Наслаждение и боль - Барбара Делински

Интересы самой Аманды не выходили за рамки школы. А вот мир, в котором вращалась Джорджия, был гораздо шире. И хотя Аманда нисколько не завидовала этому, все же не могла не восхищаться подругой.

— И что же, они собрались выкупить твою долю? — с интересом спросила она.

— Юристы пока совещаются. Мои твердят, что они, мол, готовы к диалогу. Весь вопрос в том, устроят ли меня предложенные ими условия. Им бы хотелось, чтобы я осталась в фирме еще года на три, занимаясь тем же, что делала до сих пор, но уже за зарплату. А это значит, что мне придется разъезжать столько же, сколько и сейчас. Не знаю… очень не хочется. Лучше бы они купили компанию, и конец.

— А ты им об этом говорила?

— Возможно, они тоже этого хотели бы, но штука в том, что, по их мнению, я управляюсь с делами «одной левой» и без меня там все просто развалится. Конечно, это лестно и все такое, но… довольно глупо. Я хочу сказать, кого мы дурачим? Компания прекрасно будет существовать и без меня. Но тем не менее они продолжают настаивать, чтобы я осталась — потому что знают, что, если что случится, я в три узла завяжусь, но все исправлю. Вот они и рассчитывают продержать меня там достаточно долго, чтобы кто-то из своих успел бы перехватить у меня поводья. Правда, почему-то никому не приходит в голову поинтересоваться у меня, чего хочу я сама.

— А что, если они передумают? У тебя в запасе есть еще покупатели?

— Есть еще два предложения, но это меня устраивало больше всего. Солидная фирма, с хорошей репутацией. — Джорджия тяжело вздохнула. — Если сделка с ними сорвется, если они решат выйти из игры, придется все начинать по новой. Ненавижу всю эту муравьиную возню — показывать товар лицом и все такое прочее. Но какой смысл выпрыгивать из раскаленной сковородки, чтобы угодить прямехонько в огонь, верно? То есть, я хочу сказать, если я продаю свою компанию только для того, чтобы уйти от дел, а потом вдруг выясняется, что я возвращаюсь, но лишь для того, чтобы через некоторое время опять уйти и передать фирму кому-то еще, то может получиться скандал. Как бы это сказать… Это дурно пахнет, понимаешь?

Почувствовав в ее голосе знакомые нотки, Аманда грустно улыбнулась:

— В жизни полно такого, что очень дурно пахнет.

— Это ты насчет той истории с ребенком? — прищурилась Джорджия.

— И это тоже.

— И… Грэхема?

Аманда молча кивнула, бессознательно покосившись через плечо на дом Гретхен.

— По-прежнему не разговариваете?

— Да нет, почему же. Разговариваем. Вернее, только что начали.

— А как насчет секса? — заговорщически подмигнула Джорджия.

Аманда покосилась на нее, вспыхнула и засмеялась.

— Хочешь быть в курсе событий, да?

Джорджия обняла ее за плечи.

— Ни с кем другим я бы такого себе не позволила. Просто… видишь ли, вы с Грэхемом мне гораздо ближе, чем другие соседи. Кстати, ты ведь сама весь день выслушиваешь людей, которые рассказывают тебе о своих проблемах. Но ведь кто-то же должен выслушать и тебя?

— Ты, да?

— Да. Почему бы и нет? Вот я и слушаю.

Медленно сгущались сумерки, знаменуя собой долгожданный конец этого длинного, тяжелого дня.

Сейчас, когда на землю ложились лиловатые тени, Аманда чувствовала себя намного увереннее, чем в ярком свете дня, когда у нее порой возникало неприятное ощущение, будто ее нагишом выставили на всеобщее обозрение. В сумерках признания даются куда легче, смешливо подумала она. Вечер — это вообще пора признаний.

— Он обнимал меня всю ночь. Мне было так тепло, так чудесно. Знаешь, я лежала рядом с ним, и мне представлялось, что мы с ним уже состарились… два старичка, которым уже почти ничего не нужно. Но ведь это не так, верно? Мы молоды, и нам нужно гораздо больше.

— Но если ты и сама этого хочешь, тогда в чем проблема?

Аманда сделал еще одну попытку выразить все словами:

— Такое впечатление, что между нами выросла стена. Как будто стоит нам только подумать о том, чтобы заняться любовью, как у нас обоих отнимаются руки-ноги. Своего рода условный рефлекс.

— Но ведь так же было не всегда.

— Господи, ну конечно же нет, — с чувством сказала Аманда. — Знаешь, я просто без ума от его тела. Как увижу его — прямо внутри все переворачивается. — Ее взгляд, перебежав через дорогу, вновь остановился на доме Гретхен. Она заметила, как открылась входная дверь и несколько мужчин, выйдя из дома, остановились на крыльце. Гретхен предусмотрительно зажгла у входа фонарь, так что Аманде не стоило никакого труда их рассмотреть. Среди них был и Грэхем. — Впрочем, что я тебе рассказываю… да ты посмотри на него сама и сразу все поймешь. Высокий, темноволосый, красивый — звучит банально, поскольку это описание встречается чуть ли не в каждом любовном романе… и все-таки он чертовски соблазнительный, разве нет? Я обожаю его улыбку. Обожаю его глаза. Даже его бороду — и ту обожаю, правда!

