Тайна рейса МН-17 - Сергей Царев

— Что-нибудь случилось?

— Майкл срочно хочет тебя видеть. Он ждет тебя у себя в кабинете.

Сообщение было не из приятных. Экстренность вызова говорила только об одном — что-то случилось или должно случиться. По каменному выражению лица Полковника Саманта поняла, что задавать вопрос о причине вызова не стоит.

У входа в офис стоял сотрудник охраны Майкла, который провел Полковника в кабинет. Путь оказался весьма запутанным — они поднялись на несколько этажей, потом прошли коридором, где было много средств наблюдений и сотрудников охраны, и на другом лифте поднялись на несколько этажей выше. Они вышли в небольшой тамбур, и охранник постучал в дверь. Получив разрешение, они вошли внутрь и оказались непосредственно в кабинете Майкла. Столь запутанный путь имел одно преимущество — Полковник избежал встречи с Нэнси, которую под воздействием разговоров Роджера тоже стал избегать.

Охранник мгновенно исчез, в кабинете были Майкл и адмирал. Они сидели в зоне отдыха, на столике стоял графин с виски и наполненные бокалы. Начало хорошее, подумал Полковник. В ином варианте вряд ли они спокойно беседовали, попивая виски.

— Присоединяйтесь, — пригласил Майкл. — Надеюсь, что вы знакомы.

— Более чем, — подтвердил адмирал. — Рад видеть.

— Пить будете? Бокал на стойке, — не дожидаясь ответа, сообщил хозяин кабинета.

Пить не хотелось, но и отказываться, внося при этом некий диссонанс, Полковник не стал.

Не дожидаясь, когда Полковник нальет себе виски, Майкл приступил к разговору:

— Адмирал пришел с некоторыми сомнениями, возникшими у него после возвращения его людей из Киева. Поэтому я пригласил Вас. Надо обсудить сложившееся положение в свете реализации проекта.

Если возникли проблемы, то не из-за меня, сделал вывод Полковник, и это принесло облегчение. Очевидно, проблема возникла из-за украинских силовиков, что подтвердил адмирал в своей первой фразе.

— Мы передали руководству Службы безопасности Украины детали проекта. Согласно проекту, они располагают дивизионы зенитно-ракетных комплексов в зонах боевых столкновений. И задача сводится только к работе локационных станций, чтобы сбить с толку русских. Это часть проекта прикрытия. У нас появились сведения, что украинская сторона призвала специалистов-ракетчиков, имеющих опыт войны в Грузии в 2008 году. Народ этот бесшабашный, ненавидят русских, могут и пальнуть.

— Суть в этом, — подтвердил Майкл. — Надо оценить, какие могут быть последствия от их собственной инициативы.

Полковник отпил виски, задумался на несколько секунд и уверенно сказал:

— Реализация проекта передана украинским силовикам. Нам нужен результат — сбитый гражданский самолет. По большому счету нам все равно, как это произойдет. Главное, чтобы были выдержаны основные параметры проекта.

— У меня два вопроса. Первый. Не произойдет ли накладка, и самолет упадет не в том районе? Второй. Не окажемся ли мы перед проблемой провала операции прикрытия? — Майкл четко оговорил беспокоившие его вопросы.

— Мы точно указали район, в котором должен был быть сбит самолет. Будет подрыв ракетой? Нет проблем. Главное, чтобы СБУ гарантировало, что это произойдет в заданном месте. В конце концов, они сами просили взять управление проектом в свои руки.

— Не просили, а требовали, — уточнил адмирал.

— Все у них в руках, сами за все отвечают. Предполагаю, что скоро они уверятся в том, что и проект они разработали сами, а мы ни при чем. Пусть так считают. Думаю, что говорить и даже намекать, что мы знаем об их непредусмотренной проектом инициативе, не стоит. Чисто украинская инициатива в чисто украинской затее. Что касается второго вопроса, то проект прикрытия построен на основании кольца — из одной версии обыватель плавно попадает в другую. И до тех пор, пока он не возвращается на исходную.

— Дальше все по кругу, пока голова не пойдет кругом или не надоест, — с ухмылкой заключил адмирал.

Еще минут двадцать они обсуждали отдельные детали, когда Полковник предложил отправить Роджера в Днепропетровск для решения вопросов, связанных с пилотами.

— Все-таки Днепропетровск? — поинтересовался Майкл.

— Да, другого выхода нет. Воздушную трассу обслуживают диспетчеры днепропетровского авиаузла, удобные военные аэродромы для подскока военных самолетов расположены там, губернатор Коломойский оплачивает работу военных летчиков, у него все схвачено в области, никто лишних вопросов не задаст — его военизированные молодчики не будут стесняться в выборе методов воздействия. Все это знают.

