Сирахама - Артур Прядильщик

— Что тебе сказали?

— Я остаюсь с вами, Сирахама-сама. И живу там, где вы укажите. В Редзинпаку, или в доме ваших родителей… или в любом другом вашем особняке. Как пожелаете, Сирахама-сама!

— О! Глубокоуважаемая семья Рю подарила мне парочку своих особняков? — Обрадовался я.

— Мне об этом ничего не известно, Сирахама-сама. — Деланно-расстроено вздохнула Мисаки. — Я имела в виду ваши нынешние особняки — ведь у столь доблестного воина, как вы, обязательно есть достойная жилплощадь…

Ну, основная линия «наезда» понятна. Слабенько, если честно…

— Доблесть и воинское мастерство драконов измеряется квадратными метрами жилплощади?

— Любой из сынов Драконов может рассчитывать на достойные и комфортные условия жизни… — Мисаки помолчала и не удержалась от того, чтобы не похвастать. — Дракону, достигшему определенного уровня мастерства… даже если он несовершеннолетний… предоставляется жилье размером не менее сорока девяти татами! А если речь идет о семейном драконе-мастере, то на каждого члена его семьи, достигшего четырнадцати лет, должно приходиться не менее тридцати шести татами! Это записано в жилищных нормативах семьи Рю!

Можно не спрашивать, выполняется ли этот норматив. Это ж дурацкая страна: если записано — значит, выполняется! Можно было бы ляпнуть что-то вроде «… а если дракон изгоняется из клана, то эти сорок девять татами у него изымаются»… Но это будет глупо и не совсем честно — у меня есть большие подозрения, что наш совсем не маленький по местным меркам частный дом на довольно крупном земельном участке появился не без вмешательства Драконов. Кстати, его площадь… ну-ка, ну-ка… его площадь… э-э-э… где-то двести двадцать с чем-то татами… Так что и тут упрекнуть «ящериц» не в чем — семья Сирахама живет в хоромах! Еще и имеет возможность «плодиться и размножаться» дальше! В полном соответствии с «жилищными нормативами семьи Рю».

Я повернул голову к напряженно прислушивающимся Миу и Ренке.

— Вот видите, девушки, в каких хоромах нам придется теперь жить! — Девушки глубокомысленно закивали. Я повернулся обратно. — А что еще тебе сказали?

— «Ты находишься в плену, Мисаки». — Процитировала Охаяси, полыхнув обидой и злостью.

— «… и должна выполнять любые приказы своего пленителя»? — Предположил я.

— «если они не идут вразрез с понятиями чести и достоинства» — Уточнила та.

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— В твои понятия о чести и достоинстве не входит ли запрет на оказание помощи в работах по дому — стирка, готовка, уборка?

— Это не противоречит понятиям Драконов о чести и достоинстве, Сирахама-сама.

— В таком случае, я прошу тебя оставаться в Редзинпаку и оказывать посильную помощь по ведению хозяйства.

— Слушаюсь, Сирахама-сама.

Вот и поговорили… Может, спросить прямо?

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— Что вас тревожит, Охаяси-сан? Чем вы недовольны? Какие у вас есть пожелания? Поскольку я несу за вас ответственность, то должен это знать.

— Практически ничего, Сирахама-сама. Я всем довольна. Ну, разве что небольшим… ма-а-аленьким таким, унижением, когда меня подло и обманом в спину «победил» тот, кто, кажется, в скором времени собирался стать Драконом. А так… все замечательно, Сирахама-сама, я всем-всем-всем довольна.

Вот оно что… «Драконы никогда не бьют в спину». Если у тебя за спиной Дракон — можешь считать себя самым защищенным человеком на Земле — в спину тебя НИКТО не ударит. В ходу масса легенд о том, как проигрывающий противник поворачивался спиной к Дракону и — оставался живым — Дракон не мог его убить! Строжайший, чуть ли не генетический условный, императив-рефлекс… Разумеется, в этой пафосной байке больше легендарности и имиджа, но… родилась она не на пустом месте.

Отец как-то пошутил, что повернувшегося спиной противника не обязательно убивать — можно использовать его и по-другому! Особенно, если это — противница. «А уж если она краси-и-ивая», — добавил он, оглаживая взглядом ягодицы матери… После этого он получил шутливый подзатыльник от матери и весело мне подмигнул, пригнувшись к столу и тихо добавив, что если со спины, то неважно, красивая противница или нет. За это он «поймал» по шее еще раз, весело рассмеялся и, подхватив притворно-испуганно пискнувшую мать на руки, утащил ее в сторону родительской спальни. «Минус три за ари… артиси… артистизм!» — с трудом выговорила последнее слово Хонока.

В случае же с самими Драконами… особенно, молодыми — даже бесполезно взывать к рассудку: дескать, ну, да, я должен был вежливо покашлять, обозначая свое местонахождение перед ДВУМЯ драконами, вооруженными пистолетами… Ладно, попробуем по-другому… чуть-чуть по-умному:

— Охаяси-сан…

— Сирахама-сама?

