Снежный Цветок и заветный веер - Лиса Си

Многие из нас настолько ослабели, что их конец был неизбежен теперь, когда мы были почти дома. В большинстве случаев это были женщины, которые умирали во время спуска с горы. Из-за наших лилейных ног мы были неустойчивы. Нас утягивало в пропасть, которая была теперь справа. При дневном свете мы не только слышали вскрики, но и видели, как женщины размахивали руками в тщетной надежде уцепиться за воздух. Еще вчера я беспокоилась из-за Снежного Цветка, но сейчас ее взгляд был сосредоточенным, и она осторожно продвигалась вперед.

Мясник нес свою мать на спине. Один раз Снежный Цветок оступилась при виде матери, заворачивавшей сгнившие останки своего ребенка в кусок материи, чтобы отнести их домой и похоронить, как полагается. Увидев это, мясник остановился, ссадил свою мать и взял Снежный Цветок за локоть. «Пожалуйста, пойдем дальше, — попросил он тихо. — Мы скоро будем у нашей тележки. Остальную часть пути в Цзиньтянь ты поедешь на ней». Поняв, что она не в силах отвести взгляд от матери и ее ребенка, он добавил: «Весной я вернусь сюда и принесу его косточки домой. Я обещаю, мы похороним его рядом с домом».

Снежный Цветок расправила плечи и заставила себя обойти мать с ее крошечным свертком.

Ручной тележки не оказалось на том месте, где мы ее бросили. Она и многие другие вещи, брошенные три месяца назад, были захвачены либо мятежниками, либо воинами армии Хунаня. Но как только местность стала более ровной, мы все устремились к нашим домам, забыв о боли, крови и голоде, терзавших наши тела. Насколько я могла судить, Цзиньтянь был невредим. Я помогла матери мясника войти в дом и вышла на улицу снова. Мне хотелось попасть к себе домой. Я прошла столько, что знала — я могу пройти последние несколько ли до Тункоу, но мясник побежал сказать моему мужу, что я вернулась и что он может прийти и забрать меня.

Как только он отправился в путь, Снежный Цветок схватила меня за руку. «Пошли, — сказала она. — У нас мало времени». Она втащила меня в дом, хотя я не могла оторвать глаз от мясника, бежавшего по дороге в мою деревню. Когда мы поднялись наверх, она сказала: «Когда-то ты проявила ко мне великую доброту и помогла мне сшить мое приданое. Теперь я хочу вернуть тебе малую часть моего долга». Она открыла сундук и вынула оттуда темно-синий жакет с бледно-голубой вставкой из шелка, на которой был выткан узор из облаков. Эту шелковую вставку я помнила на жакете, в который Снежный Цветок была одета в первый день нашей встречи. Она дала мне жакет. «Ты окажешь мне честь, если наденешь его для встречи со своим мужем».

Я видела, как ужасно выглядит Снежный Цветок, но не подумала, в каком виде я предстану пред своим мужем. Я носила свой шелковый жакет цвета лаванды с вышивкой из хризантем целых три месяца. Не только мой жакет стал грязным и изношенным. Когда мы вскипятили воду, чтобы помыться, я взглянула на себя в зеркало и увидела на своем лице следы трехмесячного пребывания на высокой горе среди грязи и снега, под беспощадным солнцем.

У меня хватило времени помыть только те места, которые муж мог увидеть или запах которых почувствовать первым делом, — руки, лицо, подмышки, шею и между ног. Снежный Цветок, как могла, прибрала мои волосы, заколов грязную тусклую массу в пучок и обернув его чистой косынкой. Только она помогла мне надеть штаны из ее приданого, как мы услышали стук копыт пони и скрип колес. Она быстро застегнула на мне рубашку. Мы с ней стояли лицом к лицу. Она положила свою ладонь на квадратик из небесно-голубого шелка у меня на груди.

«Ты выглядишь красивой», — сказала она.

Я видела перед собой ту, кого любила больше всех остальных людей. И все же меня беспокоили ее слова, которые она произнесла перед тем, как спуститься с гор, слова о том, что я жалею ее за ее жизненные обстоятельства. Я не хотела уйти от нее, не объяснившись.

«Я никогда не думала, — я пыталась найти более тактичное выражение, но сдалась, — что ты ниже меня».

Она улыбнулась. Мое сердце билось под ее рукой. «Ты говоришь правду».

Прежде чем я смогла сказать что-то еще, раздался голос моего мужа: «Лилия! Лилия! Лилия!»

Услышав его голос, я побежала — да, побежала — вниз и на улицу. Когда я увидела его, я упала на колени и прижалась лицом к его ногам, мне было стыдно того, как я выгляжу и как от меня пахнет. Он поднял меня и заключил в свои объятия.

