47 отголосков тьмы (сборник) - Виталий Вавикин

Джек заскулил, начал лизать мне руку. Я все сильнее вдавливал розочку в живот. Теплая кровь хлынула мне по руке. Пес заскулил и поднял на меня свои чистые серые глаза.

– Меня жалостью не возьмешь! – вскрикнул я и резко распорол брюхо.

Голова пса опустилась на пол. «Последний враг повержен», – подумал я и засмеялся. Наркоман подкинул дельную мысль: «Нужно уничтожить улики, собака была у них главарем. Знаешь, что с тобой сделают за главаря?»

Я окинул взглядом подвал. Тут спрятать нельзя, на улице тоже. «Тогда съешь ее», – захихикал наркоман.

Точно – съесть. Я приблизился к собаке и прильнул к зияющей ране на животе. Потом неспеша засунул руку и что-то достал. Какой-то орган, почка или селезенка. Поднес ко рту и начал жевать. На вкус горчит немного, теплая. Я облизал себе пальцы. «Ну как тебе хот-дог?» – захихикал наркоман.

И я вместе с ним захихикал. Джек-хот-дог был ничего на вкус.

– Только майонеза не хватает, – сказал я, снова захихикал и продолжил есть.

Джек. Вторая часть. Тени

Под редакцией ЛСА

Oh When they come for me

Come for me

I'll be gone.

Она лежала на протертом диване. Ее мутные глаза были направлены в потолок. Из горла донесся хрип и полилась рвота. Олеся передознулась. Я должен был ринуться к ней, поднять ее голову, скинуть ее с кровати или хотя бы просто разбудить, но вместо этого я стоял и наблюдал.

Я никогда не видел, как умирает человек.

Сначала ее вырвало. Рвота фонтаном выплеснулась из полуоткрытого рта. Она зашлась в кашле, но не очнулась.

Она не боролась за свою жизнь. Может, смерть – это спасение для нее? Она захрипела – рвота затрудняла дыхание, еще чуть-чуть – и она умрет. Я потихоньку подошел к ней и закрыл пальцами нос. Ее в последний раз вырвало, рвота даже пошла носом, но я не дал ей выйти. По телу пробежали конвульсии, ее трясло. А потом наступило спокойствие. Она покинула этот мир, и я ей помог.

Олеся всегда была мной желанна. Помню, как увидел ее впервые. Черные большие глаза, легкая улыбка. Она мне тогда крышу снесла, я втюрился. Ее легкий, непринужденный смех, ее открытость притягивала, но ей нравился Руслан.

Теперь я перестал что-то чувствовать к этому человеку. Я просто видел ее смерть, как заход солнца – завтра будет новое. Нет незаменимых людей, и от нее рано или поздно пришлось бы избавляться.

«В убийстве человека нет ничего плохого, если оно помогает ему выбраться на новую ступень развития», – подумал я, закрывая за собой дверь. Ее тело все равно найдут через неделю, не раньше. Или даже месяц форы. Но это был единственный человек, который мог мне помочь, но мог меня и сдать. Кто этим нарколышам доверяет?

На лестнице раздались шаги. Я натянул капюшон на голову и стремглав вынесся на улицу. За мной спускались сверху, надо вернуться в подвал. Там тишина, там гармония, там мой храм.

Я бежал не останавливаясь. Те, кто меня преследовал, – у них была выдержка, у них были связи и деньги, так что время было терять ни к чему. За мной могли и не гнаться, но рисковать я не хотел. Олеся была единственной ниточкой, ведущей ко мне. Теперь я свободен, только надо чуть-чуть подождать.

«Жизнь – кинопленка, за кадрами кадрфищущ[15]», – кассету зажевало. Руслан не стал выключать магнитофон. Для него песня продолжала звучать, и его голова кивала точно в ритм музыке. Он уже тогда закидывался потихоньку, чтобы жить было легче. Я пока только наблюдал и гладил Джека, собаку-предателя, по его жесткой шерсти. Он лизал мне руку. Я потрепал его, и Джек, весело тряся ушами, спрыгнул с дивана. Я встал, похлопал ладонями Руслану по щекам:

– Очнись, очнись, вернись ко мне.

Он пробормотал что-то непонятное, и я пошел на кухню ставить чай.

На столе лежал косяк. Он еще дымился. Я его боялся и одновременно хотел попробовать. Как это – потерять связь с реальностью и отключится от мира? «Всего один раз, даже не затягиваясь», – наркоман в моей голове прошептал. Он появился, как джин из бутылки, лишь только я дотронулся до косячка. Я, переборов свой страх, закурил. Первый приход. Он был как весенний дождь, все тело покрылось приятными мурашками, вены набухли, квартира стала ярче, словно свет шел от каждой из вещей: от тумбочки, стола, стен, обоев. Воздух становился прозрачнее, всякий цвет был насыщенней. Мне хотелось жить.