— Мне было запрещено вас убивать, Охаяси-сан. Строжайше. А с такими опасными и смертоносными противниками, как вы, у меня, увы, не было другого выхода, кроме как нападать из-за спины. И я нахожусь не в лучшем положении, чем вы, Охаяси-сан: с одной стороны я стремлюсь стать достойным сыном Дракона («Аж прямо ножками дрыгаю…»), а, с другой — должен подчиняться всем приказам Учителя, с которым мои уважаемые родители подписали «Отказ от претензий»… Вы ведь знаете, что такое Учитель, и что такое «Отказ от претензий»…? Прекрасно!

Ну, во всяком случае, она задумалась. На данном этапе желать чего-то иного — слишком самонадеянно. Но, добавим информации к размышлению:

— Кроме того, Охаяси-сан, вы, как квалифицированный телохранитель, должны понимать, что нападения наемных убийц, которые вам придется в будущем отражать, практически все будут подлыми! Из-за спины! Мне было особо указано обратить на это ваше внимание, Охаяси-сан! И вы себе даже не представляете, чего мне стоило пересилить свою кровь и заставить себя совершить столь подлое и недостойное нападение!

А не многовато ли пафоса, Старик? Хотя, для молодой драконихи — в самый раз. Цинизмом и прагматизмом у них должны Старшие… страдать. А молодое поколение они, наверняка, оберегают от этой дряни. Кстати, о моей крови… что-то я СОВСЕМ угрызений совести не чувствовал, нападая со спины… Эх, хорошая кровь у папаши! Ой, хорошая! Видимо, целиком состоит из цинизма и прагматизма! Спасибо, папа!

Миу и Ренку я обмануть не смог. Обе мысленно «фыркнули», а Ренка еще и коварно поинтересовалась:

— Кенчи! А ты напал на Дракона со спины?

«М-да… очень своевременно. У дочки Ма Кэнсэя есть хоть толика деликатности и такта?!»

— Угу…

— Ну, ты попа-а-ал… — Для наглядности меня слегка потрепали за волосы.

Девушки, кстати, СЛИШКОМ увлеклись массажем. Но Кэнсэй свое дело знал хорошо — я был обездвижен очень качественно и избирательно. Даже слишком избирательно!

— Кенчи…

— М?

— Есть еще одно дельце… — Голос Ренки стал мурлыкающим. — И это хорошо, что ты парализован и не можешь сейчас сбежать…

— Ой-ой, Ренка, что ты задумала? — Забеспокоилась Миу.

Хоть в эмоциях Ренки ничего опасного и не было, но я тоже забеспокоился — ведь, действительно, сбежать не смогу… в случае чего.

— Мы с тобой, Кенчи… ты и я… — Девушка говорила хриплым голосом с волнующим придыханием. — Сейчас займемся одним очень интересным делом… Девочки, если хотят, могут присоединиться…

От Миу и Мисаки повеяло смущением и возмущением… Ну, да — Ренка — она такая… Одно слово — поп-идол, никаких комплексов! Кстати, в эмоциях Миу и Мисаки было еще и нешуточное любопытство.

— А иголочки вам не помешают, Ренка-сан? — Секунду поколебавшись, поинтересовалась Мисаки.

Мне это тоже было интересно: КАК делом, о котором говорят с таким томным придыханием, можно заниматься с мужчиной, лежащим на животе и утыканным иголками…

— Как иголочки могут помешать зачитыванию текста договора? — Удивилась Ренка и, обращаясь уже ко мне, пояснила. — Сейчас я тебе зачитаю текст стандартного договора о передаче авторских прав на стихи для песен и авторских отчислениях… Слушай внимательно! Я текст просмотрела — там ничего такого нет — все стандартно. Но ты все равно должен понимать, что подписываешь… Сирахама-сама…

— Может, спеть? — Акисамэ потянулся к гитаре.

— Отвали, Акисамэ, — Поморщился Сакаки. — Нам сейчас только песен не хватало! Пусть молодежь поспит после сегодняшнего.

Кэнсэй, собрав глазки в кучку, сравнил уровень в четырех рюмках. Удовлетворенно кивнул — уровень был идеально одинаков!

— Мастерство таки не пропьешь! — Он сверкнул глазами. — Апачай, может, все-таки будешь?

— Спиритус Апачай не давай! — Отозвался Апачай.

Он держал в каждой руке по открытой банке пива — светлого и темного — и попеременно делал глоток то из одной, то из другой.

— От спиритус Апачай стена ломай, Апачай забор ломай, деревья дергай, насяльника бегай, насяльника ругайся… Сакаки гадость дал! Горький, противный! Ишак пись-пись! Ишак белый (поднял банку со светлым пивом), ишак серый (с темным)… два веселый ишак!