О головах - Энн Ветемаа

АБРАХАМ. Может быть, дорогой Брут. Сердце, глупое сердце… Немного камфоры не повредило бы.(Встает, подходит к стенному шкафу, наполняет шприц.)

РОБЕРТ (настороженно). Отец, я помогу тебе! (Направляется к Абрахаму.)

АБРАХАМ. Ничего, я сам.

РОБЕРТ. Погоди!

АБРАХАМ (почти кричит). Не подходи. Я… я боюсь тебя!

Роберт не слушает, мягко отбирает у него шприц.

РОБЕРТ (разглядывая этикетку бутылки). Это сердечное? (Тактично.) Ты… сейчас совершил бы непоправимую ошибку, отец… (Абрахам весь обмякает, Роберт, поддерживая его, ведет к креслу.)

АБРАХАМ (явно говорит неправду). Неужели я взял это… лекарство… Это ужасно… сын мой…

Абрахам сидит в кресле, тяжело дышит. Глаза его полузакрыты. Музыка Шопена. Длинная пауза.

РОБЕРТ (тихо). Ты хитро придумал — мозговой яд… Дорогой отец, как ты можешь быть таким глупым! Если бы твое сердце однажды действительно… то и тогда ты мог бы еще работать годы, десятки лет! По-моему, извини, тебе больше и не надо. Ведь всю свою жизнь ты добровольно прожил… в стеклянном ящике. (Убежденно). Когда-то и первая деревянная нога внушала омерзение. Но взгляды меняются. Капитории не будут внушать ужас. Просторные залы, тропические растения, известные головы за дискуссией. Иногда головы будут вывозить на природу, погреться на солнышке в живописные места. Ты когда-нибудь бывал в Ницце, отец?

АБРАХАМ. Теперь я знаю, чем закончился мой сон… Эта невесомость, это чувство легкости… Я тоже был там… головой.

Ему опять плохо.

РОБЕРТ (решительно берет трубку). Я звоню от профессора Абрахама… да, да от него. (Свет постепенно гаснет.) Ему очень плохо. Конечно, операция, потому что (тихо) больше мы не можем ему доверять.

Занавес.

ЭПИЛОГ

Занавес открывается. Темная сцена. Луч света находит что-то отсвечивающее. Постепенно выясняется, что это стеклянный куб. На столике внутри куба мы различаем нечто, напоминающее человеческую голову — мужскую голову, — голову профессора Абрахама. Глаза его закрыты. Тихая музыка. Через некоторое время он открывает глаза, начинает медленно говорить, выдерживая длительные паузы между вздохами и словами. В его голосе усталость, смирение перед чем-то неизбежным и тоска.

АБРАХАМ.

Не бойтесь меня —ведь я так безопасен.

Мне здесь хорошо.Меня по-прежнему зовут Абрахам.

По утрам нас увозят отсюда на работу.А воскресенье у меня впервые.Сегодня воскресенье.Сегодня придет Берта.Иногда мы читаем с Бертой детские книжки.

А сегодня ночью выпал первый снег, пушистый снег…К моему окну прилетели снегири.Красные пухлые комочки в мягком белом снеге.

У снегирей сильные крылья.У снегирей крохотный мозг.Сильные крылья… крохотный мозг…Я долго смотрел на эти красные комочки,а снег все шел и шел.

Мне вспомнилась одна давняя классная комната,где я когда-то разучивал одну песенку…«Птичка божья не знаетни заботы, ни труда…»

Длинная пауза. Закрывает глаза. Очень устало. Занавес медленно закрывается.

Да, дорогие мои,не знает… ни заботы, ни труда…

Таллин — Райккюла, 1974

«ТРАКТАТ О ГОЛОВАХ» ЭННА ВЕТЕМАА

«Маленькие романы» Энна Ветемаа, выпущенные издательством «Ээсти раамат» в 1972 году на русском языке, принесли писателю известность и всесоюзное признание. Произведения эстонского писателя становились порою предметом весьма острых критических дискуссий, находили подчас довольно-таки разноречивые толкования у критиков. Споры возникали не только по поводу того, считать ли. скажем, галерею ветемааских героев — Свена Вооре, Рубена Иллиме, Арне и Яана — различными модификациями одного и того же психологического типа, но и по проблемам более существенным. Речь шла о концепции человека у Ветемаа, об авторском отношении к своим героям, о сущности гуманизма и его преломлении в «коротких романах» эстонского писателя. Независимо от разночтений в оценках того или иного конкретного произведения общепризнанным является то, что Ветемаа серьезно исследует духовный мир нашего современника в жанре этико-философского романа, что его привлекают глубинные проблемы бытия человека.

