47 отголосков тьмы (сборник) - Виталий Вавикин

Автор был номинирован на премию «Поэт года 2011».

Джек

«После первого приема наркотика в тебе поселяются как бы две личности: одна твоя, а вторая циничная наркомана. И после каждого укола эта животная личина становится все сильней твоей истинной жизнерадостной личности. Не опускайся до того момента, когда эта личность станет капитаном вашего корабля, а твоя жизнь станет жизнью наркомана, который не имеет ничего общего с тобой».

Я очнулся в холодном поту. Сердце бешено стучало, меня всего колотило. Это означало лишь одно: скоро придет ломка. Депрессия навалилась камнем. Мне не хотелось жить. По мышцам пошла ломота. Я кинулся к шкафу, но на полпути споткнулся о спящего на полу Джека. Пес поднял на меня свои серые глаза и гавкнул.

Открыв шкаф, я обнаружил, что дозы нет. «Черт!» – выругался я и пнул ногой Джека. В ту же секунду мне стало жаль пса, и я извиняющим тоном сказал: «Прости меня». Джек вильнул хвостом.

Меня начало трусить, в разных частях тела запульсировала боль. «Нельзя терять ни минуты, нужно бежать к барыге», – решил я. Надевая куртку, я стремглав вылетел на улицу.

Погода тоже не радовала. На улице моросил дождь, дул ветер. Было очень прохладно. Хорошо, что продавец смерти/счастья/радости жил недалеко.

Трижды нажав на звонок, я еще и постучал три раза. Продавец не заставил себя ждать.

– Чего приперся? Деньги есть? Ты мне за прошлый раз должен, – пробурчал он.

– Мне нужна срочно она. Дай дозу. Я на все готов, – сказал я, чувствуя, что ноги и руки выворачивает, а под кожей зашевелились жуки. У наркоманов действительно при ломке появляется ощущение жуков под кожей, и многие даже, обдирая кожу до крови и мяса, ищут их.

– Я дам тебе дозу, – сказал барыга, – если ты перевезешь один товар. Прямиком из Италии сюда. Договорились? – и протянул мне пакет. Мое сердце стало стучать все сильнее.

Я, хватая воздух ртом, выхватил пакет из его руки и ответил: «Договорились».

Тогда продавец счастья сказал: «Я сам тебя найду. И без кидалова. Не кинешь – получишь еще один презент», – и захлопнул дверь.

Ложка. Огонь. Трясущимися руками варю ханку[2]. Руки опять трясутся, не дай бог опрокину свое счастье на пол. Со стороны можно подумать, что я так делал тысячи раз, но сегодня первый раз в своей жизни я готовил себе ханку. Готово, жгут на руку, укол в вену, дрожащими губами ловлю приход. Вмазал[3]. Тепло расползается по всему телу. Боль, ломающая мое тело, исчезает. Руки расслабляются, шприц падает на пол с таким звуком, будто бы упало что-то тяжелое. Приход[4].

Яркий свет. Он впился в мой мозг, сверлил мою голову. Нет, я вернулся в этот дурацкий мир, скоро боль вернется. Почему счастье все короче, а боль все длиннее, острее? Прикрывая лицо от яркого безжалостного света, я встал с пола. Сегодня – это еще сегодня? Или новый день? Неважно, от этого ничего не изменится. Надо к другу (хм, другу – самому не верится), может, есть что вмазать у него, а то в кумарах лазить нельзя. Все равно я долго не протяну, ломка не за горами. И эту собаку (как ее зовут?!) взять с собой, может, у него хавка есть. Хотя бы хлеб, а то вообще подохну. Ну и черт! Свистнув Джека, я вышел на улицу. Пес послушно потрусил следом.