Я проснулся. Мое тело уже знобило – земля была слишком холодной и сырой. Мои ноги пробирала сильная дрожь, но я встал. Пора искать новую дозу.

В кармане потертых джинс лежал чудесный пакетик джефа. Он был моим спасением на черный день, моим средством от боли и страданий, и более того, он заставлял мозг работать на полной скорости, – я смогу избегать встречи с НИМИ, пока у меня есть джеф. Он мой ангел-хранитель. Мой покровитель. Мой бог.

Чтобы найти новую дурь, нужно найти барыгу. Старый меня предал, нужно было найти что-то новое и без палева. Их наверху много скорее всего, но пока ни один не приблизился к месту моего пребывания. Я начал судорожно обыскивать свои карманы, ища дурь, но ее не оказалось. Джефом на черный день я ширнулся вчера. Может, в этом подвале кто-нибудь ее спрятал?

Я лихорадочно бегал от стены к стене, ощупывая каждый кирпичик. В моем мозгу всплывали воспоминания о фантастических фильмах, где нажимаешь на нужный кирпич и получаешь желаемое. Я их все ощупал – холодные, жесткие. Ни один из них не продавился внутрь, чуда не произошло.

Наркоман в голове прошептал: «Вспомни: особый кумар, ладан, чад. Таинство и магия. Вспомни…» В моем мозгу забрезжила мысль, а через мгновение все просветлело и осталось одно слово – «шаман».

Шаман в нашем мире – это человек, занимающийся галлюциногенными наркотиками. Его дело покрыто мистикой и чудесами, – скорее всего, из-за свойств самих наркотиков. Картинки, рисуемые мозгом под ними, неповторимые и увлекающие за собой.

Теперь осталось собраться и выйти на улицу. К ним. Тихо, неприметно, обдумывая каждый шаг, не попадаясь.

Мое сердце сильно колотилось, пот прошиб. Меня снова знобило – ломка приближалась с каждой секундой, с каждым вздохом, с каждым ударом моего сердца. Я схватился за дверь двумя трясущимися руками и дернул ее на себя. Солнечный свет ослепил меня.

Мой план по обдумыванию каждого шага сломался на первых минутах. Я первого заметил сразу же, он делал вид, что заходит в дом. Как бы не так. Сейчас зайдет в лифт, поднимется на последний этаж, оттуда на крышу, достанет из ящика, стоящего возле антенны, снайперскую винтовку и подстрелит меня.

Второй торчал в машине, синяя «БМВ», ему поручено следить за мной. Может, приведу к месту своего пребывания, если первый выстрелить не успеет. Он меня и заставил побежать. Я было завернул за поворот, как «БМВ» тронулась со своего места пребывания, шурша колесами по асфальту.

Нужно запутать следы. Особой опасностью было потерять дорогу к шаману. «Вдохни глубоко. Свежий воздух поможет взять контроль над мозгом», – прошептал треснутым голосом наркоман в голове. Видимо, ломка у него уже началась, а меня еще только знобило.

Дорога вывела меня уже к магазину. Еще чуть-чуть – и я дойду до заветной серой многоэтажки. Но тут до боли знакомый голос окликнул меня: «Сынок, что с тобой? На кого ты стал похож?» Это была моя мать.

Мой мозг в спешке заработал, пока язык, словно паук, стал выпускать потихоньку липкую паутину лжи.

– Да, мам, просто упал неудачно. Дико спешу, – я попытался обнять ее трясущимися руками. Но мать меня оттолкнула.

– От тебя сильно воняет, ты весь грязный, поцарапанный. Куда спешишь в таком виде?

Я мотнул головой, словно говоря: «Не твое дело». Но тут наркоман в голове оживился: «Шаман – это, конечно, хорошо, но что ты ему дашь взамен?! У тебя пустые карманы, а мать идет в магазин».

Мама заметила что-то в моих глазах, ибо она прошептала: «Ты же не мог пойти на поводу у Руслана. Не мог стать наркоманом. Покажи свои чертовы руки». Она схватила меня за правую руку. Левая на автомате превратилась в кулак и ударила ее по лицу. Мать вскрикнула и упала на землю.

Наркоман прошептал: «Даже мать тебя предала. Она верит, что ты уже изменился, что ты наркоман. Но ты же не такой». «Конечно, не такой», – прошептал я ему в ответ. А кровь уже закипала от ярости. Как она, моя мать, могла подумать обо мне такое?! Я схватил ее левой рукой за волосы, а наркоша слабым голосом произнес: «Проучить нужно старушку». Мама смотрела на меня мокрыми глазами, ее рот открылся, и я со всей силы приложил ее об асфальт. Раздался треск, потекла кровь.

«Скорлупа разбита, – захихикал наркоша, – сейчас выпрыгнет птенчик». Я еще раз ударил ее головой об асфальт. Но это не возымело никакого эффекта, мать была уже мертва.