«Лилия, Лилия, Лилия…» Мое имя звучало приглушенно, когда он целовал меня снова и снова, забыв о том, что люди смотрят на нас.

«Далан…» Никогда прежде я не называла его по имени.

Он взял меня за плечи и отодвинул немного, чтобы увидеть мое лицо. Слезы блестели в его глазах. Затем он опять крепко прижал меня к себе.

«Мне нужно было вывезти всех из Тункоу, — объяснил он. — Потом я должен был присмотреть за детьми в дороге…»

Эти его поступки, значение которых я поняла позже, превратили моего мужа из сына хорошего и щедрого надзирателя в уважаемого надзирателя, который был в праве действовать так, как считает нужным.

Он дрожал всем телом, когда добавил: «Я искал тебя много раз».

Так часто мы в своих женских песнях говорили: «У меня нет чувств к моему мужу» или «У моего мужа нет чувств ко мне». Это популярные строчки из песен, которые повторяются хором, но в тот день я испытала глубокие чувства к своему мужу, а он — ко мне.

Мои последние минуты в Цзиньтяне прошли как в тумане. Мой муж дал мяснику хорошие деньги в качестве вознаграждения. Мы со Снежным Цветком обнялись. Она предложила мне взять наш веер домой, но я хотела, чтобы он остался, потому что у нее было горе, а меня ждала радость. Я попрощалась с сыном Снежного Цветка и пообещала прислать ему тетради, чтобы он мог учиться мужскому письму. Наконец, я наклонилась к дочери Снежного Цветка. «Мы очень скоро увидимся», — сказала я. Потом я села на повозку, и мой муж стегнул пони вожжами. Я оглянулась и помахала рукой Снежному Цветку, а потом повернулась в сторону Тункоу — к моему дому, моей семье, моей жизни.

Песнь Оскорбления

По всему уезду люди занимались восстановлением прежней жизни. Те из нас, кто выжил, перенесли слишком много испытаний — сначала во время эпидемии, а потом во время мятежа. Мы были истощены — физически и морально, — но благодарили судьбу за то, что остались живы. Мы постепенно набирали вес. Мужчины уходили на работу в поля, сыновья возвращались в главные комнаты для обучения, а женщины и девушки — в свои верхние комнаты, чтобы вышивать и ткать. Все постепенно выздоравливали, воодушевленные своей удачей.

В прошлом мне иногда хотелось знать, что происходит во внешнем мире мужчин. Теперь я поклялась, что никогда больше не буду пытаться вступить в него. Мне было предназначено провести жизнь в верхней комнате. Я была рада увидеть своих невесток и надеялась провести с ними много долгих дней, занимаясь шитьем и вышиванием, проводя время за чаепитием и пением, рассказывая истории. Но самые сильные чувства я испытала, когда увидела своих детей. В их глазах — как и в моих — три месяца были вечностью. Они выросли и изменились. Пока я отсутствовала, моему старшему сыну исполнилось двенадцать лег. Во время общего хаоса он находился в безопасном месте под защитой императорских войск. Там он усердно учился. Он усвоил высший урок: все чиновники — не важно, где они живут и на каком диалекте говорят, — читают одни и те же тексты и сдают одни и те же экзамены, для того чтобы верность, честность и единство поддерживались во всем государстве. Даже вдали от столицы, в уездах, таких, как наш, местные чиновники, все обученные на один манер, помогали людям понять взаимоотношения между ними и императором. Если мой сын встанет на этот путь, однажды он, конечно же, начнет готовиться к экзаменам.

В этом году мы со Снежным Цветком виделись чаще, чем в предыдущие годы. Наши мужья не мешали нам, хотя мятеж еще бушевал в других частях страны. После всего случившегося мой муж считал, что в доме мясника я в полной безопасности, а мясник поощрял визиты своей жены в мой дом, так как знал, что она вернется обратно с подарками — едой, книгами и деньгами. В домах друг у друга мы со Снежным Цветком спали в одной постели, а наши мужья переходили на это время в другие комнаты. Мясник не осмеливался возражать, следуя примеру моего мужа. Да и как они могли прекратить все это — наши визиты, наши ночи, проведенные вместе. Наши признания, сделанные шепотом? Мы не боялись ни солнца, ни дождя, ни снега. Повинуйся, повинуйся, повинуйся, а потом делай, что хочешь.

Снежный Цветок и я продолжали встречаться в Пувэе во время праздников, как и всегда. Для нее было полезно повидаться с Тетей и Дядей, которые своей добротой и сердечностью заслужили любовь и уважение всей семьи. Тетю любили как бабушку всех ее «внуков». Дядя занимал теперь более высокое положение, чем до смерти моего отца. Старший Брат нуждался в советах Дяди в поле и при составлении счетов, а Дядя имел честь давать ему советы. Тетя и Дядя под конец жизни обрели счастье, которого не ожидали.