Дом тишины - Орхан Памук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре я увидел, как с холма, разговаривая между собой, спускаются трое, и радостно выпрыгнул из машины, чтобы попросить о помощи. Но когда темные силуэты приблизились, я со страхом узнал их: в руках здоровяка была банка с краской, второй был усатым, третий в пиджаке.
– Что ты делаешь здесь глухой ночью? – спросил усатый.
– У меня сломалась машина. Не поможете подтолкнуть?
– Мы что, по-твоему, лошади-тяжеловозы или прислуга твоего отца? Кати ее сам вниз с холма.
– Минутку-минутку! – сказал тот, что в пиджаке. – Я вас только что узнал, сударь! Помните, сегодня утром вы нас чуть было не раздавили!
– Как это? Ах, да! Так это были вы? Извините, братцы!
Тот, что в пиджаке, изобразил писклявым женским голосом, не похожим на мой:
– Извини, сладкий мой, я вроде бы тебя утром чуть не раздавила! – И спросил: – А если бы раздавил – тогда бы что?
– Пошли, ребята, намокнете, – сказал усатый.
– Я остаюсь здесь, с этим, – сказал парень в пиджаке. Он сел в мою машину. – Ребята, вы тоже садитесь.
Здоровяк, державший банку с краской, и усатый, недолго поколебавшись, сели на заднее сиденье машины. А я сел за руль, рядом с парнем в пиджаке. Дождь снаружи пошел сильнее.
– Мы не беспокоим тебя, сладкий, правда? – спросил в пиджаке.
В ответ я улыбнулся.
– Молодец! Нравится он мне, понимает шутки, хороший парень! Как тебя зовут?
Я сказал.
– Очень приятно, Метин-бей. Я – Сердар, это – Мустафа, а этого придурка мы зовем Шакал. Но по-настоящему его зовут Хасан.
– Тебе что, опять устроить? – спросил Хасан.
– Да ладно тебе! – сказал Сердар. – Что – нам теперь не знакомиться? Не правда ли, Метин-бей?
Он протянул мне руку. Я протянул свою, и тогда он схватил ее и сжал изо всех сил. Мне тоже пришлось пожать ему руку, хотя у меня из глаз уже чуть слезы не лились. Тогда он отпустил меня.
– Молодец! Ты, оказывается, сильный, но не сильнее меня!
– Где ты учишься? – спросил Мустафа.
– В американском лицее!
– А, в лицее для богатеньких? – спросил Сердар. – А наш Шакал как раз втрескался в одну такую.
– Не начинай опять! – сказал Хасан.
– Ну-ка, постой! Может, он тебе какой-нибудь способ подскажет. Он ведь из них! Разве не так? Чего смеешься?
– Ничего! – ответил я.
– Я знаю, чего ты смеешься! – сказал Сердар. – Ты смеешься над этим бедолагой, потому что он влюбился в богатую девчонку. Разве не так, ты! Отвечай!
– Ты тоже смеялся! – ответил я.
– Ну да, я смеюсь! – закричал на меня Сердар. – Я – его друг, я не считаю его ниже себя, а ты считаешь. Влюбился – и что тут такого? Ты что, придурок, никогда не влюблялся?
Он ругался и разозлился еще сильнее, потому что я молчал. От злости он начал перерывать все в машине, открыл бардачок и стал с хохотом читать вслух страховые полисы, как будто там было что-то смешное, и, узнав, что машина не моя, а брата, засмеялся надо мной, а потом внезапно спросил:
– Что вы делаете в этих машинах со своими девчонками-богатейками по ночам?
Я промолчал. Лишь грязно ухмыльнулся, как последний мерзавец.
– Ах вы, бесстыжие! Хорошо же вы себя ведете! Вчера ночью с тобой тоже была твоя подружка?
– Нет, – ответил я, волнуясь, – не подружка.
– Не ври, – сказал Сердар.
Я задумался и ответил:
– Это была моя старшая сестра. У нас Бабушка заболела, мы ездили за лекарством.
– Почему не купили в аптеке внизу, перед пляжем?
– Там было закрыто.
– Врешь! Там каждую ночь открыто! А может, ты знаешь, что тамошний аптекарь – коммунист?
– Не знаю.
– А что ты еще знаешь и умеешь, кроме как гулять с богатыми девчонками?
– Знаешь, кто мы такие? – спросил Мустафа.
– Знаю, – сказал я. – Националисты.
– Молодец! – сказал Мустафа. – И знаешь, о чем мы заботимся?
– О борьбе за нацию и прочем!
– Что значит «прочее», ты?!
– Наверное, он не турок! – сказал Сердар.
– Отвечай, ты – турок, родители твои – турки?
– Турок!
– А это что такое? – Сердар показал на пластинку, забытую Джейлян, и прочитал по слогам: – «Best of Elvis».
– Пластинка вроде бы, – ответил я.
– Не умничай, а то врежу! – пригрозил Сердар. – Что делает пластинка этого гомика в машине турка?
– Я его не люблю, – сказал я. – Эту пластинку сестра забыла.
– То есть ты на дискотеки и всякое такое не ходишь? – спросил Сердар.
– Очень мало!
– Ты против коммунизма? – спросил Мустафа.
– Против!