В подъезде невыносимо воняло мочой, блевотиной, сигарами. Смрад стоял ужасный, но за последние три наркоманских года мой нос и не такие запахи выдерживал. Тем более что в загаживании этого подъезда сам принимал участие. Поднявшись на третий этаж и изрядно запыхавшись, я постучал. Три коротких удара, один длинный. Этот пароль Руслана – вряд ли он защитит его от рейдов, но прокуренный мозг не способен заучить более сложный.

– Заходи, браттелло! У меня что-то есть для тебя, – сказал он и захихикал противным смехом.

Я зашел.

– Здоров, Руслан. Что ты там нарыл?

Вонь в квартире стояла хуже, чем в подъезде, к запахам постоянных варок примешался запах гниения. Оно-то и понятно: наркоманы – живые мертвецы, особенно стимульные, такие как Руслан. Стимульные наркоманы – сидящие на винте, первитине[5]. Руслан был не один, с ним была, как их называют, «приходная девушка», Олеся. У них что-то вроде любви, хотя не знаю, у наркомана может ли быть настоящая любовь? Они вместе из-за секса, который под наркотиками доставляет великое удовольствие.

Руслан держал на руках статуэтку – золотую кошку. Я удивился:

– Откуда у тебя такая прелесть?

– Из дома стибрил. Мать деньги дома совсем не оставляет, хорошо, что замок не сменила. Тварь, – усмехнулся Руслан.

У меня кровь в жилах закипела, и я ему вмазал. «Ты скотина, это же твоя мать!»

Олеся завизжала, Руслан встал, держась руками за нос: «Смотри-ка, какой правильный! Скоро сам таким будешь. А мать, эта старая тварь, мне смерти желает. Говорит, когда ты уже умрешь, мне легче на могилку твою приходить. И это моя мать. Как я должен был с ней после этого поступить?» Он внезапно повернулся к Олесе лицом и толкнул ее: «Замолчи, сука, он думает, что он еще не с нами, что он не такой. Но какого черта он сюда приперся? Ему нужна книжка, хорошая книжка, иначе его будет кумарить, а это ох как нелегко». Я оторопел: «У меня все под контролем, я управляю собой, в отличие от некоторых. И смогу остановится, когда мне это нужно будет. Но я никогда не опущусь до кражи и убийства. Никогда не стану животным, готовым ради дозы на все, на любую подлость».

Олеся посмотрела на меня своими мутными глазами:

– Да, хорошо. Только нас уже не исправить. Мы уже дно этой поганой жизни. Ты еще барахтаешься, но скоро тоже пойдешь вниз, в самое дерьмо.

Руслан рассмеялся.

– Хватит философствовать, не пугай парня, который балуется. Тем более коксом,[6] он не опасен. Помогает думать.

Руслан не знал о моем приобретении ханки. Во мне проснулся наркоман: вспомни, там остался второй пакетик. Надо вернуться к нему. Уходи от этих друзей, иначе они узнают о твоем сокровище. Ты не хочешь делиться, правда?

– Да, пошел ты к черту! – крикнул я на Руслана. – В этот дом я больше ни ногой. Ты уже опустился до воровства, ты не хочешь ли остановиться? Посмотри на себя, ты гниешь изнутри, у тебя зубов почти не осталось, вместо вен одни синяки и дорожки. Надеюсь, что ты не начал в пах колоться, иначе твоя дорога прямиком в землю.

Я, разозлившись, вышел и со всей дури хлопнул дверью. Воровство – это уже последний шаг, ну уж нет, я сильнее наркотика, тем более кокса. Да уж, далеко он зашел, а еще два года назад был нормальным парнем, спортом занимался. Я затянулся сигаретой. Вот черт его дернул познакомиться с этой Олесей. Она его и подсадила на винт. Страшная штука. От него со второго укола уже не слезешь, дальше – хуже. Причем делают его из всякой дряни: бензина, спирта, спичечных головок. Мрак. Я помотал головой, выкинул бычок и вышел на улицу. Дождь закончился, приближался вечер. Ветер обдувал мне лицо. Дрожь. Только от холода или нет? Я двинулся домой и вспомнил, что брал с собой Джека. И где эта собака? Паршивый пес. Он даже к Руслану не пошел. Пусть до утра погуляет, может, поест где-нибудь.

