Ирод Великий - Юлия Андреева

Уверен, что на самом деле, рассказывая Мариамне о приказе царя, Иосиф единственно желал поведать госпоже, о той безмерной любви, которую царь испытывает к ней, ибо не всякий мужчина настолько любит свою жену, что не в силах расстаться с ней даже после смерти.

Впрочем, учитывая чудовищную подозрительность и ревность Ирода, не сложно предположить, что он и сам мог бы найти десятки косвенных свидетельств измены. После чего благополучно отправить родственничка к праотцам, но, как выяснилось довольно скоро, Ирод желал не просто казнить Иосифа, а сделать этот процесс публичным. Дабы показать подданным, что ради справедливости и следуя букве закона, их царь пойдет на крайние меры, и если понадобится, не пожалеет даже члена своей семьи. Целую неделю городские глашатаи втолковывали народу о предстоящем суде над государственным преступником – дядей царя. Сам Ирод считал, что страже придется собирать народ вытаскивая их из домов и лавок, отвлекая от работы. Но, в результате на площадь, на которой должен был проходить суд, с утра была запружена народом. Все лавки в Иерусалиме были закрыты, люди шли к хасмонейскому дворцу, по дороге обсуждая предстоящее событие. Еще бы – идумей идумея бьет! На это, грех не поглазеть.

С каждой минутой народу становилось все больше и больше, солнце припекало, разгораясь и пыша жаром. Люди стояли кучно, не отрываясь, глядели на дворец, суд был назначен на полдень, но солнце уже давно стояло в зените, и даже сдвинулось со своего места, а Ирода с Иосифом все не было.

Наконец по толпе пробежало волнение, двери распахнулись и, расталкивая людей, выбежали стражники. Дородный глашатай возвестил, что поскольку народа пришло много, сейчас солдаты рассредоточатся на площади, с тем, чтобы слушать, что скажет царь, и тут же передавать его слова дальше, пока до последних рядов не дойдет что к чему.

И вот, наконец, в окружении пышной свиты пред своим народом предстал Царь иудейский. Лицо Ирода было мрачно, одежду он выбрал простую и весьма скромную, почти что траур. И то понятно, не каждый день приходится судить брата отца! Тут уж не до нарядов. Горе!

Ирод не сразу заговорил со своими подданными. Нет. Вместо того, чтобы произнести речь или поручить ее глашатому, царь стоял и смотрел перед собой. Минуту, две, пять. Его лицо казалось осунувшимся, глаза были увлажнены слезами. Ирод стоял и смотрел, весь объятый скорбью. Один, беззащитный, несчастный. Народ притих, боясь пропустить царские слова, а Ирод все медлил. Наконец на площади настала такая тишина, что слышно было, как позвякивают браслеты на руках женщин, как поют беззаботные птицы.

И тут Ирод заговорил, точно гром среди ясного неба, оглушил толпу. Он рассказывал о жизни, и жизнь эта была прекрасна. Ирод поведал, как хотел возложить диадему власти на голову юного Аристобула, и как Рим, вопреки его желаниям, назвал царем его самого. Как воевал с Антигоном, и в первый раз выдал священные одежды Аристобулу, которого любил свыше братьев своих. Как Аристобул погиб, и он ездил в Сирию держать ответ о произошедшем. И как Антоний, выслушав его, признал невиновным.

– Я строю крепости, за стенами которых в случае войны, смогут укрыться жители Иудеи, я убедил Рим снова сделать Иудею царством, и отдать нам земли наших отцов. Святую землю народа Израилева. До сих пор, я все делал для моего народа, для моих многочисленных народов. Ваш царь – царь добрый и справедливый. Я никогда не отказывал сирым да убогим в своей помощи, я регулярно плачу жалование солдатам, и мои люди раздают хлеб, рыбу и молоко бесплатно. Если в Иудее вдруг случится засуха и начнется голод, я прекращу его, закупив зерно в Египте, фрукты и рыбу в Галилее, и вы не умрете. Я никогда не отказывал в помощи, о которой меня просили, и помогал даже до того, как несчастные решались просить меня о милости. Побывав в Лаодикее и встретившись там с Антонием, обратил внимание на горожан, таскающих на себе тяжелые ведра и кувшины с водой, и тут же распорядился провести у них водопровод, хотя, где Сирия, а где Иудея? Я снял налоги с города Аскалон, и постоянно понижаю налоги и устраиваю праздники. Я строю бани и школы, храмы и крепости, я разбиваю сады, денно и нощно заботясь о благе и процветании Иудее.

И вот благодарность мне! – Ирод сделал паузу, дожидаясь, когда его слова будут переданы последним рядам, – пока я ездил в Лаодикею, мой родной дядя совершил низость и предательство. Он предал своего царя, предал вас всех. Он… – в этот момент стража вывела на площадь одетого в рубище бледного и перепуганного Иосифа. – Он! – Ирод резко вскинул руку, тыча пальцем в сторону родственника. – Вот он предатель, нераскаявшийся грешник, вот змея, которую ваш добрый царь пригрел у себя на груди. Я забрал его к себе из Идумеи, поставил над достойными, а он… – Ирод зарыдал, – он пытался выкрасть мою любимую жену и горячо почитаемую тещу, забрать моего маленького сына, с тем, чтобы передать их Клеопатре Египетской! С которой, он состряпал этот коварный план. Хотел бы я спросить у вас, добрые иудеи, как бы вы казнили преступника, обманом проникшего в ваш дом и попытавшегося похитить у вас самое дорогое?