– А почему ты против?
– Ты же знаешь…
– Не‑е‑е. Я ничего не знаю. Ты нам расскажешь, а мы узнаем.
– Наверное, этот парень очень стеснительный, – сказал Сердар. – Молчит.
– Ты трус? – спросил Мустафа.
– Не думаю.
– Надо же, он не думает! – сказал Мустафа. – Умник! Если ты не трус, то почему не борешься с коммунистами, которых ты не любишь?
– Удобного случая не представилось, – сказал я. – Вы – мои первые знакомые националисты.
– Ну и как мы тебе? – спросил Сердар. – Понравились?
– Понравились.
– Значит, ты из наших! Значит, завтра вечером тебя взять с нами?
– Конечно возьмите!
– Заткнись, трус лживый! Как только вырвешься, сразу в полицию побежишь, правда?
– Успокойся, Сердар, – произнес Мустафа. – Он неплохой парень. Смотри, он сейчас купит у нас приглашения!
– Мы устраиваем вечер в Выставочном дворце спорта. Придешь? – спросил Сердар.
– Приду! – сказал я. – Сколько стоит билет?
– Тебе разве кто-то говорил о деньгах?
– Ладно. Сердар! Раз он хочет купить, то пусть платит! Будет нам финансовая поддержка!
Сердар очень вежливо спросил:
– Сколько штук желаете, сударь?
– На пятьсот лир.
И торопливо стал вытаскивать из кошелька пятьсот лир.
– Не из змеиной ли кожи у тебя кошелек? – поинтересовался Мустафа.
– Нет! – Волнуясь, я протянул Сердару пятьсот лир. Деньги он не взял.
– Можно, я посмотрю на змеиную кожу?
– Я сказал, это не змеиная кожа!
– Ну, дай посмотреть кошелек!
И я отдал ему кошелек с деньгами, накопленными за целый месяц работы в летний зной.
– Молодец! – сказал Сердар. – Кошелек все-таки не из змеиной кожи, ты нас сбил с толку.
– Дай-ка я посмотрю, я в этом разбираюсь, – сказал Мустафа. Он взял кошелек, раскрыл его. – Тебе нужна эта телефонная книжка? Нет!.. Смотри-ка, сколько у тебя знакомых, все с телефонами! Тому, у кого столько знакомых, не нужно носить с собой паспорт, чтобы представляться, так что паспорт я твой забираю… Ух ты! Целых двенадцать тысяч лир! Это твой отец тебе столько денег дает?
– Нет, я сам заработал, – ответил я. – Даю уроки английского и математики.
– Слышишь, Шакал? Как раз для тебя! – сказал Сердар. – А его поучишь? Бесплатно, естественно…
– Поучу, – сказал я и тогда узнал Хасана – кого они называли Шакалом…
– Молодец! – сказал Мустафа. – Я-то уже понял, что ты хороший парень. На эти двенадцать тысяч лир ты можешь купить ровно двадцать четыре приглашения. Раздашь друзьям.
– Оставьте мне хотя бы тысячу, – попросил я.
– Ты нам начинаешь действовать на нервы! – прикрикнул Сердар.
– Да нет, он не жалуется! Ты ведь нам сам отдаешь эти двенадцать тысяч лир, правда? – сказал Мустафа.
– Тебе говорят, ты, урод лохматый!
– Хватит, Сердар! Не расстраивай парня!
– А что это за тетрадь такая? – Сердар взял тетрадь Фарука с заднего сиденья и стал читать: – «Деревня доходом в семнадцать тысяч акче, в окрестностях Гебзе, которая прежде принадлежала сипахи Али, а потом была отдана Хабибу, потому что Али не пошел в поход…» Что это такое, читать невозможно! «Жалоба Вели на Махмута, не сумевшего выплатить стоимость купленного мула…»
– Что это такое? – спросил Мустафа.
– Мой старший брат – историк, – ответил я.
– Бедный! – сказал Сердар.
– Ну все, пойдем, дождь кончается! – сказал Мустафа.
– Хотя бы паспорт отдайте, – попросил я.
– Что значит «хотя бы», а?! – разозлился Сердар. – Мы что, тебе что-то плохое сделали? Отвечай!
Он заглянул в машину, пытаясь найти, что бы действительно сделать плохого, и тут увидел пластинку «Best of Elvis».
– Ее я тоже забираю! – сказал он, прихватив и тетрадь Фарука. – В следующий раз будешь ездить медленно, а людей не будешь считать прислугой твоего отца! Бесчестный подлец!
Он хлопнул дверью, и они ушли. Увидев, что они уже далеко, я вышел из машины и продолжил толкать «анадол» вверх, на холм.
26
– Хорошо мы проучили этого бедолагу! – сказал Сердар.
– Ты перегибаешь палку, – сказал Мустафа. – А если он пойдет в полицию?
– Не пойдет, – ответил Сердар. – Ты что, не видел, что он трус?
– А зачем ты забрал у него эту тетрадь с пластинкой? – спросил Мустафа.
И тогда я заметил, что вместе с пластинкой, забытой тобой в машине, Сердар взял и тетрадь Фарука. Мы пришли в Нижний квартал, и тогда он остановился под фонарем рассмотреть обложку пластинки.