Джек ждал меня возле подъезда. Виновато виляя хвостом, он пару раз тявкнул и посмотрел на меня своим преданным взглядом.

– Эх ты, псина, – я подошел к нему и потрепал по голове.

Джек высунул язык и часто-часто задышал от радости. Он попытался меня лизнуть своим мокрым и розовым языком, но я отвернулся.

– Ну хватит, хватит с тебя извинений. Ты прощен.

Дом, милый дом. Точнее, квартира, милая квартира. Я скинул куртку на диван, Джек сразу улегся на нее. Порыскав в холодильнике, нашел два яйца и одну сосиску. Немного, но для перекуса хватит. Пожарил себе яичницу, поставил чайник и, глотая слюну, сел на диван рядом с Джеком. Пес моментально проснулся. Его глаза так и просили: «Дай кусочек». Я расщедрился и отрезал ему кусочек яичницы с сосиской.

Попивая чай и поглаживая свой живот, наполненный (не полностью, но и не пустой), я думал, что еще для счастья надо. Снова во мне проснулся наркоман: белый порошок. Пакетик на столе. Рука так и тянется к нему. Продли себе удовольствие. Раскрась этот прекрасный вечер. Мой мозг отключился, и, вскочив на ноги, я схватил пакетик со стола. «Мое сокровище, моя прелееесть!» – захохотал наркоман внутри меня. Ложка, огонь, белый порошочек, вена, жгут. Вздох облегчения. Волна тепла распростерлась по всему телу. Бабочки в животе. Как-то слишком хорошо стало. Очень хорошо. Темнота и блаженство. Серый мир исчез. И я потерял последнюю нить с реальностью.

Вот я в квартире. Стены украшены какими-то фотографиями. Я беру одну из них. На ней запечатлен мой день рождения. Мне тогда исполнилось 12 лет, и родители преподнесли мне щенка, Джека. Моя великая радость, счастье плескается в глазах. Джек такой неуклюжий. Тут фотография потускнела, стала черно-белой. Я от удивления выронил ее на пол. Она разбилась. Я беру следующую фотографию. На ней изображена моя мать. Она такая красивая, такая родная… Внезапно фотография стала тускнеть, светлое лицо матери, выглядевшее молодым, осунулось, она постарела лет на десять. Фотография рассыпалась в прах. «Что за черт?» – пронеслось в моей голове. Тут я заметил какую-то странную фотографию. Она переливалась. На ней была изображена вечеринка, точнее, ее конец, когда одни трахаются, а другие блюют. Я в дурацком колпаке держу две бутылки пива в руках. Лицо идиота. Именно на этой чертовой вечеринке я познакомился с тетей Норой[7]. Первый раз. Игра чувств, всплеск эмоций, прилив энергии. Счастье в одном миллиграмме. Его принес Руслан – я тогда не знал, что он уже сидит на наркотиках. Внезапный порыв ветра сметает фотографии со стола, они в круговороте улетают в окно. «Что происходит?» – думаю, а ноги меня несут к окну. Я прыгаю вниз и приземляюсь на ноги. Идет сильный дождь, капли бьют меня по лицу, но я иду следом за фотографиями. Они потихоньку исчезают, растворяются в воздухе. Я выхожу на полянку. Мое внимание привлекает человек, копающий яму. Он орудует лопатой, комья земли летят в разные стороны. Тут начинается самое странное: он простирает руки к небу и к нему опускается звезда. Она светится серебряным светом. От этой красоты нельзя оторвать глаз. Человек берет ее и кладет в яму. Начинает закапывать. Свет звезды угасает. Человек бросает лопату и начинает руками, своим руками, закапывать звезду.