Если Ветемаа-романист уже успел приобрести широкую известность, то Ветемаа-драматург практически еще незнаком русскому и всесоюзному читателю (и зрителю). Меж тем, и в этой своей творческой «ипостаси» Энн Ветемаа оказался талантлив и плодотворен. Начав как поэт в начале 1960-х годов (сборники «Переломный возраст», 1962, и «Игра в снежки», 19661, попробовав, далее, свои силы как композитор, Ветемаа вроде бы остановился на жанре «короткого романа», выпустив с 1965 года одно за другим пять произведений этого рода — «Монумент», «Усталость», «Реквием для губной гармоники». «Яйца по-китайски», «Воспоминания Калевипоэга». Приход его в драматургию в начале 70-х годов представляется, однако, и оправданным и по-своему закономерным. И дело не только в артистизме его натуры, побуждающем последовательно переходить от одного рода творчества к другому. Совершив «восхождение» от лирики к эпике, писатель обращается, далее, к драматике, как бы синтезирующей на новом уровне и лирическое и эпическое начала. Впрочем, приглядимся более внимательно к самим романам Энна Ветемаа. Одно из возможных их определений — драматические романы, романы с внутренней драматической доминантой. Конфликт, исследуемый в каждом из них, — это прежде всего глубокий внутренний конфликт, запрятанный в душе и сознании героя. Лишь в «Реквиеме» конфликт внешний организует движение сюжета, в других романах роль «магнита», организующего причудливые сплетения сюжетных ходов, выполняет, как правило, конфликт внутренний. Таким образом, в самой структуре ветемааских романов как бы заложено драматургическое начало. С другой стороны, как мы увидим далее, проблемной своей наполненностью пьесы Энна Ветемаа настолько сродни его романам, что писатель даже счел возможным объединить по два произведения из каждого жанра в единую книгу под названием «О головах». Впрочем, как утверждает сам Ветемаа в газетных интервью, активные его выступления в драматургических жанрах (он автор не только четырех пьес, но и ряда киносценариев) отнюдь не означают «измены» жанру «короткого романа». Писатель, в духе лучших традиций родной литературы (обусловленных в прошлом необходимостью, при скромных силах, развивать все роды литературного творчества), трудится успешно в смежных жанрах, выступая в каждом из них талантливо и своеобразно.

Развитие эстонской советской драматургии в конце 60-х и начале 70-х годов было не столь успешным, как прозы и поэзии. Наибольшие художественные достижения в этом жанре, связанные с именами Аугуста Якобсона, Эгона Раннета и Юхана Смуула, относились к предыдущим десятилетиям, в драматургии замечался некоторый спад творческой активности и не было такого прилива молодых сил, как в поэзии и прозе. В общих чертах, критика различает два направления в эстонской драматургии последнего времени — традиционной, социально-бытовой пьесы (А. Лийвес, Р. Каугвер и др.) и условно-аллегорической (М. Уньт, А. Каалеп и др.). К первому направлению может быть отнесена и пьеса Энна Ветемаа «Ужин на пятерых» (поставлена впервые в 1972 г.). Правда, на общем фоне социально-бытовой драматургии она заметно выделяется существенностью поставленных в ней проблем, глубиной психологического анализа характеров, за что в 1975 году была удостоена республиканской литературной премии имени Юхана Смуула. Что же касается другой пьесы Ветемаа — «Снова горе от ума» (1975), то она (так же как и «Гости» Рейна Салури и некоторые другие драматические произведения) дала критике повод говорить об удачной попытке синтезировать обе названные тенденции в современной эстонской драматургии, обозначившей новый уровень в ее развитии. Пьеса была удостоена Смууловской премии в 1976 году. Сохраняя живую плоть характеров, психологизм и жизненность конфликта, Ветемаа в то же время поднимает поставленные в пьесе проблемы на уровень глобальных и, моделируя соответствующую ситуацию, использует умело приемы остранения, аллегории, гротеска и парадокса, присущие современной «условной» драматургии.