Толпа возмущенно загудела, кто-то предлагал обезглавить нечестивца, кто-то желал видеть его на кресте, содрать с живого кожу, ослепить и оскопить. Неожиданно кто-то из зевак поднял с земли камень и швырнул его в сторону Иосифа, стоящие подле преступника стражи попытались защитить его, выставив перед собой щиты, но истомленная долгим ожиданием и жарой толпа вдруг, подобная горной лавине, стронулась с места и потекла на стражников, пытаясь подмять их под себя. Выдавливая, точно краба из панциря, перепуганного Иосифа из-за скрывающих его щитов. Один ударил по щиту ногой, другой ошеломил стражника, и, прорвавшись к Иосифу, схватил его за одежду. Со всех сторон к несчастному тянулись руки, задние ряды напирали на передние, и вот уже второй стражник оказался подхвачен народным течением, которое подняло отчаянно сопротивляющегося блюстителя порядка и отнесло в сторону.

– И самое страшное, что этот преступник не хочет покаяться в своих мерзостях! – Перекрикивая готовых на немедленную расправу людей, закричал Ирод, и его слова были умножены несколькими лужеными глотками, впрочем, слова уже почти что потеряли смысл. Люди хотели одного – убивать. Потому что одно дело, если бы против Ирода выступил кто-то из притесняемых Хасмонеев или саддукеев, но чтобы родственник восстал на родственника!

– Я каюсь! Прости меня, великий царь! Я во всем признаюсь и каюсь! Каюсь! – Завопил из последних сил Иосиф, кто-то остервенело вцепился ему в волосы, другой рвал бороду, под глазом царева дядюшки налился здоровенный синяк, губы кровоточили. – Спаси меня, Ирод! Я ведь тебя маленького на руках держал! Спаси, все признаю, на всех покажу!

– Стоп! – Ирод махнул рукой и по его приказу тот час на помощь к изнемогающему Иосифу бросились ранее незадействованные стражи, и откуда их вдруг столько сыскалось? Пинками и затрещинами они очистили для себя коридор, и, добравшись к очумевшему от боли и ужаса Иосифу, встали вокруг него плотным кольцом.

Толпа завыла, провожая утерянную добычу проклятиями, бранью и камнями.

– Спасибо народ мой, что не оставили своего царя в горе его и печали! – Вновь возвысил голос Ирод. Спасибо и тебе Иосиф – предатель, что признался перед правоверными иудеями, точно перед богом. И будь я трусливым царьком, пожалуй, отдал бы я вам сейчас брата отца моего на растерзание, но… – он замолчал на несколько секунд, дожидаясь, пока последний глашатай не передал его слов на другую сторону площади, – но в Иудее есть закон! И все, даже царь обязаны его исполнять. Иосиф идумей только что дал признательные показания, и один только справедливый суд решит, как следует наказать его за эти преступления. Я же не позволю жителям Иерусалима опоганиться его кровью. Идите по домам, милые мои. Ваш царь благословляет вас этими пирогами, – Ирод показал направо, и там точно по волшебству возникли воины с корзинами полными румяных пирогов, и этой рыбой – жест влево. Пусть каждый откушает и отправится к себе домой, в лавки, казармы, храмы и синагоги. Да будет мир с вами. – Сказав так, Ирод поклонился своему народу, и отвернувшись, направился ко дворцу.

Несмотря на то, что Ирод чуть было, не отдал своего родственника на растерзание черни, особого скандала не произошло. Иосиф был отправлен в одну из крепостей, где его казнили быстро и бесстрастно. Мариамну же заперли в Александриуме, а Саломея и я получили полную свободу действий. Чего собственно мы и добивались.

Глава 8

После того, как любезная моему сердцу Саломея благополучно овдовела, я попросил Ирода, позволить мне осуществлять охрану его сестры и племянника, тем более, что Саломея вновь была в тяжести, и царь опасался, как бы она, утратив мужа, не скинула ребенка. Обрадовавшись моему решению пожертвовать придворной карьерой, ради благополучия его семейства, Ирод доверил мне управлять дворцом в Хевроне, в котором Саломея должна была находиться вплоть до дальнейшего распоряжения старшего брата. В Хевроне, а не в горной Петре, так как, царь желал, как можно чаще, общаться с сестренкой. Петра же скорее могла послужить в качестве отдаленного и трудно доступного места, где по месяцу можно было не дождаться послов. В помощь ей, как нынешней правительнице Идумеи был прислан мой давний знакомец Костобар, в прежние лета служивший у Ирода сотником. Таким образом, мы разделились, и пока Костобар привычно воеводствовал на рубежах, в моем ведение оказалась вся домашняя прислуга, гарнизон, а так же сбор налогов в прилегающей к дворцу землях.