Призраки Ойкумены - Генри Лайон Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господин Пшедерецкий! Черт бы вас побрал!
В сфере возникла гневная Джессика. Плоское изображение устрашало сильнее объемного. Такова, вздохнул маэстро, природа искусства: условности придают чувствам яркости.
– Я тоже рад вас видеть, госпожа Штильнер! – рассмеялся Пшедерецкий.
– Куда вы пропали? С вами все в порядке?!
Пшедерецкий склонил голову:
– Благодарю за беспокойство. У меня все обстоит наилучшим образом. К сожалению, я был вынужден срочно покинуть Китту.
– Вы – безответственный человек!
Сволочь, перевел Диего Пераль с услышанного на подтекст. Сволочь, мерзавец, дрянь. Сын драматурга, вскормленный метафорами el Monstruo de Naturaleza, знал толк в диалогах.
– Вы в курсе, что вас сняли с турнира за неявку?!
– Догадываюсь, – пожал плечами чемпион.
– А мне засчитали победу!
– Мои поздравления.
– Негодяй! Подлец!
Диего еще раз перевел с услышанного на подтекст. Минута, другая, понял маэстро, и я сгорю со стыда. Откуда она знает такие слова? Приличная семья, университет…
– Боже, что за темперамент! – Пшедерецкий тоже владел искусством перевода. – Продолжайте, я весь горю! В чём же причина вашей любви ко мне?
– По жеребьевке я должна была биться с вами!
– Вот так казус! – Пшедерецкий от восторга ударил кулаком в ладонь. Зажатый в кулаке уником выдержал испытание с честью. – Значит, бой со мной вы выиграли? Да это просто подарок фортуны!
– Засуньте свои подарки знаете куда?!
– Знаю, сеньорита, – отстранив чемпиона, на миг вынырнул дон Фернан. – Для хранения ценных предметов у меня есть сеньор Пераль. Прикажете засунуть?
Да он хамит, изумился Диего. Хамит, как последний бродяга. Знать бы еще, кому он хамит: Джессике или мне? В ситуации было что-то от дуэли, поединка, в котором маэстро принял бы участие с великой радостью. Но дуэль шла на странных условиях, диковинным оружием, а Пераль-младший привык драться, зная, что делает и к какой цели стремится.
– Маэстро Пераль?! Куда вы его дели?!
– Я…
– Отвечайте! И без ваших гадких шуточек!
– Маэстро Пераль в ужасном состоянии. Он объелся и переспал. Еще он бегает по морозу, не запахнув шубу. Каюсь, из меня вышла плохая нянька…
Маэстро шагнул ближе, оказавшись в «поле зрения» камеры:
– Я здесь, Джес… сеньорита Штильнер. Я жив и здоров. Прошу прощения за внезапный отъезд…
– Отлет, – уточнил хозяин дома.
– …поверьте, для меня это было крайне важно. Я не имел возможности предупредить вас или мар Дахана…
– Где вы? Где вы находитесь?!
Джессика продолжала дуться, но тон сбавила. За спиной девушки мерцала серая муть конфидент-поля. Трепет безвидной пустоты нервировал, вызывал чувство безотчетной тревоги. В саду с дерева обрушился могучий пласт снега. Хрипло каркнула взлетевшая с ветки ворона.
– На Сечене, – не стал врать Пшедерецкий. – В моем имении.
– Как вас туда занесло, идиоты?!
Сообразив, что этот вопрос останется без ответа, Джессика спохватилась:
– Зачем вы заказали гипер с видео?! Это же безумные деньги! Даже мой дед нечасто себе позволяет…
Пшедерецкий шутовски раскланялся:
– Вот поэтому я никогда не буду столь богат, как ваш уважаемый дед. Кстати, о родственниках! Вы ведь вышли в полуфинал? Умоляю, не перебивайте меня. Клянусь, я не собирался играть с вами в поддавки. Я с удовольствием бы встал напротив вас со шпагой в руках, но обстоятельства сложились иначе. Выигрывайте турнир! Это ваш шанс. Если вы не возьмете кубок, я взбешусь. Мы с маэстро Пералем ужасны в гневе. Знаете, что мы делаем с непокорными юными сеньоритами? О-о…
Он вдруг раскашлялся, как чахоточный. Диего не знал, кто кашляет в данный момент: Антон Пшедерецкий, чье чувство юмора забрело дальше, чем позволяли приличия, или дон Фернан де Кастельбро, чья совесть вдруг поняла, какой дрянной привкус имеет эта шуточка.
– Да уж выиграю! – рявкнула Джессика, вновь распаляясь. – И без ваших гнусных намеков! Шансы – пятьдесят три и четыре десятых процента… Погодите! При чем здесь мои родственники?! Вы сказали: «Кстати, о родственниках!» Вы что, пользуетесь какой-то альтернативной логикой?
Альтернативная логика, отметил Диего. Отличная замена выражению «нести ахинею».
– Кстати, о родственниках, – чемпион приятно улыбнулся. – В ответ на нечаянный подарок с моей стороны…
– Оскорбление! Плевок в лицо!
– В ответ на мой оскорбительный плевок в ваше прелестное лицо, – уточнил Пшедерецкий, – я хотел бы попросить вас об одной маленькой, совершенно необременительной услуге.
– А именно?
– Познакомьте меня с вашим отцом.
– Вы намерены просить у него моей руки?!
Туше́, подумал маэстро. Чистая победа.
– Я был бы счастлив, сеньорита, но мы с вами едва знакомы. Боюсь, мой преклонный возраст… – дон Фернан, полный отваги, прикрыл собой беднягу Пшедерецкого, дал перевести дух. – Нам с сеньором Пералем вполне хватит вашей рекомендации.
– Вы отказываетесь брать меня замуж? Вы с вашим сеньором Пералем?!
– Боюсь, мы ограничимся консультацией у вашего благородного отца.
– Рекомендация! – фыркнула Джессика. – Я вам дам рекомендацию! Мало не покажется! Эй вы, тупиковая ветвь эволюции! Номер отца я сброшу вам через пять минут. Мой бедный папа! С ним хотят встретиться жертвы лоботомии! Да-да, так я ему и скажу. После обеда можете связываться с ним, он будет во всеоружии.
– Мы готовы прилететь на Китту в любое время, – заверил девушку Пшедерецкий. – Когда это будет удобно вашему отцу…
– На Китту? Зачем? Мой отец на Сечене.
– Как на Сечене?!
– А вот так! – мстительно объявила Джессика. – Родился он там! Самовар, самогон, осины на пригорке! Почему бы профессору Штильнеру и не вздремнуть на полатях в избе своих предков?
Воздушный поцелуй был похож на снаряд, вылетевший из пушечного ствола на страх врагу. Взрыв, и связь прервалась.
– Какая женщина! – выдохнул Пшедерецкий. – Женюсь, ей-богу!
IV Колесницы судьбы (совсем недавно)– Ой, как кстати! Мар Дахан, вы – мой спаситель!
– Чем могу служить?
Ответ старого тренера прозвучал сухо, всей интонацией противореча смыслу сказанного. Эзра Дахан даже не встал навстречу помпилианке. Он сидел на парковой скамейке, плотно сдвинув ноги – так сидят скромные девицы и люди с больной спиной, – и маленькими глоточками прихлебывал чай из бумажного стаканчика. Трость, состоящая из резных иероглифов, лежала у Дахана на коленях, крюком рукояти зацепившись за край скамьи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