— Расс однажды тоже пытался отрастить себе бороду, — захихикала Джорджия. — Бедняжка! Решил, должно быть, что с бородой будет выглядеть крутым парнем, но она у него выросла какая-то щупленькая, так что пришлось срочно ее сбрить. А вот Грэхему она идет.

— А его ласки, его прикосновения, — не слушая ее, продолжала Аманда, оказавшись в плену сладостных воспоминаний. — Грэхем до тонкостей знает, как следует заниматься любовью. Он ласков и вместе с тем настойчив. Он всегда догадывается, что тебе нужно, как будто умеет читать твои мысли. Он знает, как доставить наслаждение женщине. — Она остановилась, перевела дыхание и выпалила: — Вот он какой, Грэхем. А я… я поняла это и теперь изо всех сил стараюсь быть такой, чтобы он никогда не раскаялся в своем выборе.

— Ну и замечательно, дорогая. Так и нужно.

— Это было замечательно. До прошлого года. Теперь, когда мы с ним занимаемся любовью, мы какие-то не такие… как будто это не мы, а кто-то еще. Просто двигаемся механически, словно какие-то куклы, у которых не кончился завод.

— Это все потому, что подсознательно вы оба думаете только о том, чтобы зачать.

Аманда насупилась.

— Только не в этом месяце, — с нажимом сказала она, и в голосе ее послышались металлические нотки. — Я скажу тебе, что я собираюсь сделать, — я перестану считать и высчитывать дни, выкину вон все эти проклятые графики и таблетки, чтобы весь месяц ничего этого не видеть и не думать больше об этом. Я брошу мерить по утрам температуру и не стану больше бегать в клинику. — Из груди ее вырвался долгий безнадежный вздох. — Впрочем, не думаю, что от этого что-то изменится. Порой у меня просто опускаются руки и кажется, что для нас уже все кончено и пути назад нет. Такое впечатление, что мы просто разучились радоваться жизни, понимаешь? Словно мы не в состоянии сделать… перейти… переключиться.

— Подумать о будущем? — подсказала Джорджия.

— Да, — улыбнулась Аманда, радуясь, что нужное слово наконец найдено.

— Такое чувство, будто смотришь на огромное полотно и гадаешь, что же будет дальше, да?

— Точно! — просияла Аманда. — Спасибо, что поняла… — благодарно прошептала она.

— Я старалась. Ты же понимаешь, мне нелегко почувствовать себя на твоем месте, ведь сама-то я рожала ровно столько, сколько хотела. И когда хотела. — Краем глаза заметив какое-то движение через дорогу, она обернулась. Четверо мужчин спустились с крыльца и, перебросившись несколькими словами, двинулись по дорожке к патрульной машине. Джорджия осторожно покосилась на Аманду: — Ты ведь не думаешь, что Грэхем и в самом деле любовник Гретхен, правда? — неуверенно прошептала она.

Но Аманда смогла услышать не только это, но и то, что Джорджия не решилась сказать.

— Просто потому, что сегодня она кинулась именно к нему? Бог с тобой, мне это и в голову бы никогда не пришло. На ее месте я, возможно, сделала бы то же самое. В таких ситуациях лучше Грэхема трудно кого-то найти. Он никогда не впадает в панику и всегда точно знает, с чего начать.

— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнила Джорджия.

— Нет. Я не думаю, что это он отец ребенка.

— Тогда кто?

— Она молчит, — часом позже с досадой бросил Расс. — Точно воды в рот набрала, честное слово!

Трое мужчин, устроившись на дорожке, ведущей к дому Лэнгов, в свете ламп на крыше гаража по очереди кидал и мяч в корзину. Грэхем, отобрав мяч у Ли, резко метнулся в сторону, опережая Расса, который попытался перекрыть ему подход к корзине.

Маневр удался, и мяч попал точно в корзину, даже не задев обруча, на котором висела сетка.

— Хороший бросок, — одобрительно бросил Ли, перехватив отскочивший от стены рикошетом мяч и стукнув им пару раз о землю.

Расс, тыльной стороной ладони поправив все время сползающие на кончик носа очки, подбоченился и окинул взглядом остальных.

— Странно, что копы не заставили ее признаться. То есть это ее дело, конечно, но я бы нисколько не удивился, если бы они заинтересовались, с чего это она так упорно не хочет говорить, кто отец ее ребенка. Просто-таки тайны мадридского двора, честное слово! Тем более мы с вами живем в такое время, когда насилие можно встретить не только на улице, но и в семье.