас царь сидит у соснового стола, сделанного плотниками в лагере, и читает донесение. Рядом с ним Пармений.

...Кроме того я вызвал войска из Пидны и Амфиполиса, и двинулся на север к Терме. Я намеревался пройти к Амфиполису Большой Восточной Дорогой, с тем чтобы уточнить движения неприятеля и выбрать наилучшую диспозицию, прежде чем идти вверх по реке. Но у Термы меня встретил всадник из агриан, посланный во исполнение нашего обета моим гостеприимцем Ламбаром.

- Что ещё за гостеприимец, - удивился Филипп. - О чём это он? Мальчишка у нас заложником был, а не гостем. Ты помнишь, я талант поставил, что агриане к медам присоединятся?

- Ты мне что-то рассказывал про сына, как он смылся куда-то в горы по дороге домой. Когда от нас в школу возвращался, помнишь?... Ты тогда здорово ругался, узнав...

- Да-да, верно. Из головы вылетело. Это ж совершенно безумная выходка была; счастье, что горло не перерезали. Я не беру заложников у тех племён, которым можно хоть как-то доверять. Хм, гостеприимец!... Ну что ж, посмотрим что дальше.

Узнав, что ты на востоке, он послал мне весть, что меды вторглись в верховья Стримона и опустошают долину. Они звали агриан присоединиться к ним в этой войне, но царь Тэр остался верен клятвам, которыми вы обменялись, когда ты вернул ему сына.

- Обжечься испугался, ясно. Но донесение послал не он, а мальчишка... Сколько ему сейчас, семнадцать? Наверно что-то около того...

Он советовал мне как можно быстрее двигаться вверх по реке к Бурным Воротам, как они называют узкую горловину в ущелье, и усилить там старую крепость, пока они не вышли вниз на равнину. Я решил времени не терять и к Амфиполису не идти, а послал туда Койна с приказом привести оттуда войска. Сам же, с теми силами, что были у меня, двинулся прямо вверх, караванным тропами через Крусийский хребет, и форсировал Стримон у Сириса, где Койн должен был встретить нас с людьми, свежими лошадьми и припасами. Сами мы шли налегке. Я сказал своим людям, какие опасности грозят нашим колонистам на равнине, так что шли хорошо. Поскольку дорога была трудной, я шёл пешком, вместе со всеми, побуждал их поспешать.