Возникла пауза, которую заняли выпивкой. Неудобное молчание прервал адмирал:

— Я пошлю с Роджером своего сотрудника. Надо будет проинспектировать всю цепочку украинских исполнителей. Пусть знают, кто в доме хозяин.

— Согласен. Но действовать только через сотрудников СБУ, находящихся в списке доверенных людей, — высказался Майкл.

Покидая кабинет, Полковник решил обратить внимание на один важный момент:

— У меня нет сомнения, что самолет упадет. Главное в том, кто и как преподнесет эту информацию президенту Обаме. Сегодня Обама зол на Путина из-за Сирии. Если правильно преподнести авиакатастрофу — мол, Путин чихал на тебя и делает все, что хочет, тогда мы получим перерождение голубя мира в стабильного ястреба войны.

— При упоминании Путина, в голове Обамы должна быть вспышка ярости. Как отметил наш друг, стабильной ярости.

— Такой человек в Белом доме есть, и он знает, как и что сказать, — подтвердил Майкл.

Не стоит сомневаться, что в подготовке нужной информации приняли активное участие нужные специалисты, подумал Полковник, прикрывая дверь кабинета.

В шесть утра по радио стали передавать новости. Полковник с Самантой ехали по автостраде в сторону Нью-Йорка. Рано утром была назначена встреча с Роджером, который в первой половине дня должен был вылететь в Киев.

Саманта приехала к Полковнику накануне поздно вечером под предлогом, чтобы он не проспал. Он понимал, что Саманта каждый раз находила причину-оправдание, чтобы не признаться, что ее тянет к нему и она получает огромное удовольствие от общения с ним, его спокойствия, уверенности и знаний.

Утреннее солнце светило в глаза, Полковник надел солнечные очки. Новости быстро закончились, вновь заиграла музыка. Минут пять они ехали и слушали музыку.

— Можно что-то спросить? — осторожно поинтересовалась Саманта.

— Конечно, если это не государственная тайна.

— Могу гарантировать, что это даже не корпоративный секрет.

— Тогда можно.

— Не обидишься?

— Трудно сказать, пока не прозвучал вопрос, но обещаю, что отнесусь спокойно, — пообещал Полковник.

Саманта сделала небольшую паузу, набралась смелости и задала вопрос:

— В машине ты всегда слушаешь музыку, а дома у тебя нет музыкальных дисков, ты не слушаешь музыку и никогда не говоришь о ней, почему?

— Это даже не государственная тайна, это глубоко личная тайная. Гриф «совершенно секретно».

Полковник задумался, она обратила внимание на факт, который был ему присущ, но о котором он ни с кем не обсуждал. Полковник не знал, как ответить, — отшутиться и закрыть тему или сказать честно, раскрыв что-то личное. Отшутиться можно было, и Полковник был уверен, что Саманта не скажет ничего. Но насколько это правильно? Не сочтет ли она, что он не позволяет ей знать что-то больше, чем остальным? И как это будет способствовать развитию их дальнейших связей?

Дорога плавно делала изгиб, солнце перестало светить в глаза. Полковник снял очки, рукой быстро протер глаза, сосредоточился и честно ответил на вопрос:

— У меня плохая, возможно, очень плохая музыкальная память. Когда играет музыка, я узнаю мелодию, не всегда до конца, чаще только какой-то кусочек. Иногда слушаю как что-то новое. Думаю, что из-за этого у меня отсутствует интерес к музыке.

— Извини меня.

— За что?

— За то, что задала некорректный вопрос.

— Расслабься, вопрос уместный и правильный. Если человек не поднимает штангу весом сто килограмм, он не должен это скрывать. Если человек не бегает стометровку за одиннадцать секунд, он также не должен этого стесняться. Стесняться надо того, что ты мог достичь и сделать, но не сделал.

— С учетом той цели, которую ты поставил себе по жизни, — уточнила Саманта.

— Да, можно потратить всю жизнь, чтобы доказать себе, что ты смог один раз пробежать за одиннадцать секунд, но при этом ничего путного в жизни не достичь. Вряд ли это равноценный обмен.

Больше они не обсуждали тему музыки, ехали, слушая музыку, последовательность которой задал неизвестный им диск-жокей. Каждый думал о своем.

Полковник размышлял о том неизвестном человеке на радиостанции, выбиравшем, что он будет слушать по дороге в Нью-Йорк. Как он, Полковник, определяет, что и где должно случиться. Возможно, кто и сколько людей должно погибнуть.